Чтение 38–й страницы книги ~Время для мятежника~

Вот и все, что я ищу, подумал Трой. Там, должно быть, станки для
штамповки гильз, склады патронов, а может, и автоматы. Здесь их собирают и
складывают. Двое часовых - они не выдержат неожиданного налета.

Опять загадка, едва ли не самая большая. Почему Мак-Каллох выбрал из
всех федеральных арсеналов именно этот? Он не мог не знать, что на него
нападет Джон Браун - это же есть во всех книгах. Невозможно поверить,
чтобы он не читал об этом. Значит, предвидя налет, полковник принял меры
предосторожности. Может быть, поставил засаду. Но о засаде Джона Брауна
должны были предупредить. Хотя бы этот его агент, Джон Кук. Наверняка есть
и другие. Непонятно...

В городе никто на них не обратил внимания. Они спокойно въехали на
мост через Потомак. Это был железнодорожный мост, и на полпути их обогнал
поезд компании "Б. и О." из Вашингтона, сотрясая конструкции моста и
извергая клубы дыма. Съехав с моста, они свернули на проселочную дорогу.
Проверяя, нет ли за ними слежки, Коупленд вел их к секретному убежищу в
предгорьях. Это была ветхая двухэтажная ферма. Две девушки работали в
огороде. Завидев прибывших, они приветственно замахали руками. Пока
привязывали лошадей, открылась входная дверь и вышел худой человек с
большой белой бородой. На изборожденном морщинами лице темнела твердая
щель губ.

- Мистер Браун, - сказал Коупленд, - я привел добровольцев.

- Всем добро пожаловать. Войдите в дом и познакомьтесь с остальными.

Он угрюмо кивнул без тени улыбки. Когда Трой вошел в дом, Джон Браун
взял его за плечо и негромко сказал:

- Ты идешь на святое дело освобождения твоего народа.

Трой кивнул и отошел - что еще он мог ответить.

Дом набит людьми - всего, вместе с прибывшими, их двадцать четыре.
После знакомства Фрэнсис Мерриам достал бумажник из сумки:

- Мистер Браун, это вам для того благородного дела, которому вы
посвятили свою жизнь.

Он высыпал золото струйкой, а Джон Браун сложил руки и склонил
голову.

- Возблагодарим Господа, - сказал он, - ибо он послал нам этих людей
и это золото. Сие есть непререкаемое знамение, что Его воля движет нами. -
Он оглядел молчащее собрание и сверкнул глазами, как ангел мщения. -
Настает час действий, и да пробьет он для нас. В Субботу, день Господень,
обрушимся мы на язычников. Ударим завтра! Мало кого из чад своих удостоил
Господь права свершить столь душеспасительное и праведное деяние, как
наше. Мы захватим арсенал, наши братья-негры поднимутся в праведном гневе
и сбросят своих угнетателей. Да будет так!

Да будет так, подумал Трой. Но как будет на самом деле? Если в засаде
ждут солдаты, эта горсточка храбрых дураков будет просто перебита. Можно
ли их остановить? И надо ли останавливать? Не значит ли это изменить
историю, и если да, то какие будут последствия? Но ведь Мак-Каллох
пытается изменить историю, создать угодный ему мир с вечным рабством. Так
нет же!

Наверное, проповедь Джона Брауна вдохновила его, как и всех прочих.
Теперь ему была понятна их ненависть к самому институту рабства, гибель
которого они мечтали увидеть, все делая для этого. Они хотели вызвать к
жизни ту Америку, которую он знал, в которой он вырос. Она не была
идеальной, и это он тоже знал, как знал и то, что не бывает идеальных
обществ или институтов. Но уж, конечно, она была лучше этого рабского
штата, части странной страны, наполовину рабской, наполовину свободной.
Здесь он понял, и даже не понял, а почувствовал причины той страшной
войны, что должна была разразиться. Никакая страна не может так жить,
разделившись сама в себе. Приближалась страшная, очищающая битва. Но если
он не вмешается, могут выиграть рабовладельцы. И его мир никогда не
появится.

Этого не может быть - и этого не будет! И он должен сделать все,
чтобы этого не было никогда.

И он почувствовал, что не может оставаться безучастным среди этих
хороших парней, идущих на самоубийство. Его долг перед ними, перед делом,
в которое они все верили, предупредить их. Пусть изменится какая-то сноска
в толстых книгах, но эти люди заслуживали лучшей участи, чем овечья гибель
под ножом мясника.

При первой же возможности он отозвал Джона Брауна в сторону:

- Мистер Браун, могу я поговорить с вами?

- Конечно, к вашим услугам. Пойдемте на кухню, там будет тише.

Они сели у очага. Джон Браун глядел в темную глубину, будто провидя
там будущее, и грел руки у огня. Провидя успех восстания. Трой тоже
смотрел в огонь, думая о том, как предупредить об опасности, не выдав
источника своих знаний.

