стрелять еще, но "Тимофэй" вжался спиной в стену и плачущим голосом
зачастил:
благородие!
-- Марш вперед!
лестнице. "Тимофэй" мелко семенил, ойкая всякий раз, когда ствол тыкался ему
в позвоночник.
смотреть на открытые двери классных комнат, откуда выглядывали учителя и
высовывавшиеся из-за их спин молчаливые дети в синих мундирчиках.
учителя, детей из классов не выпускать! Самим тоже не выходить!
бело-золотой двери Эраст Петрович толкнул "Тимофэя" изо всех сил -- швейцар
лбом распахнул створки и едва удержался на ногах. Никого. Пусто!
если что, убью, как собаку.
минут осмотрели все комнаты первого этажа. Ни души -- лишь в кухне, грузно
навалившись грудью на стол и вывернув на сторону мертвое лицо, спал вечным
сном бедняга извозчик. Эраст Петрович только мельком взглянул на крошки
сахара в бороде, на лужицу разлившегося чая, и велел "Тимофэю" двигаться
дальше.
Баронессы и ее лакея не оказалось и там. Где же они? Услышали выстрелы и
спрятались где-то в эстернате? Или вообще скрылись бегством?
грянул выстрел. Пуля с визгом отрикошетила от стены и ушла в окно, оставив
на стекле аккуратную звездочку с расходящимися лучиками. Черт,
предохранитель-то снят, а спуск слабый, вспомнил Фандорин и тряхнул головой,
чтобы освободиться от звона в ушах.
швейцар повалился на колени и заканючил:
Все, все, как на духу! Ведь детки, жена хворая! Покажу! Как Бог свят покажу!
В погребе они, в подвале тайном! Покажу, только душу не погубите!
пистолет, словно и в самом деле собирался немедленно учинить расправу.
на первый этаж, в кабинет баронессы.
к нам доверия. А как же -- русский человек, душа православная, не англинских
кровей. -- "Тимофэй" перекрестился. -- Только Андрею ихнему туда ход был, а
нам ни-ни.
вдруг отъехал вбок, обнажив небольшую медную дверь.
отворилась, и показалась лестница, ведущая вниз, в темноту.
Лестница кончилась стенкой, но за угол, направо, сворачивал низкий коридор.
Фандорин и полез левой рукой в карман за спичками, но впереди вдруг ярко
вспыхнуло и грохнуло. Швейцар ойкнул и осел на пол, а Эраст Петрович
выставил вперед "герсталь" и нажимал на спуск до тех пор, пока боек не
защелкал по пустым гильзам. Наступила гулкая тишина. Трясущимися пальцами
Фандорин достал коробок, чиркнул спичкой. "Тимофэй" бесформенной кучей сидел
у стены и не шевелился. Сделав несколько шагов вперед, Эраст Петрович увидел
лежащего навзничь Эндрю. Дрожащий огонек немного поиграл в стеклянных глазах
и погас.
досчитать до тридцати, чтобы сузились зрачки, и тогда зрение сможет
различить самый незначительный источник света. Эраст Петрович для верности
досчитал до сорока, открыл глаза -- и точно: откуда-то пробивалась полоска
света. Выставив руку с бесполезным "герсталем", он шагнул раз, другой,
третий и увидел впереди слегка приоткрытую дверь, из щели которой и лился
слабый свет. Баронесса могла находиться только там. Фандорин решительно
направился к светящейся полоске и с силой толкнул дверь.
стен. Посреди комнаты стоял стол, на нем горела свеча в бронзовом
подсвечнике и освещала расчерченное тенями лицо леди Эстер.
за спиной. Он вздрогнул, обернулся и увидел, что на двери нет ни скобы, ни
ручки.
рассмотреть ваше лицо, потому что это лицо судьбы. Вы -- камешек,
встретившийся на моей дороге. Маленький камешек, о который мне суждено было
споткнуться.
перед баронессой на столе стоит гладкая металлическая шкатулка.
ответил Эраст Петрович, стараясь не думать о том, что в считанные несколько
минут убил двух людей.
человек, но великий ученый. Одним Азазелем стало меньше...
вашим сиротам имеет этот сатана?
просветителя человечества. Господь создал этот мир, создал людей и
предоставил их самим себе. Но люди так слабы и так слепы, они превратили
божий мир в ад. Человечество давно бы погибло, если б не особые личности,
время от времени появлявшиеся среди людей. Они не демоны и не боги, я зову
их hero civilisateur7. Благодаря каждому из них человечество делало скачок
вперед. Прометей дал нам огонь. Моисей дал нам понятие закона. Христос дал
нравственный стержень. Но самый ценный из этих героев -- иудейский Азазель,
научивший человека чувству собственного достоинства. Сказано в "Книге
Еноха": "Он проникся любовью к людям и открыл им тайны, узнанные на
небесах". Он подарил человеку зерцало, чтобы видел человек позади себя -- то
есть, имел память и понимал свое прошлое. Благодаря Азазелю мужчина может
заниматься ремеслами и защищать свой дом. Благодаря Азазелю женщина из
плодоносящей безропотной самки превратилась в равноправное человеческое
существо, обладающее свободой выбора -- быть уродливой или красивой, быть
матерью или амазонкой, жить ради семьи или ради всего человечества. Бог
только сдал человеку карты, Азазель же учит, как надо играть, чтобы
выиграть. Каждый из моих питомцев -- Азазель, хоть и не все они об этом
знают.
-- пояснила миледи. -- Они-то и берут на себя всю грязную работу, чтобы
остальные мои дети остались незапятнанными. "Азазель" -- мой передовой
отряд, который должен исподволь, постепенно прибрать к рукам штурвал
управления миром. О, как расцветет наша планета, когда ее возглавят мои
Азазели! И это могло бы произойти так скоро -- через каких-нибудь двадцать
лет... Остальные же питомцы эстернатов, не посвященные в тайну "Азазеля",
просто идут по жизни своим путем, принося человечеству неоценимую пользу. А
я всего лишь слежу за их успехами, радуюсь их достижениям и знаю, что если
возникнет необходимость, никто из них не откажет в помощи своей матери. Ах,
что с ними будет без меня? Что будет с миром?... Но ничего, "Азазель" жив,
он доведет мое дело до конца.
Францем, Эндрю и тот, с рыбьими глазами, что Ахтырцева убил! Это они -- ваша
гвардия, миледи? Они -- самые достойные?
не каждому из моих детей удается найти свой путь в современном мире, потому
что их дарование осталось в далеком прошлом или же потребуется в далеком
будущем? Так вот, из таких воспитанников получаются самые верные и преданные
исполнители. Одни мои дети -- мозг, другие -- руки. А человек, устранивший
Ахтырцева, не из моих детей. Он наш временный союзник.
и как бы случайно, между делом, вдавили маленькую круглую кнопку.
жизни вместе. К сожалению, я не могу оставить вас в живых. Вы станете
вредить моим детям.
довольно тяжелой. -- Бомба?
Изобретение одного из моих талантливых мальчиков. Такие шкатулки бывают
тридцатисекундные, двухчасовые, даже двенадцатичасовые. Вскрыть ее и
остановить механизм невозможно. Эта мина рассчитана на сто двадцать секунд.
Я погибну вместе с моим архивом. Моя жизнь окончена, но я успела сделать не
так уж мало. Мое дело продолжится, и меня еще вспомнят добрым словом.