Чтение 38–й страницы книги ~Там, по ту сторону~

разумеется, не будет. Я просто произвела инвентаризацию наших запасов
спиртного. По твоей, кстати, просьбе. И, по правде говоря, мне казалось,
что первое, что ты сделаешь - это схватишь меня, а не виски.

Он рассмеялся.

- Решай сама, что раньше. Так постель или отчет?

Она села и вынула из сумки пачку сигарет.

- Отчет, разумеется.

- Браво.

Патриция сделала глубокую затяжку, выдохнула дым и невинно
поинтересовалась:

- Ты не будешь возражать, если я пропущу рюмочку, дорогой?

- Ради бога!

Он налил ей портвейн и, подавая бокал, склонился к ее губам. Губы
оказались настолько жадными, что ему пришло в голову, что допрос с
пристрастием можно отложить и на потом. Хотя нет. Она, конечно,
изголодалась по сексу, но ему бы не хотелось, чтобы мысли ее в постели
были заняты Вестерном.

Карфакс сел рядом с ней, вдохнул исходящий от бокала аромат,
пригубил, ойкнул от удовольствия и опрокинул грамм тридцать.

- А теперь, - сказал он, - начнем обо всем по порядку с самого
начала.

Она молча выслушала его и, когда он закончил, произнесла:

- Это, наверно, было ужасно. Я имею в виду зрелище разложившегося
тела. Но все же мне его жалко, хотя он и был самым гнусным на свете
негодяем.

- Запах от него был еще хуже, чем вид. Кажется, это зловоние исходило
и тогда, когда он был еще жив.

- Ну что ж. На этот раз он уже не вернется. Так что выпьем за упокой
его души, где бы она не находилась.

- Еще лучше - за то, чтобы он всегда оставался там, где находится
сейчас, - поправил ее Карфакс. Выпил бокал до дна, закашлялся, вытер слезы
и встал. - Идем. Я не в состоянии больше терпеть.

- Уверена, что это - лучший способ отпраздновать, - улыбнулась она и
тоже встала.

Он взял ее руку и повел наверх.

- Должно быть, ты на самом деле исстрадалась, бедненькая, - заметил
Карфакс некоторое время спустя. - В первый раз за все время исцарапала мне
спину. Когда ты это делала, я совсем не возражал, но теперь спину изрядно
печет.

Он поднялся с кровати и повернулся к зеркалу боком, разглядывая
царапины.

- Теперь уж поухаживай за мной, раз ты это сделала. Залижи мои раны.

В ванной он достал бутылку спирта и коробку с пластырями. Патриция с
сигаретой в зубах и с видом, очень далеким от раскаяния, вошла в ванную
мгновением позже. Она обработала раны спиртом и наложила пластыри. Он
повернулся, и она прижалась к нему обнаженным телом.

- Я еще не совсем удовлетворена.

Голос ее был совсем тихим.

- Дитя, уколовшись о шипы, больше не тянется к розе, - вспомнил он
строчку из арабской поэзии.

- Что?

- Да так, не обращай внимания. Просто таким образом можно навеки
отучить от секса.

Чуть погодя, уже одетый, Карфакс спустился вниз. Патриция последовала
за ним в одном халате и попыталась было расположиться на том же месте на
диване.

- Может быть, ты приготовишь кофе? - спросил он. - Мне нужно
что-нибудь возбуждающее.

- Пожалуйста, - недовольным тоном ответила она, опуская ноги с
дивана. - Растворимый? Или сварить покрепче?

- Сварить. И как насчет сэндвича? Тогда я еще, может быть, продержусь
до ужина.

Она удивленно посмотрела на него.

- Я надеялась, что ты сводишь меня куда-нибудь. У меня что-то нет
настроения стряпать сегодня вечером.

- Помнится, ты обещала стать мне хорошей женой, - заметил он. -
Что-то я этого пока не замечаю.

- Ну еще один, последний разок!

- Нет. Я устал кормиться в ресторанах.

- А я устала от стряпни.

- Ладно, дорогая, сдаюсь. Но только на сегодняшний вечер. Завтра
будешь готовить мои любимые блюда.

Вот так у нас всегда, подумал Карфакс. Всего лишь пару часов вместе,
а уже начинаем ссориться, хотя нельзя назвать просьбу Патриции непомерной.
С другой стороны, я тоже хочу совсем немногого.

