Чтение 38–й страницы книги ~Малыш и Буйвол~

- Еще несколько мгновений, и было бы поздно.

- Висел бы на суку, холодный, как сосулька, - хмыкнул Малыш.

- Но я не умер. Не успел. Ты перебил веревку.

- Отличный выстрел! Жаль, ты не видел.

- Слишком много совпадений.

Малыш наконец-то догадался, чем так озабочен Буйвол. Замолчал, нахмурился. Потом не выдержал, сказал сердито:

- Ты все о том же! А я-то надеялся, что в этой глуши ты обо всем забудешь.

Буйвол не слышал товарища, размышлял:

- Я нужен Локайоху. Моя жизнь важна для него. Неужели и сейчас... Неужели ничего не изменилось?..

- Прекрати! - Малыш толкнул напарника. - Бормочешь, словно ведьмак.

- Что? - встрепенулся Буйвол.

- Хватит тебе бубнить под нос... Одичал ты совсем.

- А... Да... Бывает... Привык разговаривать сам с собой. Не обращай внимания.

Малыш покачал головой.

- Надо тебе уходить отсюда. Перебираться ближе к людям. А то ведь совсем разучишься говорить. Сам не заметишь - покроешься шерстью, когти отрастишь. Поселишься в берлоге с какой-нибудь медведицей. Будешь охотников пугать... - Малыш пытался хохмить. Ему казалось, что друг внимательно его слушает. И даже улыбается. - А я время от времени буду тебя навещать, стричь шерсть и заново учить разговаривать...

- Это бог поставил меня на колени, - вдруг громко сказал Буйвол, и Малыш осекся.

Лес редел.

Друзья вышли на укатанную дорогу - блестели обледеневшие санные колеи, такие гладкие, что хотелось остановиться, присесть и провести по ним ладонью. А то и лизнуть, словно леденец. На обочинах рыжели соломенные скальпы. Крикливые галки и сороки расклевывали комья смерзшегося лошадиного навоза.

Вскоре за деревьями показались жидкие струйки дымов. Выглянули заснеженные крыши - будто нахлобученные меховые шапки на темных срубах изб.

Вымахнула из-за поворота лошадь, фыркнула, заметив людей, выпустила струи пара из заиндевевших ноздрей. Возница, прячущий лицо в воротнике, приветливо махнул кнутом Буйволу. А может, пригрозил? Сани, скрипя, промчались мимо. Пахнуло животным потом, навозом и овчиной.

- Знаешь его? - обернувшись, зачем-то спросил Малыш.

- Наверное, - отозвался Буйвол. - Не разглядел.

Из высоких сугробов торчали неровные гребни похороненных под снегом изгородей. Острыми куполами высились крутые стога, кое-где уже изрядно распотрошенные диким зверьем - оленями, кабанами да лосями. В деревне кого-то облаивала собака, беззлобно и весело, слышались детские голоса, визг и задорные крики.

- Здесь ты родился? - спросил Малыш.

- Да... Но не совсем.

- Как это? Не совсем родился?

- Не совсем здесь. Будто бы... Все очень сильно изменилось. Даже люди, которых я еще помню, стали другими.

- А может, дело в тебе? Может, это ты изменился, а не они?

- Может быть... Не все ли равно?

В деревню они вошли, неся лыжи на плече. Под ноги им бросилась собачонка, заметалась, сердито облаивая и одновременно приветливо мотая хвостом. Дети играли в войну - рубили деревянными мечами снежные комья и куски наста, из рябиновых луков стреляли сухими прутиками, бегали по улице, прятались за домами. Собирались кучками, крались по пятам за путниками, делали вид, что собираются напасть, и тогда Малыш, вдруг обернувшись, хватался за лук, выдергивал из колчана стрелу, страшно вращал глазами, и дети, радостно визжа, разбегались.

Вышел из-за избы селянин с вилами наперевес. От него валил пар, хотя одет он был легко - видимо, работал на дворе, чистил стойла, но услышал шум и решил проверить, все ли в порядке. Увидев Буйвола, узнав его, он кивнул и ушел заниматься своими делами.

Нестарая женщина, мелко семеня на обледеневшей дорожке, напряженно глядя под ноги, несла воду с колодца. Остановилась, поставила в снег ведра, уважительно поздоровалась с Буйволом, улыбнулась Малышу.

На дальнем конце деревни в нескольких шагах от дороги три человека кололи дрова. Один подтаскивал тяжелые чурбаки, другой непрерывно махал тяжелым колуном, а третий, с оглядкой, подбирал разлетающиеся поленья и перекидывал через забор к дому.

Друзья немного не дошли до них. Остановились перед маленькой, словно бы приплюснутой, вдавленной в землю избой.

- Здесь нас и приютили, - сказал Малыш.

