Чтение 38–й страницы книги ~Лезвие сна~

Дэвис вздохнул. Надежда на скорое закрытие дела испарилась.

- Она всё выдумала?

- Скорее передумала. Говорит, что солгала, а теперь мучается угрызениями совести.

- Может, вызвать Гранта и устроить опознание? - спросил Дэвис.

- Она говорит, что прекрасно помнит, как выглядит Грант, твердит, что это был не он, и посылает нас всех подальше.

Несмотря на усталость, Дэвис не смог удержаться от улыбки, представив, как дочь Малли "посылает подальше" его напарника.

- Ты точно ее процитировал? - спросил он.

- Иди и ты туда же, - огрызнулся Томпсон. Это отец Малли вызвал их в гостиницу и заставил Сьюзан рассказать, кого она видела тем вечером. И конечно, это случилось уже после того, как они отпустили Гранта. А теперь девчонку замучила совесть, и она призналась. Интересно, ее отец знает о звонке?

- Я попробую запросить сведения о Гранте в архиве, - сказал Дэвис, вставая из-за стола.

Томпсон кивнул:

- Теперь у нас остался только индеец, которого видел портье.

Портье, который поднимался на лифте как раз на тот этаж, где остановились Малли, и приблизительно в то время, когда, по словам следователя, наступила смерть. Всё верно. Вот только описание индейца подходило к каждому пятому обитателю этого района города, и в этом случае не было и намека на мотив.

Расследование в очередной раз зашло в тупик, и вряд ли когда-нибудь сдвинется с мертвой точки. Кроме того, Дэвис не особенно горел желанием поймать убийцу. Маргарет Малли, или, вернее, та женщина, которую он видел в новостях и о которой читал в газетах, была ему неприятна. Дэвис был убежден, что Детский фонд Ньюфорда занимался чрезвычайно важной работой, и каждый, кто пытался вставлять палки в колеса, как делала эта женщина, заслуживал того, что случилось. Но этими мыслями Дэвис не мог поделиться ни с кем, даже со своим напарником.

- Майк, я разберусь с архивом, - сказал он Томпсону, - а потом подумаем, что делать дальше.

Джон продолжал сидеть на корточках на узком карнизе и следить за разворачивающейся в комнате сценой. Он мысленно зааплодировал Изабель, когда та отвергла предложение Рашкина. Даже самому себе он не хотел признаться в том, что не был уверен в ее ответе. Джон видел, как Биттервид уводил Изабель, как он потом вернулся обратно, уже один; затем последовали указания Рашкина, и ньюмены отправились на поиски картин.

Вот тогда перед Джоном встала дилемма. Пойти за ньюменами Рашкина и защищать Козетту и остальных? Сколько времени потребуется Биттервиду и Скаре, чтобы найти картины-врата? Или пока оставить их в покое и разобраться с Рашкиным?

- Прости, Козетта, - прошептал Джон, отползая от окна и огибая каменную горгулью.

Преследование помощников Рашкина - всего лишь временное решение проблем. Существует только один способ остановить их навсегда: уничтожить источник зла. И не дай бог промахнуться, тогда на его совести будет еще немало смертей.

На улице Скара снова села за руль, и машина вскоре скрылась за поворотом, тогда Джон воспользовался водосточной трубой и спустился на землю. В дом он попал через окно на первом этаже, выбив кусок фанеры, заменявший стекло. Джон не пытался действовать тихо, Рашкин всё равно никуда не мог уйти. Без труда отыскав комнату, где находилось логово чудовища, Джон распахнул дверь и остановился на пороге. Рашкин сидел на своей лежанке и в упор смотрел на незваного гостя. Их взгляды скрестились.

- Я тебя ждал, - произнес Рашкин.

- Тогда ты знаешь, зачем я пришел. - Рашкин улыбнулся:

- Ты не сможешь мне ничем навредить. У тебя был шанс - той зимней ночью, - но ты слишком замешкался. Теперь мы не в сновидении создателя, и я не собираюсь совершать ошибку и снова проникать туда. Смирись, Джон Свитграсс, и прими свою судьбу.

- Нет, - воскликнул Джон.

Он в ярости сжал кулаки, но понял, что на этот раз Рашкин сказал правду. Всем своим существом он хотел схватить чудовище за горло и лишить его жизни, но не мог сделать ни шага, как не мог причинить зла Изабель.

- Теперь всё кончено, - продолжал Рашкин. - Ты погубил много моих охотников, но больше этого не случится. Вражда между нами завершена. Я получу от тебя всё, что мне нужно, и раз и навсегда покончу с тобой и остальными созданиями Изабель.