- Вы знаете полковника Мак-Каллоха из Ричмонда?

- Я слышал о нем, но никогда не встречал. Человек зла. Я слыхал, что
он убил одного из своих рабов. Да поразит его Господь!

- Аминь. Но у меня есть сведения, - я их получил от организации, на
которую я работаю, - что Мак-Каллох знает о ваших планах. Он мог поставить
западню.

- Ваше желание предупредить меня прекрасно, но не страшитесь, ибо мы
шествуем под защитой Господа. Многие пытались предать нас, кто из лучших
побуждений, кто из худших, но не преуспели в том. Я достоверно знаю, что
мой добрый друг из Айовы Дэвид Дж.Гью решил, что все мы погибнем, если
осуществим наши планы. И, хотя он сокрушается о содеянном, послал письмо с
предупреждением министру обороны. На письмо никто не обратил внимания. А
почему? По одной причине, сын мой. Ибо мы в руке Божией, и Он - наш щит и
оплот. Благодарю тебя за то, что ты предупредил нас о кознях этого
создания зла. Но да не поколеблемся мы. Планы наши готовы, силы собраны,
оружие наготове. Завтра мы выступаем. Будешь ли ты с нами?

Трой заколебался, но выбора у него не было.

- Да, я буду с вами.

Быть может, эта минута была неизбежна. С того момента, когда он
отправился сквозь время за Мак-Каллохом. Быть может. История уже написана
- раз и навсегда.

Так или иначе, а завтра это узнается.

Они поднялись на рассвете, и Джон Браун собрал их в столовой для
последней службы. Сперва он прочитал те места из Писания, что обещают
утешение рабам, затем пригласил их к общей молитве Господу о помощи в
освобождении угнетенных.

Потом он стал излагать боевые задачи, и Трою захотелось, чтобы было
меньше молитв и больше конкретики. Не надо знать истории, чтобы понять
обреченность задуманного. План состоял в нападении на федеральный арсенал
и его захвате. И все. Даже маршруты отхода на случай контратаки милиции
или федеральных войск не разработаны. Все уповали на то, что рабы
восстанут и освободятся, - не было ни попытки оповестить рабов, ни тем
более попыток как-то организовать их. На все попытки убедить Джона Брауна
принять меры предосторожности или разработать запасные варианты ответ был
один: "Господь наш щит и оплот".

Желание Троя возглавить нападение на винтовочный завод не вызвало
возражений. Там было единственное в городе подразделение федеральных
войск, и никто из добровольцев туда не рвался. К нему присоединились Шоу и
несколько человек, назначенных им в помощь.

Все. Планы составлены, жребий брошен. Напряжение нарастало целый
день; около восьми вечера Джон Браун собрал всех снова.

- Люди, время настает. Молю вас, не проливайте кровь без нужды, но,
не колеблясь, защищайте свою жизнь. Некоторые из вас могут быть убиты, и
все мы можем умереть, пытаясь нанести наш удар в защиту свободы и
справедливости в этой проклятой стране рабства. У нас одна жизнь и одна
смерть. Умирать так, как мы можем умереть сегодня, значит умереть ради
нашего дела.

Головы склонились в последней общей молитве. Потом поднялся Джон
Браун, и выступил перед ними, воздев руки к небесам, и сверкнул глазами, и
белая борода его развевалась, и был он похож на ангела Гнева Господня,
каким себя, впрочем, и считал.

- Братья! - воззвал он. - К оружию! Вперед, на Харперз Ферри!

Джон Браун вел отряд, правя фургоном, в котором лежали пики, - ими
собирались вооружить освобожденных рабов. Остальные, серьезно и
торжественно, как похоронная процессия шли по проселочной дороге вдоль
Потомака. Была холодная, темная ночь, пошел дождь, мелкая морось, от
которой еще сильнее пробирал холод. Дорога круто вилась вниз с холмов,
мимо какой-то фермы и потом вниз, в долину. Впереди видны были огни
Харперз Ферри. Робби ясно видел их из фургона, куда его посадили из-за
раненой ноги. Он прижимал к себе седельные сумки и дрожал от холода.

Каждый участник знал свою роль в атаке. Они молча шли вдоль канала,
проложенного рядом с Потомаком, потом, у моста, остановились. Двое - те,
кто должен был перерезать телеграф, исчезли в темноте. Едва они ушли,
Браун махнул рукой, и еще двое быстро перебежали мост и схватили
охранника.

Путь свободен. Мост пересекли в молчании и быстро пошли по улицам,
осторожно обходя огни салуна и гостиницы. Выставив охрану на мосту через
Шенандоа, атаковали основными силами арсенал и завод, который охранял
единственный пожилой сторож. Его схватили и бросились проверять здание. Ни
охранников, ни сторожей не было. Браун повернулся к перепуганному пленнику
и поднял палец:

- Этот штат был рабовладельческий - и я освобождаю всех негров этого
штата. В моих руках - оружейный завод Соединенных Штатов, и если жители