это начинает напоминать что-то вроде большого...
Клэр, ты это пытаешься мне втолковать, верно? О'кей, такое возможно. Но
она по-прежнему остается в центре всего этого! Тот ритуал, что они для нее
готовят, это должно быть как-то связано. Стало быть, для нас это ровным
счетом ничего не меняет, не так ли - ничего? Если не считать того, что
теперь спасти ее стало важно как никогда. Если даже мне придется ПЛЫТЬ за
ней, черт побери...
Если провалится все остальное. Только давайте сначала попробуем все же
отремонтировать корабль, хорошо?
экипаж приказами:
будете просиживать мне тут задницы да вшей искать, а? И это, по-вашему,
называется порядок? На каком-нибудь бразильском бродяге и то лучше будет!
Палубы не худо бы облить водой, пройтись швабрами и отдраить песком, и
самим вам это тоже не помешало бы...
что Пирс хрипел не менее измученно, чем ощущали себя матросы. Мне пришлось
проглотить свое горькое разочарование и смириться - сделать действительно
ничего было нельзя, и все спокойно пережили это. От того, что я приду в
ярость, пользы не будет.
я могу помочь, и я это сделаю... - Длинный меч скользнул мне между ногами
и с грохотом опрокинул меня навзничь на палубу, испортив мне красивый
жест, но, по счастью, и только.
пользоваться, - сурово выругала меня Молл, поднимая на ноги. - Не то
рискуешь получить очень тяжкие увечья!
Джип, затем добавил, критически оглядев меня: - Впрочем, смотрится на нем
ничего. Мы могли бы обучить его паре-тройке фокусов, а, Молл?
свирепой грацией.
видно, баварский, судя по орнаменту. С ним нелегко управляться - ты
справился лучше, чем я могла предполагать.
Полезно для запястий.
подумала, леди [squash - по-английски означает также мягкий резиновый
мяч]. Ладно, Стив, мы тебя научим - помоги Господи твоей бедной шкуре. А
пока давайте-ка займемся мачтами. Авось удастся что-нибудь поправить...
к тому времени пот смыл с наших лиц пороховую копоть. Становилось все
жарче, и люди по очереди укладывались в желоба для стока воды и пускали на
себя струи из палубных насосов. Я лежал, раскрывая рот, вместе с ними под
струей и ощущал, как на коже тут же засыхает тонкая соленая корка. Я жадно
слизывал ее с губ. Где мы находились? Создавалось впечатление, что только
в тропиках: воздух был теплым, солнце свирепствовало. Над нашими головами,
прилаженный к обломку грот-мачты, лениво хлопал единственный временный
парус, и когда его подняли, он временами давал нам отраду желанной тени.
После пяти часов изнурительной работы в зловонной жаре внизу это было
райское блаженство. Я ничего не понимал в тонкостях ремонта такелажа, но
забивать при помощи деревянного молотка досками пробоины в местах, куда
попали снаряды - с этим я мог справиться. Сейчас я, правда, был уже не в
состоянии забить гвоздь в папиросную бумагу, выход на палубу отнял у меня
последние силы, так что я был рад просто снова приподняться на локтях и
ждать очередной чудесной водной струи. Однако вместо этого на меня легла
тень, почти такая же желанная, как вода, и задержалась рядом.
окаймленную сияющей медью. Он подвинулся, и солнце обрушилось на меня
гигантской тарелкой. Я со стоном откинулся назад: - Нет, стой, мне нужна
тень. У меня сейчас голова отвалится и полетит по этому желобу. Еще
немного постучать молотком, и так оно и будет.
сделали. Мы сможем теперь двигаться, не забирая слишком много воды,
благодаря вам, ребята. А новый такелаж и рангоут выдерживает вес паруса
как новенький.
усилия. Он должен быть трудиться так же тяжко, как все остальные, и
выглядел таким же разгоряченным, измученным и заросшим щетиной, но,
похоже, это ничуть не уменьшило его энергии. Его тонкое лицо светилось,
когда он, ухмыляясь, смотрел вверх на примитивное временное
приспособление, сделанное из сломанной фок-мачты. Интересно, сколько же
ему лет, подумал я; как давно он пришел в этот мир и откуда? Что-то в нем
было, то же, что и в Молл, хотя ощущалось менее сильно - некая
энергетическая аура, неистощимая сила. Они казались просто неустанными, в
этом было что-то почти нечеловеческое, если не считать прямо-таки
излучаемой ими человечности, проявлявшейся как в прекрасном характере и
доброте (в отношении меня - так просто необыкновенной), так и в
поразительной свирепости, с которой они обрушивались на своих врагов.
