Чтение 38–й страницы книги ~Ричард де Амальфи~

- Ваша милость... а что такое... прозекторы?

Я оглянулся, на его бледном, словно посыпанном мукой, лице читалась мука.

- Это такие маги, - пояснил я, - что расчленяют только что умерших. Или недавно померших. Вытаскивают кишки, сердце, печень, мозг и все-все, что внутрях...

Он ахнул, его перекосило от отвращения:

- Как можно? Но... зачем?

- Чтобы знать, - ответил я строго, - почему человек умер. И что сделать, чтобы больше от такого не скопытивался. Хорошая профессия, почетная! Даже выше рыцарского звания!

Он ахнул, нижняя челюсть отвисла. Из ворот начали выезжать по двое блестящие рыцари в великолепных доспехах на огромных рыцарских конях. Они выезжали и выезжали, я с Гунтером уже на той стороне придирчиво рассматривал отряд: проехали Зигфрид, Алан, виконт Теодерих, а рыцари все выезжают и выезжают. Правда, только присмотревшись, можно заметить, что На щитах нет фамильных гербов, а только мой уменьшенный в левом уголке, а так во всем настоящие рыцари: добротные доспехи, хорошо подогнанные каждому по фигуре, даже шлемы с опускающимися забралами, сложные пластинчатые щитки, укрывающие голени и ступни, длинные мечи, конические щиты, расписанные грифонами и львами...

Гунтер рявкнул, отряд перестроился по четыре в ряд, так и поехали, очень красиво, потом, конечно, строй нарушился, все разбрелись, растянулись в длинную цепочку, Гунтер поспешно заверил, перехватив мой взгляд:

- Когда приедем в земли сэра Лембита, я их всех по ниточке!

- Хорошо бы, - признал я. - Впечатляет. Я даже не ожидал, что у меня такая сила.

- Ваша милость, - напомнил он, - теперь располагаете мощью трех владений. И людей можете отбирать из трех гарнизонов.

- Ты, кстати, что еще сделал для защиты Вердена?

- Стену восстановят, - заверил он, - а без вашего молота ее так быстро не разбить. Провел набор среди новых и наших прежних селян. Конечно, в лучники - в первую очередь.

Я ухмыльнулся, не стал напоминать, как Гунтер сперва противился идее композитных луков, нечестно, для него они в диковинку, а я их держал в руках всякие-разные. Даже с лазерным прицелом.

Кони спокойно шли по широкой лесной дороге, колеса телег глубоко пробили колею, кусты по краям дороги заботливо вырублены, и когда впереди затрещало, даже настороженный Гунтер схватился за меч без всякой торопливости, а я медленно опустил ладонь на рукоять молота. Ветки заколыхались, на дорогу впереди вылез худой парень в одежде крестьянина, вскинул руки.

- Я без оружия! - прокричал он. - Сэр Ричард, меня просили передать несколько слов.

- Говори, - сказал я настороженно.

Он посмотрел на Гунтера, на рыцарей, что настороженно оглядывают лес, промямлил:

- Меня настоятельно просили передать вам лично. Сэр Ричард, я безоружен. Если хотите, пусть мне свяжут руки...

Я поморщился, дурак, совсем уж перегибает, такой и с оружием не страшен, бросил:

- Гунтер и вы все... подождите.

Парень покорно дожидался, понурый, с печальным лицом, всем своим видом говорит, что он абсолютно безопасен, слаб, труслив, безобиден, такого страшиться могут только совсем уж трусы... Я подъехал медленно, держа его взглядом, рука на рукояти меча, второй я потрогал крест на цепочке, а затем амулет. Бог не рассердится на такую предосторожность, в конце концов, и маги, и священники - его дети, и каждый из них истолковывает его волю в меру своего детского понимания.

Он оставался все таким же, что либо говорит о высокой магической защите, либо в самом деле безобиден, как и кажется.

Я слегка наклонился с седла:

- Говори.