Он услышал звук льющейся в кофейник воды, за ним последовал звон,
словно она уронила на пол крышку и приглушенное ругательство. Улыбнувшись
этим привычным домашним звукам, он откинулся к спинке кресла, затем
вздрогнул и снова подался вперед. Чертовы царапины!

Да, им придется поработать над тем, чтобы сгладить свои разногласия и
пригасить раздражительность. Они на самом деле любят друг друга. Он не
видел причин, по которым стоило бы и дальше откладывать женитьбу. Они
прожили вместе достаточно долго, чтобы узнать друг друга и понять, что их
ждет в будущем. Он вполне мог бы поставить этот вопрос напрямую уже
сейчас, когда она вернется из кухни. Однако, ему не хотелось, чтобы
официальное предложение сопровождалось бурными объятиями - спина болела
даже от прикосновения рубашки. Чертовка! Прелестнейшая женщина!

Вошла Патриция, неся на блюдце чашку дымящегося кофе, поставила его
на кофейный столик и остановилась перед Карфаксом, словно в ожидании
следующих распоряжений.

- Что? - спросил он.

- Разве что-то не так?

- Ты, кажется, чего-то ждешь?

- О нет, ничего. Я просто никак не могу отделаться от мысли о
Вестерне. Так трудно поверить в то, что больше нечего бояться.

Резко повернувшись, она направилась в кухню. Он открыл рот, чтобы
попросить ее вернуться и сесть, но передумал. На самом деле, зачем эта
спешка с предложением.

Его нерешительность могла проистекать от подсознательного нежелания
делать ей предложение. Было ли тому причиной отсутствие настоящей любви?
Или он опасался, что с ней произойдет то же самое, что с его предыдущими
женами? Насильственная смерть...

Карфакс боялся за нее.

Но ведь это только глупое суеверие. Он вовсе не был каким-то роковым
супругом, и не все в этом мире любит, подобно богу, троицу.

Дверь холодильника закрылась как раз в то мгновение, когда он поднес
чашку к губам. А затем, одновременно с первым глотком, из кухни раздался
какой-то хруст.

Несколько секунд Карфакс прислушивался. Чашка так дрожала в его руке,
что часть кофе расплескалась. Он поставил ее и неестественно громко
спросил:

- Что ты там делаешь, Пат?

Хруст прекратился, и после некоторой паузы она спокойно ответила:

- Решила чуток заморить червячка. А что?

Сердце его колотилось так сильно, что он боялся потерять сознание. Но
заставил себя подняться, пересек комнату и заглянул на кухню. Она стояла у
кухонного столика, перед нею дымилась чашка кофе. Он медленно приближался
к ней, не отрывая глаз от стебля сельдерея в ее руке.

- В чем дело? - спросила Патриция. - Ты такой бледный...

Карфакс остановился.

Ее кофе был светло-коричневого цвета. Рядом с чашкой стояла
пластмассовая банка со сливками и сахарница.

- Ты... ты... - выдавил он из себя, двигаясь на нее.

- В чем дело? - выкрикнула она, вся съежившись и дико озираясь
вокруг.

Он взревел и бросился вперед. Патриция закричала, схватила чашку и
плеснула ее содержимое ему в лицо. Его вопль от боли слился с ее визгом,
на мгновение он ослеп. И сразу же потерял сознание.

Очнулся Карфакс в кресле. Лицо горело, голова мучительно болела. Руки
были туго привязаны к туловищу, другая веревка стягивала лодыжки. Еще две
веревки вокруг груди и вокруг пояса плотно прижимали его к креслу. Все три
лампы в гостиной горели, окна закрывали плотные шторы. В комнате никого не
было.

Даже одним здоровым ухом он слышал возню наверху. Кто-то усердно
трудился, волоча по полу что-то тяжелое. Этот кто-то должен был быть
Патрицией. Еще через минуту это что-то загромыхало по ступенькам. Из-за
угла появилась Патриция. Теперь на ней был брючный костюм и она,
наклонившись, что-то тащила за собой. Это была картонная коробка шириной
метра в два. Не обращая на него внимания, она протянула ее через всю
комнату к нише в нижней части стены рядом с двустворчатым окном, выходящим
на веранду. Потом выпрямилась, тяжело дыша.

- Вот она, неприятность, таящаяся в женском теле. Совсем нет
мускулов. Зато есть другие преимущества.

Карфакс был готов к чему угодно, но его поразило ее произношение с
частыми, типичными для уроженцев Новой Англии, придыханиями.