- Этот дом я хорошо знаю, - сказал Буйвол. - Он совсем не изменился.

По расчищенной дорожке они прошли к крыльцу. Прислонили лыжи к бревенчатой стене. На ступенях долго и усердно обметали ноги веником-голиком, отскабливали намерзшие комья.

- Побрить бы тебя да причесать как следует, - усмехаясь, сказал Малыш. - Да и вымыть не помешало бы.

- Недавно мылся, - оставаясь серьезным, отшутился Буйвол. - Осенью.

- И причесывался, должно быть, тогда же.

- Ну да.

Малыш передал веник товарищу, потопал ногами, потянулся к дверной ручке, и тут дверь сама отворилась. Из полумрака сеней, кутаясь в шубу, опустив голову, нерешительно выступила девушка. Замерла на пороге, словно чего-то смутившись, не зная, как приветствовать гостей.

Онемела.

- Вот вы и встретились вновь, - сказал Малыш вместо нее.

Буйвол недоуменно скользнул взглядом по фигуре девушки. Посмотрел в лицо. Вздрогнул.

Снова ему почудилось, что происходящее - лишь сон.

Он попятился, словно от вдруг явившегося ему призрака. Оступился на краю крыльца, взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, зацепил лыжи и вместе с ними свалился в снег, утонул задом в сугробе, завяз крепко.

Малыш удивленно посмотрел на товарища, потом весело глянул на вспыхнувшую девушку и, хмыкнув, удовлетворенно произнес:

- Вот это я и называю настоящей любовью. В натопленной комнате было жарко и душно. От раскаленной печи веяло горячей сушью. На закопченном потолке колыхались черные тенета.

Старый Тек - хозяин избы - сидел и, блаженно щурясь, разглядывал обедающих гостей. Он был туг на ухо и ничего не мог разобрать в их негромком разговоре. Но ему нравилась собравшаяся у него компания. Ему казалось, что в его дом вместе с молодыми людьми вернулось и доброе прошлое.

- ...Они пришли ночью, когда их никто не ждал... - Айхий ничего не ела, она смотрела в тарелку и тискала ложку, словно хотела ее сломать. - Если бы у нас были собаки, то, может быть, все вышло бы по-другому. Может, мы успели бы... Но... Сначала загорелся дом Тарума. Кто-то выкрикнул - "Меченый!", и люди проснулись. Выбежали тушить пожар и попали под стрелы. Они закричали страшно, с хрипом, успели предупредить остальных о нападении. Но никто ничего не видел. Было темно. Мы бегали, а огонь тушить было нечем. Кидали снег, но его было так мало. Дети бегали. Кричали. И стрелы. Летели. Из темноты. Никто ничего не видел...

Мрачный Буйвол слушал, помешивая в своей миске уже остывший загустевший суп. Малыш постукивал пальцами по краю стола.

- ...Потом стало светло - загорелись еще четыре дома. Люди бежали в степь. С оружием. И без. Дети бежали. Кричали. Скотина ревела. Горела. Люди горели. Страшно было. Хал-тет стоял у своего дерева, кричал. Он их видел. Показывал на них. Потом упал. Многие падали. Стрелы все летели. Ничего было не разобрать. Но кто-то уже дрался. Вилами, топорами. Голыми руками. А стрелы летели... Потом загорелся наш дом. Вся деревня горела. Было светло как днем... А все бежали в ночь. Прямо на стрелы... - Девушка замолчала, тихонько всхлипнула.

- Весельчак вернулся, - сказал Малыш. - Набрал новых людей и вернулся мстить. А нас там не было.

Буйвол отодвинул миску. Посмотрел на притихшего паренька, что когда-то провожал их до горного перевала.

- Кто остался жив?

- Я, - сказала Айхия, - мой дядя и Хатук. Еще с нами шел Кахим, но его ранили. В бок. И он умер. В горах.

- И все?

- Не знаю... Не знаю... Деревня сгорела... И было холодно...

Я больше никого не видела... Мы бежали вчетвером. А тот человек все кричал из ночи: "Меченый! Меченый!" Это очень страшно...

- Шалрой ранен, - сказал Малыш. - И сейчас прячется...

- Они нагнали нас у самых гор, - Айхия подняла голову, посмотрела в лицо Буйволу, и он заметил, что глаза у нее теперь совсем другие. - Они стреляли в нас, когда мы лезли по камням вверх. Они попали в дядю. В руку и в ногу. И он упал, покатился по склону. Провалился в расщелину и раздробил ступню. А тот человек все кричал: "Меченый! Меченый!" И смеялся... Потом они полезли за нами. Но было уже темно. И мы ушли от них. Но ненадолго.

- Они вдвоем несли на себе Шалроя, - сказал Малыш. - Кахим сам едва шел.