Он оглянулся на застывших у изгиба тропки Гунтера и множество рыцарей, сказал шепотом несколько слов. Концовку я не расслышал, попросил повторить, он придвинулся ближе, прошептал в самое ухо. Я задумался разве что на секунду, мозг с бешеной скоростью прогнал перед внутренним взором десятки вариантов, сценариев, как сказали бы в другом месте, кивнул, не отрывая взгляд от бледного лица.

- Хорошо.

- Спасибо, - сказал парень.

Он отступил, кусты затрещали, когда вдвинулся задом, послышался удаляющийся топот. Мои герои дождались, когда я сделал им знак продолжать путь. Некоторое время ехали молча, Зигфрид посматривал молча, а Гунтер, простая душа, не выдержал:

- Что этот вахлак хотел от вас, ваша милость?

- Пожелал, - ответил я, - доброго пути.

Зигфрид снова смолчал, а Гунтер после долгих раздумий переспросил:

- А почему тогда шепотом?

- А чтобы некоторые помнили, - ответил я назидательно, - что не все следует говорить громко. И даже вслух.

* * *

С утра собирались мелкие барашки, стянулись в плотное стадо и полностью закрыли небо. Потемнело, начало погромыхивать, однако ветры побрезговали опускаться к земле и попросту изорвали тучи на мелкие клочья, а те жалко истаяли под палящими лучами.

Когда далеко впереди на пологом холме показался приземистый замок, а вокруг множество домов, утопающих в садах, огороды, стада на зеленых заливных лугах, солнце уже почти не пряталось за облаками.

Народ всех сел, через которые мы проезжали, выбегал на улицы и раскрывал рты: рыцари - редкость, а здесь на богатырских конях, накрытых цветными попонами, едут двадцать пять закованных в прекрасные доспехи ну просто несокрушимых богатырей, страшных в блистающей мощи!

Я на острие клина, за мной - Зигфрид и Алан, за ними - виконт Теодерих, Гунтер и Ульман, а дальше наши латники, не отличимые по великолепию доспехов даже от щеголеватого Зигфрида.

Дорога шла по изумрудной долине, справа и слева поля. На лугах пасется скот, в озерах плещутся гуси, утки. Время от времени встречали загородки, где хрюкают толстые откормленные свиньи. То и дело обгоняли повозки, везущие в город на продажу полотно, стада уныло бредущего на городские бойни скота.

- Это уже земля сэра Лембита? - спросил я.

- Нет, но вот по ту сторону реки... надеюсь, парома не придется ждать... уже егойная.

Я покачал головой:

- И что здесь за такие крохотные владения...

- Это здесь, - согласился Гунтер. - Но восточнее вдесятеро больше. Даже западные... Хотя там есть и мелкие, а есть и такие, как баронство Унгавния, которое по размерам и мощи уже переплюнет иное королевство. Там очень воинственный Дривинальдэ, у него неплохие советники, он и сейчас умело расширяет пределы...

Проехали еще с полмили, открылся вид на поселение, в центре которого возвышается замок. Сердце мое заныло в сильнейшей зависти, вот так и должен выглядеть замок просвещенного и справедливого государя: на вершине холма, к которому жмутся множество домов, мастерских, это же целый город, здесь сотни домов, а в домах сотни мужчин, которых можно призвать в замок на службу.

Да они и сами прибегут в замок, едва покажутся враги, им стоит только раздать оружие...

Зигфрид за моей спиной проговорил негромко:

- Кажется, будет стычка...

- Хорошо, - проворчал Алан. - Столько ехали, и чтоб не подрались?

Впереди слева от дороги, по перпендикулярной тропке в нашу сторону двигается большой конный отряд. Впереди на огромном коне рослый рыцарь в доспехах цвета закатного солнца, конь почти такой же черный, как и мой, однако грива и хвост багровые, как и доспехи рыцаря. Я присмотрелся, почудилось, что красный цвет вовсе не окраска, а именно сам металл красного цвета, хотя я так и не смог припомнить такого сплава.

