Долина в проеме Врат куталась в дымку и голубые утренние тени, здесь же
стоял болезненный серый полумрак. Дракон лежал перед Дженни, как брошенное
на пол одеяние из черного шелка, распяленное выпирающими суставами. Крыло
как упало тогда после судороги, так и осталось распластанным; беспомощно
уроненные длинные усы были недвижны. Слабое пение еще дрожало, замирая, в
воздухе.
обязана ему жизнью Джона..." Ей очень хотелось увериться в мысли, что это
единственная причина, почему она вернулась сюда.
Изящный упругий ус слегка шевельнулся. Затем веки приподнялись на дюйм,
явив смутное серебро глаз. Впервые она обратила внимание, сколь нежными
были эти веки - черные, с фиолетово-зеленоватым отливом. Глядя в
сверкающие снежные бездны, Дженни вновь ощутила страх, но это был не страх
плоти - снова, как встарь, схлестнулись подобно двум ветрам свершившееся и
возможное. Она призвала тишину магии, как призывала клубящиеся стаи птиц
на кусты боярышника, и сама была удивлена твердостью своего голоса:
вот все, что она услышала.
покинет плоть, как я призову ее обратно?
погубишь дракона", - говаривал Каэрдин. Но тогда Дженни было невдомек, что
это значит. "Шпорой - петух..."
под действием коричневых высушенных листьев табата она шагнула к нему и
положила маленькие руки на нежную плоть, окружающую его глаза. Чешуйки
здесь были не толще кончиков ногтей, а кожа на ощупь напоминала сухой
шелк. Пальцы Дженни ощутили теплое биение жизни. Она почувствовала восторг
и ужас и вновь спросила себя, не умнее ли повернуться и убежать, оставив
его здесь. Дженни знала, кто он такой. Но сейчас, касаясь его век и глядя
в эти загадочные алмазные глаза, она скорее умерла бы сама, чем позволила
умереть ему.
воедино сложные узлы многих гармоний, и как бы сменила цвет. И Дженни
немедленно уловила в ней те разрозненные обрывки, что высвистывал ей
старый Каэрдин летним днем у живой изгороди.
подхватив ее, немедленно вплела в заклинания, обнимая ими слабеющую душу
дракона. За извивом мелодии ей открылась мерцающая бездонная мгла его
разума, и Дженни уже различала тропу, по которой нужно идти целителю.
они не помогут. Драконы исцеляют себе подобных лишь одним способом -
проникая своей душой в душу больного.
тут же накатывало такое изнеможение, что исчезало все, даже ужас
происходящего. А она-то думала, что прошлая ночь была самой трудной в ее
жизни... Разум бился в агонии, увлекаемый сетью света и тьмы в страшные
клубящиеся глубины нечеловеческой души. Так не лечат ни людей, ни
животных. Дженни сжигала последние, тайные силы, выцеживая их чуть ли не
из костного мозга. Удерживая напряженные канаты драконьей жизни, Дженни
понимала уже, что если он умрет - умрет и она, настолько перепутались их
сущности. Мелькнул на секунду ясный, как в магическом кристалле, осколок
будущего: если умрет Моркелеб, то Джон умрет в тот же день, а Гарет
проживет от силы лет семь - опустошенный, с потухшим взглядом, высосанный
досуха извращенной колдовской властью Зиерн. Отпрянув от мгновенного
видения, Дженни снова пустила в ход заклинания старого Каэрдина,
затверженные ею долгими ночами среди камней Мерзлого Водопада.
руну за руной творимые заклятия, держась за воспоминания о знакомых
простых вещах: о зарослях северного кустарника, о заячьих следах на снегу,
о диких, бодрящих напевах жестяной свистульки летней ночью.
теплого прикосновения солнца. Сквозь отверстые Врата Бездны смутно маячили
скальные утесы, облитые золотом и корицей уходящего дня. Повернув голову,
она увидела спящего дракона; сложив крылья, Моркелеб спал в собачьей позе
- уронив голову на передние лапы. Он был почти неразличим в тени, и Дженни
не могла даже сказать с уверенностью, дышит ли он. И должен ли он дышать?
Дышат ли вообще драконы?
листьев табата кончилось, выжгло последние силы из вен, и Дженни хотелось
теперь лишь одного - уснуть снова и спать, спать несколько дней подряд,
если это только возможно.
исцелила Моркелеба, и все-таки было бы непростительной глупостью беспечно
заснуть рядом с выздоравливающим драконом. Внезапно Дженни хихикнула - ей
представилось, как будут хвастаться Ян и Адрик друг перед другом и перед
другими мальчишками Алина, что их мать - кроме шуток! - спала в драконьем
логове... если ей, конечно, удастся вернуться и рассказать им об этом.
Преодолевая боль усталости, Дженни поднялась с пола. Волосы и одежда были
тяжелы, как кольчуга.
тесаному граниту огромного портала; сухой прохладный воздух ощупал ее
лицо. Медленно повернув голову, поглядела через плечо - и встретила взгляд
дракона. Серебряные глаза мерцали яростью и ненавистью. Потом закрылись
вновь. Дженни отвернулась и вышла из тени в алмазно ясный вечер.
изменившимся: тень каждой гальки, каждого сорняка приобрела вдруг новое
значение, словно всю свою жизнь Дженни была полуслепой, а теперь вот
прозрела. На северной окраине городка она вскарабкалась по крутому склону
к водоемам - глубоким черным колодцам, выдолбленным в скальной породе.
Солнце плескалось на непрозрачной глади. Дженни разделась и поплыла, хотя
вода была очень холодной. Потом долго лежала на расстеленной одежде в
странной полудреме, и ветер трогал ее маленькими ледяными ладошками, а
солнечные зайчики подкрадывались по черной воде. Дженни вдруг захотелось
всплакнуть, но она была слишком усталой для этого.
тлеющими угольями костра, обхватив колени и уткнувшись лицом в сложенные
накрест кисти рук.
Они были заметно теплее, чем раньше, хотя пульс по-прежнему почти не
прощупывался. И все-таки его ресницы и рыжеватая щетина уже не казались
такими черными. Дженни легла рядом с ним, прикрыла его и себя одеялом - и
провалилась в сон.
окончательно. Освещение изменилось вновь. Теперь это был рассвет.
смертельной усталости теперь еще добавился волчий голод. Перед костерком
коленопреклоненный Гарет, мятый и небритый, с соскользнувшими на кончик
носа треснувшими очками, пек кукурузные лепешки. И получалось у него,
кстати говоря, куда лучше, чем у Джона.
слаб, чтобы одолеть даже такое малое расстояние, но Дженни расслышала и
улыбнулась.
зашнуровала лиф и принялась обуваться. Гарет тем временем ставил на угли
котелок с водой, чтобы сварить кофе - горькое черное пойло, весьма любимое
придворными. Потом он ушел с ведром в сторону лесного источника, что за
развалинами акведука, а Дженни, приветствуя простоту людской медицины,
зачерпнула немного кипятка для новых примочек. Травяной аромат поплыл
вскоре над руинами, смешиваясь с теплым странным запахом Гаретова зелья.
Джон уснул снова, стоило закончить перевязку. Потом Гарет принес Дженни
лепешек, меду и сам присел рядом.
ртом. - Я даже хотел пойти за тобой - выручить, если что... но не мог
оставить Джона. Кроме того, - добавил он с невеселой усмешкой, - я
подумал: а как бы я смог тебя выручить?..
благоговением. Помолчав, сказал робко:
Моркелеба, Черного Дракона Злого Хребта. Правда, вышло, кажется, не очень
удачно...