- Кахим умер на следующий день, - сказала девушка. - Упал на снег. И больше не шевелился. Он умер, а мы сняли с него верхнюю одежду. Все сняли. И пошли дальше. Дяде было плохо. Он хотел, чтобы мы его оставили. Потом ему стало еще хуже. Он уже ничего не хотел...

- Они тащили его вдвоем, представляешь? - Малыш покачал головой. - Волочили по снегу. Через горы. Там, где зимой никто не ходит.

- Было страшно. А те люди все шли за нами. Мы много раз видели их. И мы не останавливались. Шли и шли...

- Я знал дорогу, - негромко, не поднимая головы, сказал Хатук. - Я знал, что там можно пройти. Мне говорил об этом Халтет.

- И мы прошли, - сказала Айхия. - Мы, трое...

- И знаешь, где они оказались? - спросил Малыш.

- В монастыре, - угрюмо предположил Буйвол.

- Именно! В пещерном храме Локайоха. Там, где вылечили твою руку.

- Монахи подобрали нас. Мы замерзали, мы страшно устали и не могли больше сделать ни шагу. А они привели нас к себе, накормили, согрели. Три дня мы не думали о разбойниках. Мы надеялись, что все кончилось. Но потом они все-таки появились. Они нас нашли...

- Чет Весельчак не сунется в храм, - сказал Буйвол. - За его голову монахи дают пять тысяч серебром.

- Уже восемь тысяч, - поправил товарища Малыш.

- Тем более.

- Чет не собирается лезть в логово монахов, - сказал Малыш. - Да и непросто это сделать. Туда не пускают кого попало... Но Весельчаку нужен Шалрой. Меченый.

- И они стерегут вход, - сказала Айхия. - Они ждут.

- А в монастырь ведет единственная дорога, - добавил Хатук.

- Лазутчики Чета стерегут подступы к храму, - сказал Малыш. - Его люди живут в соседних селениях. Весельчак не отступится, пока не убьет Шалроя.

- Он окончательно сошел с ума, - сказал Буйвол. - Ну какое ему дело до пастуха?

- Просто... - Малыш замялся, словно не зная, стоит ли произносить вслух то, что крутится на языке. Буйвол вопросительно глянул на товарища:

- Что?

- Просто... Он ни перед кем не опускался на колени... Он упрям... Понимаешь, о чем я?..

Надолго установилось молчание. Заерзал на скамье глухой Тек, видя, что не все ладно у гостей, закряхтел, заулыбался беззубо и неуверенно. Прошамкал что-то, должно быть, пошутил, засмеялся, словно раскашлялся.

- Как вы ушли из храма? - спросил Буйвол у Айхии.

- Нам помогли монахи.

- Они вывезли их обоих, - сказал Малыш, - с продуктовым обозом.

- Надо было уходить всем троим, - сказал Буйвол.

- Уходить... - Малыш было усмехнулся, но глянул в сторону девушки и поспешно стер с лица неуместную ухмылку. - Шалрою отрезали ступню. Теперь он плохой ходок.

- У него нет пальцев на ноге. И он все еще болен, - сказала девушка. - Монахи говорят, что у него гниет кровь. Но он выздоравливает. Его мучают видения, и он постоянно бредит.

Буйвол покачал головой, удивляясь наивности Хатука и Айхии:

- Неужели вы надеялись найти нас?

- Да, - сказала Айхия. Помолчав, она добавила смущенно: - Мы не думали, что мир такой большой. Нам казалось, что отыскать вас будет несложно.

- Действительно, это оказалось совсем несложно, - сказал Малыш. - Они покинули монастырь и уже через два дня встретили меня. Представляешь?

- Вполне, - пробормотал Буйвол.

- Вот я удивился! Но с крыльца в снег я не падал!

- И теперь, - угрюмо сказал Буйвол, - мы должны отправиться в храм Локайоха, чтобы спасти Шалроя.

- Ты сам все понял! - воскликнул Малыш, стараясь выглядеть веселым, но с тревогой посматривая на товарища. - Определенно, одиночество пошло тебе на пользу!

- Мы оба понимаем, что это значит, - холодно сказал Буйвол.

Снова все замолчали. Айхия смотрела в свою тарелку, казалось, что она боится поднять глаза. Неразговорчивый Хатук грыз ноги. Он сильно переменился с последней их встречи - осунулся, повзрослел. Будто бы даже несколько одичал... Малыш катал в ладонях упругий хлебный шарик. Буйвол с силой тер переносицу, морщился, словно у него болела голова.

