звук может свести ее с ума. Но этого не случилось: она уже знала, что, какие
бы ужасы ее ни ждали теперь, когда надежды на избавление нет, она должна
встретить их в здравом уме.
она к бывшему Принцу. Что-то в ее голосе заставило пса остановиться и
посмотреть на нее с тревогой, которую не смогли вызвать все ее вопли и
стоны. - Именно теперь, черт! Будь ты проклят!
несмотря на стальные нотки, появившиеся в ее голосе, однако он тем не менее
не спускал с нее настороженных глаз, когда подошел к своему мясу. Лучше было
не рисковать. Он не раз был бит, пока не выучил этот простой урок, и теперь
никогда его не забудет: всегда быть настороже. Он еще раз посмотрел на самку
Хозяина, нагнул голову и оторвал лакомый кусок. Для Джесси видеть это было
полбеды. - хуже были мухи, которые роем поднялись с тела, когда их
потревожил пес. Нескончаемое жужжание мух глухой болью отдавалось в здоровой
части ее сознания, той, где еще сохранялась надежда.
кусок в пасти. Опасности не было. Он повернулся и проковылял к двери. Мухи
успокоились. Джесси откинулась на подушку и закрыла глаза. Она снова начала
молиться, но на этот раз она молилась не об избавлении. Теперь она молила
Бога забрать ее к себе без лишних страданий и побыстрее, прежде чем стемнеет
и вернется незнакомец с белым лицом.
Глава 27
возникали все чаще и становились все болезненнее, однако не боль в мышцах
сделала эти часы между одиннадцатью и тремя такими ужасными; ужасно было
нежелание разума уснуть и дать ей уплыть во мрак.
Только смерть принесет оба эти дара, и она придет ночью. Мир за стенами
комнаты ничего не значил. Действительно, теперь ей казалось, что там и не
было ничего, а люди, которые когда-то наполняли его, бесследно исчезли, и
все опустело, как будто в ожидании конца света.
проламывалось ее сознание, как огромный, неудержимый ледокол. Голоса
приходили из мрака и уходили во мрак, как фантомы. Они перекрикивались в ее
голове, как склочные соседи. Нора что-то говорила из ванной, а в другом
уголке Джесси пререкалась с матерью, которая убиралась в гостиной. Мать
говорила, что Джесси никогда бы не попала в такую беду, если бы всегда
убирала за собой свои вещи. "Если бы я получала цент каждый раз, когда я
подбираю твою тряпку, - говорила мать, - я уже могла бы купить контрольный
пакет акций компании "Кливленд Гэз". Это была ее любимая присказка, и ни
Джесси, ни кто другой никогда не поинтересовался, чем ей так полюбилась
именно компания "Кливленд Гэз".
вверх-вниз, - насколько позволяли ее убывающие силы. Джесси делала это не
для того, чтобы тело было готово к освобождению, когда ей наконец придет в
голову правильное решение: она поняла и сердцем, и головой, что правильного
решения тут уже нет. Баночка с кремом для лица была последним шансом. Джесси
двигалась теперь только потому, что движение немного облегчало судороги.
холод, умертвив кожу, проникает все глубже и глубже. Это не было похоже на
забытье, в котором она пребывала утром; это было, скорее, похоже на
обморожение, которое случилось с ней в детстве во время долгого катания на
коньках: зловещие мертвенно белые пятна появились на кончиках пальцев, на
носу и ушах, и казалось, с ними ничего не сделает даже огонь. Джесси
надеялась, что это онемение наконец покончит с судорогами и в конце концов
ее смерть придет тихо и мирно - как заснуть в сугробе. - только она
приближается ужасно медленно...
перемалывание одних и тех же ощущений и картин окружающей обстановки в ступе
бодрствующего рассудка. Ее ощущения воспринимали спальню, панораму за окном,
жужжание мух, превращавших тело Джералда в свой осенний инкубатор, медленное
перемещение теней по полу комнаты, по мере того как солнце продвигалось по
тусклому осеннему небу. Монотонность ощущений прерывала судорога, которая
вдруг вступала в плечо или руку или вонзала острие в бок. Около полудня
первые судороги начались в области брюшного пресса, тогда как спазмы голода
прекратились. Эти последние судороги были мучительнее всего, потому что
сжимали грудь и перехватывали дыхание. Она видела солнечного зайчика на
потолке, но в глазах ее отражалась агония, когда она напрягала руки, плечи и
ноги, пытаясь дышать, в то время как судорога сводила тело. Наверное, лежать
по горло в жидком, холодном бетонном растворе было бы легче.