Слово "нечеловеческое" к ним не подходило; правильней было бы сказать
"сверхчеловеческое".
вызванной другим качеством, другой силой, благодаря которой они жили такой
долгой и интенсивной жизнью? Теперь, когда я над этим задумался, я понял,
что нечто похожее было и в Пирсе, правда, в более флегматичной форме, и в
других членах экипажа. Но в них это было выражено не так сильно или не так
завершенно, и иногда это действительно выглядело как нечто нечеловеческое;
хромой мастер оружейник, Хэндз, казалось, потрескивал и мерцал какой-то
злобной разрушительной энергией, словно в его желудке сгорала не пища, а
оружейный порох. Словно он воплощал собой живой дух своих орудий, с
единственной целью - разрушать, и не важно, что именно.
хотя бы вот такой, односторонней: во мне ведь ничего подобного не горело.
Я почувствовал себя заржавевшим, покрытым пеплом и пустым, как давно
заброшенный камин, который я восстановил, ремонтируя свою квартиру.
Потребность помочь Клэр, может быть, и вызвала свет, но не более того.
Последний яркий язык пламени в тлеющей золе, но его одинокий свет только
осветил пустой очаг. А все остальное было холодным.
по направлению к квартердеку. - Я подумал - тебе захочется посмотреть, мы
сейчас собираемся развернуть его, дать парусу немного набрать ветра и,
если такелаж и рангоут выдержит, - ну, тогда будем давить на газ.
голос. - ПО БРАСАМ! МИСТЕР ПОМОЩНИК! МЫ ПОДНИМАЕМ ЯКОРЬ! Продолжайте,
когда будете готовы, штурман!
ветру, Джип, стуча башмаками, взбежал по сходному трапу:
аккуратненько, вот так - на один румб, на один румб - паруса... - Его
глаза были прикованы к новому такелажу, он отдавал команды напряженным,
монотонным голосов, даже почти не кричал, но на палубе стало так тихо, что
его голос был слышен совершенно отчетливо. Грубый квадратный парус
затрепетал, рей скрипнул; я затаил дыхание. Полотнище ударило раз, другой,
затем туго натянулось с удовлетворенным хлопком. Мачта напряглась,
скрипнула и задрожала на опорах под этим сильнейшим напряжением, игравшим
на ней, как невидимые пальцы, - и выдержала. Палуба перестала пошатываться
и плавно поднялась, когда корабль медленно, с трудом двинулся вперед.
Раздался дружный вздох, словно все вспомнили о том, что надо дышать,
словно мы сами пытались наполнить парус.
облегчения, прозвучавшего в голосе Пирса. - Молодцы! Ручаюсь, теперь пора
освежиться! Еще не полдень, но будем считать, что он уже наступил! -
Хриплые приветственные крики были ему ответом. - Выпивку сюда, мистер
помощник, двойную порцию всем! А потом - за еду, по вахтам!
хотя это могло ничего и не значить в этом безумном мире. Я чувствовал себя
так, словно день уже подошел к концу - после пяти часов в этой адской
дыре, но с другой стороны, начал-то я сразу после восхода. В толпе на
палубе стали образовываться течения, и я почувствовал, что меня несет с
одним из них, направлявшимся к подножию новой грот-мачты, где были
выставлены две большие бочки. Прежде чем я успел что-либо сообразить, я
уже заглатывал полную глиняную кружку какой-то крепчайшей смеси. Я никогда
особенно не любил ром, но даже разведенный водой, этот грог оказался самом
лучшей штукой, какую мне когда-либо приходилось пробовать. Жизнь рывком
вернулась ко мне, и я обнаружил, что улыбаюсь в ответ другим матросам, и
вид у меня был, наверное, столь же глупый. Похоже, у меня складывались с
ними такие же хорошие отношения, как и с офицерами, а, может, даже лучше,
и это меня нелепо порадовало. Начиная со студенческих времен я всегда был
вождем и никогда - простым индейцем, и в том, чтобы снова быть зеленым
новичком была своя хорошая сторона. Не то чтобы на борту были какие-то
сильные социальные различия - вон пришел Джип, вытирая губы после той же
кружки, и если матросы расступились перед ним, это было сделано добродушно
Якубенко Николай
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Сертаков Виталий