Они выехали на дорогу и остановились, загородив нам дорогу. К передним всадникам подтягивались остальные, сбивались в плотную группу. К переднему рыцарю подскакал оруженосец, подал копье. Зигфрид хмыкнул, копье в руке рыцаря - повод к схватке. Это уже вызов сам по себе, да и остальные за его спиной опускают забрала, явно не собираются с нами вступать в разговоры.

- Хорошо, - согласился Алан свирепо. - Надо и здесь показать, что в эти края пришла новая сила.

Я остановил коня, этих задиристых не меньше тридцати человек, крупный отряд и, похоже, тоже едут на рыцарский суд. Не просто хорошо вооружены, но, как и мы, выставили лучших бойцов, одели лучшие доспехи. Ко дню суда готовились, точили мечи, ремонтировали панцири, а щиты, похоже, изготовили заново. Однако, если честно, там только пятеро рыцарей, остальные простые латники, одетые в кожаные панцири. И топоры у них, мягко говоря, не самые-самые.

Я дал знак своим ждать, за нашими спинами стук копыт, это подъехали виконт Теодерих, Гунтер и Ульман. Они сразу все поняли, заняли места в боевом порядке. Не оборачиваясь, я слушал стук копыт, это подъезжают остальные, сильно растянувшиеся в дороге.

Рыцари на той стороне не двигались, но по каким-то признакам я ощутил, что наш все прибавляющийся отряд впечатление произвел. Не оглядываясь, я услышал по шороху, что лучники достают луки, накладывают на тетивы стрелы.

- Что медлят? - спросил я настороженно. - Если хотят напасть...

Гунтер подал голос за моей спиной:

- Дорога узковата. Больше, чем вчетвером, не получится, а это значит, первая четверка умрет сразу. Да и вторая - наверняка. Они понимают, что у нас за лучники!

- Рыцарь не боится умереть, - ответил Алан с достоинством и расправил плечи пошире.

- Никто не боится умереть, - возразил Гунтер обиженно, задетый намеком о какой-то особой храбрости рыцарей, - но одно дело умереть в бою, другое - на бойне.

- Да, - сказал и Зигфрид, в голосе звучала злая ирония. - В самом лютом сражении могут убить, а могут и не убить, а здесь первые четыре, да и следующие... Я их понимаю.

Копыта перестали стучать, я не оборачивался, понятно, подъехали все и выстроились для атаки. Я вскинул руку и сказал громко:

- Шагом!.. Мечи наголо!

Рыцари на той стороне дороги смотрели на приближающийся отряд, наклонив головы в шлемах, у нас какая-то странная атака: всегда ведь с копьями наперевес разгоняются для таранного удара, а мы идем слишком уж неторопливо.

- Дрогнули, - произнес Алан со злым разочарованием.

Я не увидел, в чем проявилась эта дрожь, но, когда наши кони сделали еще два-три шага, рыцари задвигались и, не поворачивая коней, а умело управляя шенкелями и шпорами, подали их обратно на свою дорогу. Путь свободен, Алан всхрапнул, Зигфрид выругался и со стуком бросил меч обратно в ножны.

- Это даже лучше, - успокоил я.

- Чем? - спросил уныло Зигфрид.

- Побеждены одним нашим видом, - заверил я. - В схватке можно победить с самым малым преимуществом, а победить вот так... это круто, это самая впечатляющая победа.

Изрекая такие истины, я подбодрился и сам, а червячок, что остервенело грызет внутренности, малость приутих.

Еще через полчаса верховой езды приблизились вплотную к частоколу, которым обнесен город. И хотя деревянный частокол - не стена из каменных глыб, но все-таки это городская черта, защищающая дома и огороды от ночных троллей, волчьих стай, бродячих гоблинов, всякой ночной нечисти, что так и норовит прокрасться в жилища...

Мы проехали по центральной улице, кони фыркали и мотали гривами. Подковы звонко стучат по булыжной мостовой, железо доспехов позвякивает, а прапор с моим гербом в руках богатыря Ульмана трепещет по ветру. Жители явно дивились нашим богатырским коням, искусно выкованным доспехам, свирепым и полным достоинства лицам рыцарей... конечно же, рыцарей, кто еще может носить такие доспехи?