Но Джон чувствовал себя в безопасности. Задолго до ужасного пожара на острове Рен он забрал свою картину и перенес ее в студию одной из учениц Рашкина - той, что не настолько долго терпела художника, чтобы поддаться его чарам. Барбара написала пейзаж поверх его портрета и после этого хранила картину в кладовке среди своих ранних работ. В благодарность за это Джон рассказал ей о возможности вызывать ньюменов из прошлого, поделившись своими наблюдениями и знаниями, полученными от Изабель. Но Барбара ничуть не заинтересовалась этим явлением. Из любопытства она вызвала одного ньюмена, - просто чтобы проверить свои способности, решил Джон, - но с тех пор больше этим не занималась.

- Мне хватает проблем со своей собственной жизнью, - сказала тогда Барбара Джону. - Ответственность за чужие судьбы была бы лишней.

Если бы Изабель приняла такое же решение! Несмотря на то что лишь благодаря ее таланту Джон пришел в этот мир, он предпочел бы остаться в прошлом навсегда, лишь бы не видеть гибель своих друзей.

- А знаешь, - снова заговорил Рашкин, - больше всего мне жаль Бенджамина. Он оставался со мной дольше остальных.

Джон едва поверил своим ушам.

- Ты не способен ни на какие чувства, кроме жадности, - ответил он Рашкину.

- В этом ты не прав, - возразил он. - В моих отношениях с обществом случались ошибки, но стоит лишь взглянуть на мои работы и каждый поймет, что ты лжешь.

Джон тряхнул головой:

- Кто-то вроде Изабель может поверить тебе, но со мной это не пройдет.

- Картины говорят сами за себя.

- Твои картины так же пусты, как и твое сердце, - сказал Джон. - В них только техника и яркие краски, да еще замаскированный обман, совсем как в их авторе. Под красивым обликом угадывается гниль. Жаль, что за внешним блеском большинство людей этого не замечает.

В глазах Рашкина полыхнула ярость, но он сдержался.

- Так теперь ты еще и художественный критик? - насмешливо осведомился он.

- Я просто неплохо разбираюсь в характерах людей, - ответил Джон.

Рашкин пожал плечами:

- Это уже не имеет значения. Твои способности больше не пригодятся. В конце концов я одержу победу, а от тебя останутся лишь пепел да воспоминания.

- Изабель тебя остановит.

Джон поклялся самому себе убедить ее даже ценой собственной жизни.

- Я в этом сомневаюсь, - рассмеялся Рашкин. - В данный момент Изабель работает над очередной картиной, чтобы восстановить мои силы.

- Ты снова лжешь. Я слышал, как она отказалась.

- И всё же она работает, пока мы тут беседуем. - Рашкин махнул рукой в сторону двери позади Джона. - Если не веришь, пойди и посмотри сам.

Внезапно Джона охватило сомнение. Но ведь он своими ушами слышал отказ Изабель. Или теперь он уже не может доверять собственной памяти, как и памяти Изабель?

- Я уведу ее отсюда, - сказал он Рашкину.

- Откуда тебе знать, а вдруг она не согласится?

- Я ее уговорю.

- Тогда она закончит картину где-нибудь еще, но я всё же получу ее. Смирись, Джон Свитграсс. Я выиграл. Я всегда выигрываю.

Джон резко развернулся и выскочил на площадку. Он прошел по коридору, пропуская все открытые двери, пока не наткнулся на одну запертую. Ключ всё еще оставался в скважине. Одним движением Джон отпер замок и распахнул дверь. И в тот же момент он убедился, что Рашкин не солгал. Изабель повернулась на шум открывающейся двери и взглянула на него. Раздражение исчезло с ее лица, как только она заметила на его руке плетеный браслет.

- Джон? - неуверенно произнесла она.

Он не мог вымолвить ни слова, только молча смотрел в ее глаза. Джон был потрясен таким ужасным предательством.

- Джон, это ты? - спросила Изабель.

- Как ты могла?! - воскликнул он охрипшим от разочарования голосом.

Джон стал поворачиваться, чтобы выйти из комнаты, но Изабель схватила его за руку и попыталась остановить. Он грубо вырвался, но Изабель снова сжала его локоть.

- Нет, - сказала она. - На этот раз мы доведем разговор до конца, и никто из нас не уйдет.

Джон не мог удержаться от резкого замечания:

- Я никогда не покидал тебя по собственному желанию, - бросил он.

