могли поподробнее рассмотреть его. Нам не потребуется даже говорить с ним
- многое можно понять изучая его манеры, и даже просто одежду, - Эмбан
резко хлопнул в ладоши, не дав Эмбану времени опомниться.
держа за лодыжки, неподвижного человека в черном балахоне. На
беломраморном полу за ними оставался размазанный кровавый след.
Макова. - Ни одно разумное решение, тем более в таком серьезном вопросе,
не может быть принято без рассмотрения всех возможных сторон дела. - Эмбан
указал на место перед кафедрой. - Положите свидетеля туда, друзья мои, -
сказал он, обращаясь к Кьюрику и Бериту.
успели, я думаю, разглядеть этого человека. И мы все знаем, кто он, -
Эмбан, по обыкновению переваливаясь с ноги на ногу, подошел к трупу,
лежащему на мраморном полу у подножия кафедры. - Черты лица этого человека
недвусмысленно свидетельствуют о его происхождении, а черное одеяние лишь
подтверждает это. Братья мои! Вне всякого сомнения - это рендорец.
я арестую тебя по обвинению в убийстве.
меня, пока идет сессия Курии, и, кроме того, мы находимся в Базилике, и я
прошу убежища от гражданских властей в этих священных стенах, - он
взглянул на Кьюрика и спросил: - Действительно необходимо было лишить его
жизни?
но мы помолились о его заблудшей душе.
и твоему юному помощнику полное прощение и отпущение этого греха, да будет
Всевышний милостив к этому убиенному еретику, - он оглядел сидящих на
скамьях патриархов. - Теперь вернемся к вопросу об этом "пилигриме". Перед
нами рендорец, как видите, он опоясан мечом. Поскольку все рендорцы в
Эозии погрязли в зловредной эшандистской ереси, мы должны заключить, что
перед нами - последователь Эшанда. А помня историю и зная их наклонности,
можем ли мы, будучи в здравом уме, предположить, что рендорские еретики
явились в Чиреллос праздновать восхождение на трон нового Архипрелата?
Или, может быть, наш дорогой брат Макова одним махом обратил всех еретиков
с юга в истинную веру и вернул все стадо заблудших баранов, - тут Эмбан
усмехнулся собственной остроте, - в лоно святой матери церкви? Я надеюсь
услышать ответ от нашего уважаемого патриарха Кумбийского, - он выжидающе
уставился на Макову.
Кумбийского патриарха, - боюсь, я зря возлагал на его ответ столь большие
надежды. Мы все должны молить Всевышнего о прощении за то, что допускали
этой язве смердеть на непорочном теле нашей святой матери церкви. Однако,
наши сожаления и сокрушенные слезы не должны застить нам глаза перед лицом
суровой справедливости. "Пилигримы" у наших ворот - совсем не то, чем
хотят казаться, это ясно, по-моему, всем нам. Боюсь, наш возлюбленный брат
Макова жестоко обманулся. Те, кто стоят у врат Священного города - не
пилигримы, воспламененные благочестивым рвением, но орда вооруженных
разбойников, самых жестоких врагов и гонителей истиной веры, теперь
пришедших осквернить самое ее средоточие, главную нашу святыню, сердце
Церкви Господней! Не буду долго говорить о печальной участи, которая,
возможно, ждет нас с вами, братья мои, единственный всем вам совет -
поторопитесь примириться с Отцом нашим небесным, потому как, никто не
знает, какой срок положен ему на этой бренной земле. Не буду также
напоминать вам, это и без того всем известно, каким ужасным жестокостям и
унижениям подвергают эшандистские еретики духовенство, особенно высшее. По
чести сказать, братья мои, я и сам уже смирил душу свою с мыслью о гибели
в пламени, - Эмбан неожиданно усмехнулся и сложил руки на огромном животе.
- Полагаю, гореть я буду превесело.
нервозности.
