превозмогли старение, отправились на луну...
попросту улыбнулся и ответил: "И не нужно".)
изобилие информации очень мало, если вообще, позволяло проникать в природу
вещей. Никто не слагал великих од чуду искусственного осеменения...
угодно... хотя даже древние не были способны производить детей из такого
материала".)
были, постигли Принцип Реальности; новое знание всегда ведет к тайнам,
вселяющим еще больший ужас и благоговение. Растущее понимание психологии
мозга ведет к уменьшению возможности существования души, однако природа
изысканий увеличивает вероятность такового. Понимаешь? Конечно, нет. Ты
окружен собственной романтической аурой, ты изо дня в день пребываешь бок
о бок с тайной. И все же сейчас ты приближаешься к границам... не веры, но
понимания. Оказываешься лицом к лицу с оборотной стороной душевной
энтропии.
Мера. Мера вбирает в себя жизнь, Башня - Меру. Дитя, которому более всех
прочих привычно недоумение, говорит: папочка, что над небом? Отец же
отвечает: тьма космоса. Дитя: что за космосом? Отец: галактика. Дитя: за
галактикой? Отец: иная галактика. Дитя: а за другими галактиками? Отец:
никто не знает.
котором она живет. Что думает рыба, когда ее за губу выдергивают из
серебристых пределов бытия в новую вселенную, где в воздухе тонешь, свет -
синее безумие, и огромные двуногие без жабер втискивают ее в короб, где
нечем дышать, и, прикрыв мокрой травой, обрекают на смерть?
настанет момент, когда тебя как громом поражает осознание ошеломляющего
факта: острие карандаша не плотно, оно состоит из атомов, которые вертятся
и крутятся, будто триллион чертовски энергичных планет. То, что нам
кажется прочным, на деле лишь рыхлая сеть, расползтись которой не дает
гравитация. Расстояния между этими атомами, покамест ужатые до
соответствующей величины, могут обернуться лигами, пропастями, вечностями.
Сами атомы состоят из ядер и вращающихся протонов и электронов. Можно
шагнуть дальше, к субатомным частицам. А куда потом? К тахионам? В ничто?
Конечно, нет. Все во вселенной отрицает ничто; единственно невозможное -
домысливать к фактам выводы.
забор и надписи, гласящие ТУПИК? Нет. Не исключено, что там обнаружится
нечто жесткое, закругленное - так, должно быть, цыпленку видится изнутри
яйцо. И, если ты проклюнешь эту скорлупу, какой великий, льющийся
стремительным потоком свет воссияет в дырочку, проделанную тобой там, где
кончается пространство? Возможно ли, что ты проглянешь сквозь него и
обнаружишь, что вся наша вселенная - не что иное, как часть одного атома
травинки? Возможно ли, чтобы тебя принудили думать, будто, спалив прутик,
ты испепелишь вечность вечностей? Что бытие восходит не только к
бесконечности, но к бесконечности бесконечностей?
же роль, как атом в былинке. Может ли быть, что все, что мы можем постичь,
воспринять, различить - от бесконечно малого вируса до далекой туманности
Лошадиная Голова - заключено в одной-единственной травинке... стебельке,
который в чуждом временном потоке, возможно, просуществовал лишь день или
два? Что, если этому стебельку предстоит быть срезанным косой? Когда он
начнет гнить, проникнет ли гниение в нашу вселенную и в наши жизни, делая
все желтым, бурым и иссохшим? Возможно, это уже началось. Мы говорим, мир
сдвинулся с места - может быть, на самом деле мы подразумеваем, что он уже
начал иссыхать.
стрелок! Коль скоро за всем этим приглядывает Господь Бог, действительно
ли он отмеряет справедливость одному из бесконечного множества комариных
племен? Видит ли Его око падение воробья, если воробей этот меньше
крупинки водорода, вольно плавающей в глубинах космоса? А если видит...
какова должна быть природа такого Бога? Где Он обитает? Как возможно жить
за пределами бесконечности?
меня, и вообрази триллион вселенных - не миров, а вселенных - заключенных
внутри каждой песчинки этой пустыни; внутри же каждой вселенной -
бесконечное число иных. Мы возвышаемся над этими вселенными на своем
жалком травяном наблюдательном пункте; одним взмахом сапога ты можешь
отправить во тьму биллион биллионов миров, чреду, которую не завершить
никогда.
миры, все вселенные встречаются в одной точке, в одном нексусе, в одном
столпе - в Башне. Быть может, на лестнице к самой Божественности. Посмел
бы ты, стрелок? Не может ли быть, что где-то над всей бесконечностью
реальности существует Чертог?..
посмел... или чертог пуст, провидец?
мягкий и темный, как крыло канюка. - И более того, не спрашиваю. Это могло
бы оказаться неразумно.
черном, и на некоторое время воцарилось молчание. Ночь была очень длинной.
Над ними простерся Млечный Путь - он восхищал своим великолепием и блеском
и все-таки внушал ужас своей необитаемостью. Стрелку стало любопытно, что
он почувствовал бы, если бы это чернильно-черное небо раскололось, впустив
стремительный поток света.
нездоровой жадностью всматривается в него.
идеограммы. - Мне это не нравится. - Он поглядел на восток, чтобы увидеть,
не зародился ли там свет, но ночь все длилась и длилась.
же нам с тобой еще многое нужно обсудить. Так было велено моим господином.
довольно ли волшбы?
врагам и равным. Тебе нечасто будут предлагать такое, Роланд. Лишь недруги
говорят правду. Друзья и возлюбленные бесконечно лгут, пойманные в паутину
долга.
высказывался лаконичнее. - Для начала объясни-ка мне, что такое волшба.
продлили нынешнюю ночь и будут длить ее, покуда... покуда наше дело не
будет сделано.
стоял над костром, отблески тлеющих углей чертили на его лице узоры. -
Спрашивай. Я расскажу тебе то, что знаю. Ты нагнал меня. Превосходно; я не
думал, что тебе это удастся. И все же твое странствие только началось.
Спрашивай. Это достаточно скоро приведет нас к делу.
до Башни, тебе сперва нужно добраться до него, Вечного Пришельца. -
Человек в черном беззлобно улыбнулся. - Ты должен убить его, стрелок. И
все же я думаю, что ты хотел спросить не об этом.
совсем юным отроком. Тысячу лет назад, или пять, или десять. Он явился мне
в те дни, когда пращурам еще предстояло пересечь море. В земле, что
зовется Англией. С тех пор, как он внушил мне, что есть мой долг, время
успело срезать целый сноп столетий, хотя между порою юности и днями, когда
я достиг зенита славы, случались и поручения помельче. А слава моя - ты,
стрелок. - Он хихикнул. - Видишь ли, кое-кто отнесся к тебе серьезно.