- Нет. Но ведь ты и не остался со мной, не так ли?

- Ты не хотела меня видеть.

- Мы оба знаем, что это неправда, - покачала головой Изабель. - Не мне тебе рассказывать, сколько ночей я провела без сна, желая, чтобы ты вернулся, чтобы всё снова было так, как до нашего разговора в парке.

- Да, но...

- Ты ведь сам говорил, что всегда чувствуешь мое желание встретиться с тобой, значит, ты не приходил только потому, что не хотел. Может, я тебя и прогнала, но именно ты предпочел не возвращаться.

- Ты скучала не по мне, - возразил Джон. - Ты хотела вернуться к прошлому, к тому, что было до того вечера в парке.

- Разве я только что не сказала то же самое? - Джон вздохнул и попытался снова:

- Ты вообразила, что я обязан тебе своим появлением на свет. Что без тебя меня бы не было.

- Нет. Но я чувствую свою ответственность за твою судьбу в этом мире.

- Ты создала эти врата, но не меня. Ты не создавала никого из нас. Мы все существовали в прошлом.

Изабель кивнула:

- Я написала картины, но решение о переходе принимали вы. Я знаю об этом.

- Так что ты пытаешься мне доказать?

- Я... - Изабель замялась. - Это не просто объяснить.

- Тогда, может, сначала объяснишь вот это? - спросил Джон, показывая на начатую картину на мольберте.

На полотне явно проступали контуры рыжеволосого ангела мщения. Поскольку у Изабель не было времени ждать, пока краски просохнут, она избегала мелких деталей. Огромные крылья, готовые развернуться за спиной фигуры, были еще едва обозначены, да и сам ангел казался несколько расплывчатым, но меч правосудия, вознесенный над головой, был тщательно выписан, и в выражении лица уже явственно проглядывала суровая неумолимость.

- Ангел призван, чтобы покончить с Рашкиным, - сказала Изабель.

- Каким образом?

- Как только ангел появится, он будет защищать всех нас. Если Рашкин снова попытается нанести удар, ангел уничтожит его.

- Это не поможет.

В глазах Изабель мелькнуло разочарование.

- Почему?

- Мы не можем бороться с ним, - объяснил Джон. - Никто из тех, кого ты вызвала. Он создатель, и мы не можем причинить ему зло. Я не знаю почему, но это так.

- Но когда его ньюмены пришли в "Joli Cceur"...

- Они никогда не осуществили бы своих угроз. - Джон закончил фразу вместо нее: - Потому что ты - тоже создатель. Никто из нас на это не способен.

Изабель недоверчиво покачала головой:

- Не может быть. Тот, что называл себя Биттервидом, совсем не притворялся, когда схватил меня за горло. Если бы я не пошла с ним, он бы меня убил.

- Он мог убить меня или кого-то из твоих друзей, - сказал Джон. - Но угрозы по отношению к тебе были просто хорошей актерской игрой.

Решимость Изабель таяла на глазах.

- Ты не могла этого знать, - произнес Джон, пытаясь ее утешить.

- Я должна была послушаться тебя несколько лет тому назад, - сказала Изабель. - Надо было перестать вызывать кого бы то ни было, как только ты мне всё рассказал.

Джон промолчал, хотя и придерживался такого же мнения.

- Я говорил, чтобы ты относилась к этому более ответственно, - сказала он спустя некоторое время. - Тебе следовало тщательнее оберегать картины.

- Но пока Рашкин живет на земле, они всегда будут подвергаться опасности. Лучше было бы никогда не вызывать никого из вас, чем позволить вам умирать. Но я опоздала. - Изабель повернулась к мольберту. Она обхватила себя руками и смотрела на незаконченное изображение ангела. - Такова история моей жизни. Я всегда опаздываю.

- Для тех из нас, кто остался в живых, еще не поздно, - возразил Джон.

Изабель снова повернулась в его сторону:

- Что это значит?

- Источник опасности - в Рашкине.

- Я знаю это.

- Так что, по-твоему, нужно сделать, чтобы устранить угрозу?

- Ты хочешь сказать, что я должна убить его?

Джон кивнул.

- Не думаю, что я смогу. - Лицо Изабель исказилось от душевной боли. - Я знаю, что он чудовище. Я... я, вероятно, всегда это знала. И всё же я не способна хладнокровно убить человеческое существо.

- Если он не умрет, погибнем все мы, - сказал Джон.

ІІІ

- А где Джон? - спросил Алан, как только он и его спутницы добрались до Козетты.

