вот поступь, мерная, в такт, дает им превосходство. Самое главное -
удержать их в самом начале атаки на твой строй.
половину сказанного, чего обычно за ним не водилось. Должно быть, это было
написано на его лице, потому что Виридовикс взглянул на него с
неодобрением.
центуриону. - У него в голове нет ничего, кроме воспоминания о прекрасных
голубых глазах. Это я точно тебе говорю. Она редкая красавица, римлянин, и
я желаю тебе удачи.
бросаются в глаза. И все же он попытался защитить себя. - Почему ты так
думаешь? Ее не было сегодня за столом.
мудрого советчика и одновременно выразить на лице сожаление о
бесполезности своих сонетов, но единственное, что он смог изобразить, была
обычная ироническая ухмылка. - Ты на правильном пути, скажу я тебе.
Действуя слишком упорно и слишком торопливо, ты ничего не добьешься,
только оттолкнешь ее. Но эти сладкие медовые сливы, подаренные ее сыну...
Ты настоящий хитрец! Если малыш полюбит тебя, то как же мать сможет
сказать тебе "нет"? То, что ты переслал их через Сотэрика, только улучшит
ее отношение к тебе. А это тоже не повредит.
мог дать сласти для мальчика, как не ее брату?
прав. Его неудержимо влекло к Хелвис, и это чувство осложнялось сознанием
своей вины, хотя бы и случайной. И все-таки, когда он встретил ее
несколько дней назад, она была спокойна и ни в чем его не винила. Сотэрик,
разумеется, был бы слепым, если бы не заметил знаков внимания, которые
Марк оказывал его сестре, но он ни разу не выразил неудовольствия по этому
поводу, - многообещающий знак. А то, что его чувства, возможно (нет,
наверняка), уже стали предметом сплетен среди солдат Видессоса, больно
уязвило трибуна, который никому, кроме друзей, не раскрывался. Когда Гай
Филипп вернулся к прерванному разговору, он вздохнул с облегчением.
только всадники подъедут ближе, твои расчудесные намдалени согреются
по-настоящему. Лошади не настолько глупы, чтобы мчаться на острие.
прекратишь болтать о каких-то жалких копьях, чтоб их взяла Эпона, мы
утопим тебя в бочке с пивом.
Филипп, глядя ему прямо в глаза. - И тогда ты увидишь, хорошо ли я умею
менять тему разговора.
противник Империи тоже не сидел сложа руки. Как обычно, орды диких
кочевников передвигались по степи и через реку Егирд в северо-западную
части страны - той, что когда-то была Макураном. Эту территорию Казд занял
около ста пятидесяти лет назад. Каган Вулгхаш отнюдь не был дураком.
Вместо того чтобы дать поселенцам осесть и начать нормальную жизнь, что
могло помешать Казду, он постоянно изматывал их рейдами, обещая кочевникам
добычу, славные битвы и помощь армии Казда. Кочевники, более подвижные,
чем их противники, просачивались через горы Васпуракана, спускались в
плодородные долины и внезапно нападали на крестьян, грабили, насиловали,
убивали. Конница, словно поток воды, просачивалась в любые щели обороны и
умела отступать там, где все пути к отступлению были отрезаны. И, к
сожалению, это происходило слишком часто...
ложью. Но очень скоро им пришлось убедиться в том, что это правда. Слишком
много беженцев, прибывших в Видессос, имея с собой только то, что они
смогли унести на плечах, рассказывали о том, что с ними произошло, и это
уже не оставляло места для сомнений. Князь-колдун даже не пытался скрыть
свое присутствие. Наоборот, он выставлял себя напоказ, чтобы запугать
своих врагов. В белых одеждах он ехал ка черном скакуне, который был в два
раза больше обычных степных лошадей его солдат-кочевников. Меч его
приносил гибель каждому, кто осмеливался сразиться с ним, а его большой
лук посылал стрелы дальше, чем любой другой. Говорили, что тот, кого
коснулись эти стрелы, умирал, даже если рана была совсем незначительна.
Говорили также, что ни одно копье, ни одна стрела не могут коснуться его
тела и один только вид колдуна повергает в ужас любых храбрецов. Марк
вполне верил этому. Он помнил заклинания, разрушенные его мечом.