- Я не знаю! - процедил он сквозь зубы, будто простонал. - Не знаю! Значит, опять я все делал не так! Ничто не изменилось! - Он стукнул кулаком по столу. Потом еще раз, сильнее, злее. Посуда, подпрыгнув, звякнула. Встревоженно завозился глухой Тек, пригрозил пальцем разбушевавшемуся гостю, прокряхтел что-то сердитое.

- Как мне теперь поступить?! Ну что молчите?!

- Спаси его... - прошептала Айхия. Голос ее дрожал. - Помоги... Пожалуйста...

- Ты упрям, - раздраженно сказал Малыш. - Упрям, но не как бык. Ты упрям как осел. Кажется, этого я тебе еще не говорил.

Буйвол глянул на напарника, тяжело, исподлобья. Поиграл скулами. Сказал:

- Я хочу подумать... Дайте мне время... Оставьте меня!..

Он посмотрел на девушку, и лицо его вдруг смягчилось. Он почувствовал это и, испугавшись своей слабости, смутившись, закрылся ладонью, сделал вид, что вытирает рот, поспешно встал.

- Я ухожу... Не надо меня провожать... Ждите здесь...

- Некогда ждать, - сказал Малыш.

Буйвол отмахнулся, подхватил одежду под мышку и вышел из комнаты, хлопнув дверью так, что даже глухой Тек услышал.

- Что же теперь будет? - вздрогнув, спросила Айхия. Малыш кисло ей улыбнулся:

- Меня самого это очень сильно занимает.

Глава 28

Буйвол, скрестив ноги, сидел на полу и кормил свою мышь.

- Ну же... Бери... Боишься меня, что ли?.. - Он протягивал ей кусочек черствого хлеба, но из рук еду она не брала. Смотрела блестящими глазками на гороподобного человека, шевелила паутинками усов, принюхивалась, но близко не подходила, словно чувствовала какой-то подвох.

- Так что будем теперь делать, а?.. - разговаривал с мышью Буйвол. - Я, наверное, напугал ее. Как-то все нехорошо вышло. Неудачно... - Он хмурился, потирал переносицу свободной рукой. - Что же делать? Остаться здесь? Уже не могу. Они пришли, и все сразу перевернулось. Тут перевернулось, понимаешь... - Он постучал кулаком в грудь, покачал головой. - Не знаю... Устал я. От всего. И от себя устал... Идти в храм? В самое божье логово?.. - Буйвол усмехнулся. - Эх, знать бы, зачем еще я нужен Локайоху! Чего он от меня ждет?.. Не знаешь? Не знаешь...

Прошлую ночь Буйвол не спал. Сидел перед печью, смотрел в огонь и думал.

Но все было передумано уже давно.

Ничего нового в голову не шло...

- Вот говорю тут с тобой, размышляю, и ведь чудится, что не мои это мысли... - Буйвол медленно клонился вперед, тянул руку. - Я сейчас прямо как ты - приманивают меня сухарем, а я подойти боюсь. Только ты свой сухарь видишь, а я - нет...

На улице заскрипел снег. Буйвол поднял голову, вытянул шею, посмотрел в заиндевевшее окно, ничего не разглядел.

- Пришел кто-то, - сказал он мыши и бросил сухарь в темный угол.

На крыльце затопали ноги. Потом раздался стук в дверь, робкий, неуверенный.

- Открыто, - сказал Буйвол, но его, видимо, не услышали. Все стучали.

- Заходи! - крикнул Буйвол, наблюдая, как мышь тащит сухарь к своей норке.

Дверь приоткрылась. С порога потекли в комнату седые полотна, потянуло бодрящей свежестью.

- Можно? - спросил девичий голосок, и Буйвол почувствовал, как остановилось на мгновение сердце.

- Да, - сказал он поспешно, досадуя на себя за эту поспешность. - Конечно.

Айхия вошла, притворила дверь, прислонилась к косяку.

Поздоровалась.

- Ты одна? - удивился Буйвол, поднимаясь с пола.

- Да, - девушка кивнула. - Малыш объяснил, как к тебе дойти. Проводил до вашей вчерашней лыжни.

- Как же он! Отправил тебя одну через весь лес!

- Я сама так хотела.

Буйвол посмотрел девушке в глаза. Пробормотал:

- Послушай... вчера...

- Не надо. Я все знаю. Все понимаю.

- Знаешь?

- Малыш мне все рассказал.

- И?

- И я пришла к тебе.

- Чтобы продолжить разговор?

- Чтобы просто быть рядом...

Буйвол вспомнил, что в сугробе на улице лежат три трупа. Вспомнил, что ночью возле дома раздавались жуткие звуки.

- Там эти тела, - сказал он, словно извиняясь за то, что не прибрался.

- Я не глядела на них.

Они оба чувствовали себя неловко. Смотрели друг на друга и не могли отвести глаза.

- Проходи, - спохватился Буйвол. - Есть хочешь?