- Он отправился убивать Рашкина, - ответила Козетта. В тот же миг она ошеломленно обвела взглядом своих собеседников и зажала рот рукой. - Ой, - пропищала она сквозь пальцы. - Я не должна была этого говорить.

- Рашкина? - переспросила Роланда.

Она явно испытывала сильное замешательство.

- Речь идет о Винсенте Рашкине, художнике, - пояснил Алан. - Он был наставником Изабель, еще когда все мы учились в университете.

- Но какое он имеет отношение ко всему этому? - удивилась Мариса.

Алан снова обратился к Козетте:

- Я думаю, именно это ты и должна нам объяснить.

Но Козетта покачала головой:

- Я не собираюсь ничего объяснять. Просто забудьте о моих словах.

Она повернулась, чтобы уйти, но Алан удержал ее за руку:

- Козетта, нам нужны ответы на некоторые вопросы.

Ее взгляд задержался на лице Алана, и он против воли поразился удивительному цвету ее глаз - странное соединение серого и розового. Невозможное сочетание. Но и вся ситуация в целом была такой же нереальной. Хотя он вполне явственно ощущал руку Козетты в своей и не было ничего сверхъестественного в том, что все они стояли рядом на тротуаре.

- Почему я должна вам что-то объяснять? - наконец спросила Козетта.

- Мы хотим помочь.

- Но почему? Какое вам до нас дело?

- Хотя бы потому, - заговорила Роланда, пытаясь сохранять спокойствие, - что мы не хотим, чтобы ты была замешана в убийстве.

Убийство. Это слово громко отдалось в мозгу Алана и напомнило ему об утренней встрече с полицейскими и о подозрениях, что он имеет отношение к смерти матери Кэти.

- Скажи, это Джон убил Маргарет Малли? - спросил он.

Козетта ответила ему непонимающим взглядом.

- Маргарет была матерью Кэти, - объяснил Алан. - Она пыталась помешать нам издать новый сборник сказок Кэти.

- Так вот с чего всё началось, - воскликнула Козетта, вырываясь из рук Алана. - Если бы ты не уговорил Изабель снова вызывать нас в этот мир, клянусь, Рашкин никогда бы здесь не появился. Ничего бы не произошло.

- Я ничего не понимаю, - растерянно произнес Алан.

- И это еще мягко сказано, - пробормотала Мариса из-за его спины.

- Вы не можете удержать меня силой, - сказала Козетта. - Стоит мне закрыть глаза и сосредоточиться, и в то же мгновение я окажусь перед моей картиной.

Алан удивился еще больше.

- Это одна из наших особенностей, - продолжала Козетта. - Мы в любой момент одним усилием мысли можем вернуться к своей картине-переходу. - Козетта подергала за край своего свитера. - И еще я могу всегда принять тот вид, в котором была изображена на картине. Стоит лишь захотеть.

С этими словами она закрыла глаза и нахмурилась. В следующую секунду Козетта оказалась одетой лишь в белую мужскую рубашку, которую видел на ней Алан при первой встрече. Ворот был всё так же расстегнут почти до талии. Вся остальная одежда кучкой лежала у ног Козетты.

- О Господи, - только и смог произнести Алан.

Козетта непринужденно подобрала джинсы и натянула их на себя. Рубашку она оставила навыпуск, но всё же застегнула ее. Надев сверху свитер, она уселась на поребрик и стала обуваться.

- Зачем ты всё это нам рассказала? - спросила Роланда.

- Потому что так захотела.

Девочка подняла вверх ладонь - ту самую, которую порезала ножом в кабинете Детского фонда - и Роланда вздрогнула. Алан осторожно присел на корточки рядом с Козеттой, пока она возилась со шнурками.

- Я не понимаю, что всё это значит, - заговорил он, - но уверен, что Изабель попала в беду. Я это чувствую и хочу ей помочь.

- Ты ее любишь? - спросила Козетта.

Алан смутился и, прежде чем ответить, взглянул на Марису. Потом он снова обернулся к Козетте, и его ответ поразил самого Алана.

- Я любил ее. То есть я и сейчас люблю ее, но не так, как когда-то. Это очень сложно. Наверно, я люблю ее как сестру или как друга.

- А ты сможешь так же полюбить и меня?

- Не знаю, - ответил Алан. - Сначала я должен поближе с тобой познакомиться.

- Чудесный ответ, - неожиданно улыбнулась Козетта. - Даже Розалинда не могла бы сказать лучше. Я никогда не научусь обращаться со словами так же хорошо, как она.