против Казда, не получая поддержки из столицы. Никто из римлян не мог
понять, почему Маврикиос, человек дела, ничего не предпринимает. Когда
Скаурус заговорил об этом с Нэйлосом Зимискесом, тот ответил:
три недели назад, я согласился бы с тобой. Но если все не уладится, то
боюсь, не будет уже Империи и нечего будет спасать. Поверь мне, мой друг,
все не так просто, как кажется.
ответил ему туманными заверениями, что все будет хорошо и уладится как
надо. Римлянин понял одно: Нэйлос знает больше, чем собирается ему
рассказать.
Апокавкосом. Он даже хлопнул себя по лбу. По правде говоря, бывший
крестьянин так основательно влился в ряды римлян, что трибун часто забывал
о том, что он не был с легионерами в лесах Галлии. Новое "подданство" -
служба в римском легионе - сделало его более разговорчивым, чем Зимискеса.
что не знаешь этого? - Апокавкос уставился на трибуна. Он пощипал
подбородок, как будто хотел дернуть себя за бороду и усмехнулся сам над
собой. - Все еще не могу привыкнуть к этому бритью. Ответ на твой вопрос
очень прост: Маврикиос не уйдет из города, пока не убедится в том, что
останется Императором, когда придет пора возвращаться домой.
разбираются, кто должен сидеть на троне!
последних десятилетий Рима. Слишком часто такое случалось и у него на
родине. Войны против понтийского царя Митридата продолжались гораздо
дольше, чем необходимо, только потому что легионы, сражавшиеся с ним,
поддерживали партию Суллы или партию Мария. Но не только отсутствие общих
вождей разобщало солдат, легионы часто возвращались из Малой Азии в
Италию, чтобы принять участие в очередной вспышке гражданской войны.
Видессиане были такими же людьми, как и все. И, видимо, не следовало
требовать от них слишком многого. Они не могли не быть такими же глупцами,
что и остальные.
Марк, скрепя сердце, вынужден был согласиться с ним. - Кроме того, если ты
все еще сомневаешься в моих словах, то как ты объяснишь, почему Маврикиос
оставался в городе весь год и не отправился воевать с Каздом? Тогда все
было намного опаснее - он просто не осмеливался уехать.
так мрачно, когда говорил, что раньше не мог напасть на Казд! В прошлом
году сила Империи возросла, а перед лицом опасности со стороны Казда
возросло и ее единство. Трибун понимал теперь, почему у Маврикиоса такие
усталые, налитые кровью глаза - было странно, что он вообще мог спать.
раз убедился в этом через несколько дней. Трибун просил Апокавкоса время
от времени узнавать, что делается на улицах города. Марк видел, как
намдалени оставались в неведении относительно того, что происходит в
городе вокруг них, как они питались неверными слухами. Он не хотел, чтобы
с римлянами происходило то же самое. Донесение Фостиса заставило его
благословить богов за свою предусмотрительность.
тебе все, - пробормотал Апокавкос. - Но я думаю, что в течение следующих
нескольких дней нам лучше без особой нужды не показываться в городе.
Поднимается недовольство против проклятых островитян, а слишком многие
здесь считают, что римляне и намдалени идут в одной упряжке.
почему? Они иногда вздорили с Империей, это правда, но сейчас они пришли в
город для того, чтобы воевать с Каздом.
То, что Фостис так привязался к римлянам и перенял их обычаи, еще не
говорило о том, что его симпатии распространяются на людей Княжества. - Но
мало того, они заняли дюжину храмов для своих служб, проклятые еретики. Не
успеешь оглянуться, как они начнут обращать добрых людей в свою веру. Так
дело не пойдет.
мире не может хотя бы ненадолго забыть о религии ради дела? Если Фос и в
самом деле одержит победу над дьявольским наваждением, которому
поклонялись намдалени, над Фосом-игроком, то эта победа в конце концов
достанется Скотту. Когда римлянин сказал об этом Апокавкосу, тот ответил:
Видессосом, чем отдал бы столицу князю Томонду из Намдалена.
Нортон Андрэ
Мацумото Сэйте
Конюшевский Владислав
Свержин Владимир
Херберт Фрэнк
Белогорский Евгений