Я засмотрелся на замок сэра Лембита: стены из массивных глыб разного веса и размера, это же сколько надо труда, усилий и терпения, чтобы прилаживать одну к другой, подтесывая и подравнивая, что лежат без малейшего зазора, стены ровные, толстые, надежные. И хотя ничто их не скрепляет, нет и намека на цемент или творог с желтками куриных яиц, чем скрепляли кирпичи Московского Кремля, но держатся надежно, ничем их не сдвинуть, разве что долгой бомбардировкой чугунными ядрами, какие лежат у Царь-пушки.

Там на верхних этажах стены явно завешаны коврами, гобеленами, шкурами добытых зверей, а здесь каменная кладка во всей красе. Теперь понимаю, почему такие крепости строились веками. Вон Кельнский собор возводили пару веков, так и этот замок простоит еще не одну тысячу лет, эти камни ничто не сдвинет, пока не рассыплются в песок, а на это потребуются даже не тысячи лет, миллионы...

Глава 13

Во дворе нас встречала толпа слуг, торопливо перехватывали коней, бегом уводили в конюшни. Приземистый и очень розовый сенешаль с тремя подбородками и большой золотой цепью на груди учтиво обратился ко мне:

- Сэр Ричард?.. Мы все наслышаны о вашей великой доблести, что проистекает от необычайного благочестия. Прошу вас, благородный сэр, сюда...

Он подвел меня к изящной часовне, поклонился и торопливо удалился. Чувствуя себя самозванцем, я вошел в темное помещение, сейчас больше похожее на склеп, но, осматриваясь, увидел внутренним взором, как и где когда-то стояли золотые чаши, висели искусно вытканные гобелены, как все светилось живым огнем, когда часовня жила.

Я прошел к алтарю, странное чувство овладело мною. А почему, собственно, жила, а теперь нет? Не в золотых и серебряных дарах заключена сила, это было бы слишком просто, это для первобытных, а христианство - это более высокое, здесь даже камни пропитаны святостью, что накапливалась веками. Думаю, разрушь часовню - святость этого места все равно останется, и долго еще прохожие будут дивиться то чудесным исцелениям, то видениям, кого-то посетят пророчества, кому-то подскажут путь.

Надо бы опуститься на колени, но в моем прежнем мире больше всего стыдились мелодраматизма, эффектных жестов, мужчина должен быть суров и неподвижен, говорить мало, двигаться редко, но когда двигается, то чтобы каждый удар достигал цели.

Так что я постоял, даже не перекрестив лоб, так ли уж Богу нужны жесты, коротко поклонился, как младший старшему, и вышел в яркий, залитый солнцем мир, где конское ржание, цокот подков, суета, люди носятся бегом, устраивая гостей, а из-под ног с суматошным кудахтаньем выскакивают куры.

Щит с моим гербом повесили у входа. Зигфрид нахмурился, найдя ущемление достоинства: почему самым последним, крайним, ведь сэр Ричард уже владелец трех замков, я поспешил успокоить, что не все еще получили ясные приказы. И не всем мы преподали уроки, как тем рыцарям на дороге.

Зигфрид, Алан и виконт Теодерих ждали меня у выхода из часовни. Я увидел их лица, сам сделал подобающий вид, дескать, разговаривал с Богом, моим Верховным Сюзереном.

Зигфрид сказал почтительно:

- Надеюсь, вы замолвили словечко и за нас, сэр Ричард?

- Разве вы не со мной? - ответил я.

- Сэр Ричард! - воскликнули они в один голос, донельзя шокированные.

Я улыбнулся пошире, что-то здесь тонких шуток не понимают.

- С нами Бог, так кто же против нас?

- Никто, - ответил за всех Зигфрид гордо. - Мы видим, сэр Ричард, Дева Мария заверила вас в полной поддержке?