переходил в вечер, она поняла, что простая жажда (только одна она и ничего
больше) могла совершить то, чего не смогли ни усиливающиеся боли, ни сама
грядущая смерть: свести ее с ума. Теперь не только рот и гортань пылали от
жажды - все ее тело изнемогало без воды. Даже веки горели от жажды; закрывая
глаза, она видела все тот же запотевший бокал холодной воды, ее мучения
становились невыносимыми, и она вновь начинала стонать.
гостем, но время шло, а белолицый незнакомец все глубже проникал в ее мозг.
Она все время видела его фигуру в кружке света, который еще остался в ее
угасающем сознании, и, хотя деталей его одежды Джесси не могла разобрать,
она ясно различала злобную усмешку провалившихся губ, которая все сильнее
изгибала его рот по мере того, как солнце двигалось к западу. Он держал свою
коробку открытой, а в ее ушах звучал стук костей и драгоценных камней,
которые он время от времени перемешивал правой рукой.
незнакомец, белолицый призрак...
бывает с людьми, умирающими в одиночестве. Да, они ее видели - это
отпечатывается на их замерших лицах, ты можешь прочесть это в их полных
ужаса глазах. Это старуха Смерть, и, когда солнце сегодня зайдет, она снова
придет за тобой".
и стучать. Вскоре замолчала пила, и теперь было слышно, как волны бьются о
скалы. Гагара замолкла; возможно, она улетела на юг, а может, выбрала другую
часть озера, куда не доносятся странные крики из летнего коттеджа.
хорошо она его видела и слышала.
Казалось, в ее сердце одну за другой вонзали иглы. Нервный узел в солнечном
сплетении вспыхнул, как сухая солома. Эта боль была новой и очень острой -
такой боли она еще не испытывала. Боль эхом отразилась в ее голове. Она
пыталась кричать, но голоса не было. Свет померк в глазах. В какой-то миг
она почувствовала, что это конец: но приступ прошел.
откинулась назад, спутанные волосы застилали глаза. На некоторое время она
забыла о жажде - все ее внимание сейчас было сконцентрировано на этом пучке
нервов под грудью: действительно ли боль ушла или она сейчас вспыхнет снова?
Она ушла.., но ненадолго, с обещанием снова вернуться. Джесси закрыла глаза,
молясь ниспослать ей сон. Даже короткое забвение среди этой долгой и
мучительной агонии было бы прекрасно.
Теперь она была свободна, как птица: соблазнительница или соблазненная, Бог
его знает, и пришла ли она из обычного пуританского городка Новой Англии или
еще откуда, но она была торжествующе свободна и одна, и она не пыталась
прятать глаза, чтобы проходящий парень не подмигнул ей. Трава была
темно-зеленого цвета: далеко, на склоне холма, паслись овцы. Колокол,
который Джесси слышала раньше, так же посылал в темнеющее небо свои
монотонные звоны.
центре - не слишком пуританское одеяние, но зато достаточно удобное, ибо оно
укрывало ее с ног до шеи. Джесси любила эту рубашку и была рада снова ее
увидеть.
убедила ее выбросить эту штуку в мусорную корзину.
теперь были завязаны сзади темно-синей лентой. Она выглядела взволнованной и
счастливой, что совершенно не удивило Джесси. Ведь она все же вырвалась из
пут, и Джесси была рада за нее, но хотелось сказать этой девочке, чтобы она
не просто безумно пользовалась своей свободой, но ценила и берегла ее, как
самую большую драгоценность.
это, конечно, сон..."
сплетение и охватила правое бедро. Она открыла глаза и увидела все ту же
спальню, на стенах которой уже лежали длинные косые тени. Сумерки быстро
приближались. Джесси услышала скрип и стук задней двери, почувствовала запах
пота и мочи, тяжелое, хриплое дыхание. Это она. Ничего не изменилось. Ее
руки озябли - значит, они еще живы. Трудно понять, спала она или нет.
Вспоминала все это или видела сон?
была на лугу у городка, и девочка с ярким желтым кружевом смотрела на нее
приветливо и ободряюще.
если бы я не выронила этот чертов крем, когда пес внезапно появился и