торжественно возвысил голос Эмбан. - Главное сейчас - это судьба
священного города, судьба церкви. Боюсь, нам придется принять жестокое,
но, увы! - единственно возможное сейчас решение. Но сначала еще один
вопрос: отдадим ли мы святое сердце матери нашей еретикам на поругание,
или примем сражение?
Сражение.
охваченная единым порывом, стояла на ногах, выкрикивая лишь одно слово:
"сражение".
время он поднял лицо, по его щекам струились слезы. Он нарочито медленно,
оглядывая зал, повернулся, так что все, кто был там могли увидеть эти
слезы.
священный сан не позволяет нам сбросить ризы и взять в руки меч. Мы
обречены, братья мои, и церковь обречена вместе с нами. Увы мне! Зачем Бог
послал мне такую долгую жизнь? Зачем дожил я до этого скорбного дня? К
кому же обратиться за помощью, братья? У кого достанет силы защитить нас в
этот час, когда тьма подкатилась к самому подножию твердыни нашей? Есть ли
такие люди в этом несчастном мире?
голос с одной из патриарших скамей. - Мы должны обратиться к рыцарям
Храма! Даже силы ада не устоят перед воинами Господними.
стихал шум. Патриарх Укерский Эмбан стоял на мраморном полу срединного
прохода меж возвышающихся амфитеатром скамей, как бы ненароком оказавшись
в круге света, падавшего из окна за пустующим троном Архипрелата.
Дождавшись, пока гомон возбужденных голосов поутихнет, он воздел вверх
свою пухлую руку.
легко оборонили бы Чиреллос, но они призваны на защиту Арсиума. Магистры,
конечно же, присутствуют здесь, занимая по праву принадлежащие им места,
но каждый из них привел с собой лишь малую часть своих воинов, и их никак
не достаточно, чтобы сражаться с полчищами окружившего нас врага. Мы не
можем перенести всю мощь Воинов Господних с плоскогорий Арсиума к
Священному городу одним мановением руки. Даже если бы смогли, как бы мы
убедили командующего армией в этом осажденном королевстве, что наша
потребность в защите более важна? Как бы убедили мы его отпустить их на
помощь сюда, к нам?
нерешительность формулировки, в голосе его чувствовалась властная нотка -
Ортзел был кандидатом на трон Архипрелата, и начал понемногу входить в
роль.
мудрого слова брата моего и наставника патриарха Ортзела.
патриарх Кадаха резким, хрипловатым голосом. - Все другие соображения
отходят на второй план. Все ли здесь присутствующие разделяют эту точку
зрения?
многим, - продолжал Ортзел. - Ежели нога человека застряла в камнях на дне
омута, а вода поднялась уже до подбородка, не должен ли человек с
сожалением, но пожертвовать ногою, чтобы спасти жизнь? Так же и с нами. В
глубокой печали должны мы пожертвовать целым Арсиумом, раз речь идет о
судьбе матери - Церкви. Мы стоим лицом к лицу с гибелью, братья мои. Во
времена прошедшие Курия всегда с чрезвычайной неохотой принимала такие
тяжелые, ответственные решения, но теперешнее положение - труднейшее со
времен земохского вторжения пятисотлетней давности. Бог ждет от нас
решительности в эти тяжкие времена, братья мои, Он ждет, что мы положим
все слабые силы свои на спасение его церкви, управление которой, волею
провидения, доверено нам. Таким образом, я требую проведения немедленного
голосования. Вопрос, поставленный на справедливый суд ваш, братья, очень
прост. "Можно ли считать положение, сложившееся в Чиреллосе, грозящим
гибелью святой церкви Господней и истинной вере"? Да или нет?
безнадежна. Ведь мы даже не попытались вступить в переговоры с армией,
стоящей у наших ворот, и...
Напомню: вопрос о гибели церкви и веры не подлежит обсуждению.
заваленным различными манускриптами столом рядом с кафедрой