Я кивнул, рыцарство почему-то избрало своим знаменем именно Деву Марию, хотя, впрочем, это вообще-то понятно: мужчинам невыносима мысль, что выше их кто-то есть, пусть даже сам Бог, а вот Деву Марию допускают наверх весьма охотно: женщина!.. Это не мужчине покоряться или поклоняться.

- На всякий случай, - ответил я после паузы, - я заручился поддержкой и самого Господа Бога. Мы, паладины, как-то больше привыкли иметь дело с ним, в то время как простые рыцари - с Богородицей.

Зигфрид крякнул, смолчал. Понятно, что мужчина все же старше, у паладинов сюзерен и на небесах выше и могущественнее.

К нашей группе подошел сенешаль, поклонился учтиво:

- Доблестные рыцари, все приглашены занять места в нижнем зале.

Зигфрид нахмурился:

- В нижнем?

- Его переделали под залу суда, - заверил сенешаль.

Алан остался посмотреть, как расположились наши воины, но тут же появился Гунтер, поспешно заверил, что он следит за всем и всеми, ущемление достоинства и чести не допустит, все эти штучки знает, старый волк, так что, сэр Алан, идите с сэром Ричардом к остальным рыцарям, а он уж побудет с простыми воинами...

Впятером: я, сэр Зигфрид, сэр Алан, виконт Теодерих и Ульман, теперь сэр Ульман, вошли в помещение, где после солнечного дня показалось, как будто попали в склеп: светильники дают ровный красноватый свет, что высвечивает грозную красоту камня, но глаза приспособились, передо мной просторный зал, в середке единственный стол и кресло, зато под стенами сколочены плотниками роскошные помосты в три яруса.

Ульман плелся сзади, тихонько поскуливал, просился остаться с Гунтером, почему тому можно, а ему нет, Алан шепотом втолковывал, что ему, дурню, оказана великая честь, на рыцарский суд пускаются только рыцари. А он - рыцарь, рыцарь, рыцарь!

На скамьях уже отдельные группы рыцарей, в центре каждой сразу угадывается лидер, сюзерен, обычно матерый волчище с суровым лицом, испещренным шрамами. Только барон де Пусе, на него указал виконт Теодерих, выглядит не рыцарем, даже не воином, а неким великосветским хлыщом: бледное лицо, выпуклые губы, их принято считать порочными, да и само лицо, если на то пошло, даже я склонен признать порочным. Среди сверкания железа он единственный одет, как на бал к принцессе: малиновый камзол, голубые панталоны и оранжевые башмаки с сильно загнутыми носками, как туфли старика Хоттабыча. Рукава камзола по последней моде ужасно раздуты, словно шаровары запорожского казака.

На меня смотрели настороженно и даже враждебно. Единственный, кто с довольным ревом пошел навстречу и тут же ухватил меня в объятия, оказался сэром Тудором. Он тут же начал рассказывать ближайшим рыцарям, как мы завалили чудовищного кабана, те слушали с бледными улыбками, отходили по одному.

Подошел его отец, благородный лорд Устинакс, поклонился учтиво, в глазах некая настороженность:

- Благородный сэр Ричард, не кажется ли вам, что шагаете слишком быстро?

- Кто не идет вперед, - ответил я так же учтиво, - тот идет назад: стоячего положения нет.

- Но вы нарушили устоявшееся равновесие...

- Вся наша жизнь, - ответил я еще учтивее, - это непрестанный выбор между созиданием и разрушением. Кто знает, новое положение не будет ли лучше?

Он покачал головой:

- Вас не страшат возможные неприятности? Все-таки, захватив замок и земли сэра Гуинга...

Я улыбнулся.

- Ах вы об этой мелочи? Ну, это было так давно...

Он насторожился, взгляд стал острым:

- А что недавно? Сэр Ричард, у ваших людей посечены доспехи. Неужели что-то случилось в дороге?

Я отмахнулся с великолепной небрежностью могущественного лорда.

- Сэр Устинакс, ну что мы о таких приземленных вещах? Житейская мудрость - это понимание, что девяносто девять из ста опасностей, ожидание которых является источником страданий, не исполняются.

Он смотрел с сомнением, во взгляде попеременно менялось выражение, я наконец поинтересовался:

- Дорогой сэр Устинакс, что-то вас беспокоит?

- Сэр Ричард, не обижайтесь... на вас многие так смотрят. Вы - загадка. Никто еще, будучи настолько юн телом, не рассуждал так зрело. Не удивляйтесь, если о вас будут говорить как о волшебнике, на старости переселившемся в тело молодого парня.

Тудор захохотал:

- А что еще брешут о вас, что брешут, дорогой друг!

- Что? - спросил я, насторожившись.

- А что вы умело... ха-ха!.. управляетесь с хозяйством свалившихся на вас земель!.. Ха-ха, как будто это дело для такого отважного воина, как вы, сэр Ричард!

Я развел руками. В этом мире каждый соответствует... тому, чему и должен. В моем же при обилии информации можно впитать ее неимоверное количество буквально с колыбели. Мой прадедушка и к старости знал не намного больше, чем в молодости, ибо прожил в той же деревне, где и родился, телевизора или радио у них не было, зато я знаю в сто тысяч раз больше. Это не значит, что все мои знания применимы, что толку от информации о породах деревьев на Мадагаскаре, температуре таянья льдов в Антарктиде и как ловить глубоководную рыбу в Тихом океане? Но знаю и много полезного. Да и бесполезный багаж на самом деле не совсем лишний: это ассоциации, постоянная гимнастика мозгов.

- Я дурак, - признался я, - но мне повезло с наставниками. Они много видели, много знали, много испытали. Все передали мне. А я, хоть и дурак, но многое запомнил. У дураков, говорят, память просто замечательная! Это вроде компенсации за природную дурость.

Тудор отмахнулся, ничего не поняв, а лорд Устинакс посмотрел на меня чересчур внимательно, даже с подозрением.

- Кто так говорит, тот в самом деле знает и умеет многое.

- Ах, сэр Устинакс, если бы...

- Не скромничайте. Иная скромность паче гордыни.

Я поклонился, вспомнив, что гордыня - один из смертных грехов, хотя более гордых и надменных людей, чем рыцари, я вообще не видел на свете. Правда, одновременно они ухитряются быть и крайне учтивыми.

В зал вошла в сопровождении трех немолодых рыцарей, один сильно прихрамывает, очень яркая женщина в длинном голубом платье, в замысловатом головном уборе.

Слуги зажгли еще светильники, весь зал заблистал в почти солнечном свете, я наконец-то с удивлением узнал леди Роберту. Она бросила в мою сторону ледяной взгляд, очень быстро, даже чересчур, повернула голову в другую сторону. Ей указали на кресло, она царственно опустилась, держа спину прямой, в мою сторону уже не смотрела.

- Что ее грызет? - спросил я.

Зигфрид сказал с легкой насмешкой:

- Леди Роберта очень подозрительна ко всем мужчинам.

- В чем? - спросил я.

- Она сейчас единственная законная наследница земель Виронии, - объяснил он. - Теперь уже владелица. И очень боится, что мужчины смотрят на нее как на легкую добычу. Мол, возьмут в жены, а там в чулан, править же будут сами.

Я подумал, кивнул:

- А что, и так могут.

- Да, - согласился и он, - но не стоит на всех бросаться, как разъяренная кошка. Она же не просто всем отказывает, а вот-вот нож под ребра!

Я вспомнил, с какой ненавистью смотрела при первой же встрече, исключая эпизод в подземной тюрьме, когда была слишком измучена.

- Да, перебарщивает. Я ей ничего худого не делал, а она едва глаза не выцарапала.

В зал вошел, громыхая железом, рыцарь в багровых доспехах. За ним еще пятеро, все в дорогих доспехах, рослые, надменные. Я узнал незнакомцев, что пытались загородить нам дорогу.

- Барон Талибальд, - сказал Зигфрид шепотом, - как мне уже сообщили. Очень сильный воин, очень! Храбрый рыцарь, в последние три года ни одного поражения. Говорят, заговоренный... Но человек плохой.