улицу до самой Красной площади, я увидел такие же таблички и
на всех других зданиях. Я был очень горд и одновременно
настроен воинственно. У меня даже возникла идея вернуться к
месту приемки продукта вторичного, разыскать ту мерзкую
тетку, которая понимает по-иностранному, притащить сюда и
показать ей, на кого она нападала со своими идиотскими
подозрениями. Впрочем, будучи ленивым и незлопамятным, я
тут же эту идею оставил. Тем более, что меня ожидали новые
впечатления.
попалось мне на пути в первый день моего пребывания в
Москорепе, мне пришлось бы слишком часто утверждать, что я
был удивлен, изумлен, поражен, потрясен, ошеломлен и так
далее. И в самом деле, представьте себе, что вы выходите на
Красную площадь и не находите на ней ни собора Василия
Блаженного, ни мавзолея Ленина, ни даже памятника Минину и
Пожарскому. Есть только ГУМ, Исторический музей. Лобное
место, статуя Гениалиссимуса и Спасская башня. Причем
звезда на башне не рубиновая, а жестяная или слепленная из
пластмассы. И часы показывают половину двенадцатого, хотя
на самом деле еще только без четверти восемь. Приглядевшись
к часам, я понял, что они стоят.
с опилками, и спросил, куда подевалось все, что здесь было.
Тот удивился моему вопросу, оглядел меня с ног до головы и
особенно долго разглядывал мои брюки. А потом спросил, из
какого кольца я приехал. Уклоняясь от прямого ответа, я
сказал, что я латыш.
чувствуется.
заметил, редко бывает у комунян) довольно осведомлен и
словоохотлив. Оглядываясь по сторонам, он объяснил мне, что
все эти вещи, о которых я спрашивал, еще во времена
существования денег были проданы американцам не то
коррупционистами, не то реформистами.
мавзолей Ленина продали?
сбежать, шепотом сказал, что не только мавзолей, а и того,
кто в нем лежал, тоже продали какому-то нефтяному магнату,
который скупает мумии по всему свету и уже собрал коллекцию,
в которую, кроме Владимира Ильича, входят Мао Цзэдун,
Георгий Димитров и четыре египетских фараона.
человек вдруг чего-то испугался и, подхватив тачку, быстро
покатил ее в сторону здания, где раньше помещалась гостиница
"Москва". Пожав плечами, я пошел в ту же сторону,
намереваясь выйти к Большому театру, перед которым я еще из
окна гостиницы видел заинтересовавший меня памятник
Гениалиссимусу.
видимо, уже схлынула, на проспекте Маркса (кстати, он и
сейчас назывался так же) людей было еще препорядочно. Как и
во сне, многие из них казались мне похожими на кого-то из
моих прежних знакомых. Иногда даже настолько похожими, что
я чуть ли не кидался к ним с распростертыми объятиями, но
потом тут же приходил в себя и вспоминал, что своих знакомых
я могу найти (если повезет) только на кладбищах.
горшок, кто авоську, кто кошелку. Один комсор таранил перед
собой старый телевизор без экрана, другой сгибался под
тяжестью мешка с углем, а какая-то дама передвигалась, держа
на голове полосатый матрас с желтыми пятнами и торчащей из
дыр соломой. Тут же, обгоняя прохожих, бежали дети
школьного возраста. За плечами у них были ранцы, а в руках
метелки, которыми они дружно махали, поднимая такую пыль,
что дышать было нечем.
пылищу поднимаешь?
плаксиво. - Я в предкомоб тороплюсь, а до занятий осталось
десять минут.
гонять нечего. На то дворники есть.
отпустил и приблизился к площади Свердлова, которая теперь
называлась площадью имени Четырех Подвигов Гениалиссимуса.
Пластмассовое изваяние свершителя четырех подвигов
возвышалось посреди площади. Это был памятник высотой метра
примерно в три с половиной, не считая постамента.
Гениалиссимус стоял в хорошо начищенных сапогах и шинели,
распахнутой скульптором, вероятно, для того, чтобы открыть
зрителю многочисленные ордена, которыми была украшена
широкая грудь монумента. Как бы похлопывая по правому
голенищу перчатками, Гениалиссимус с доброй улыбкой смотрел
на проспект, на движение паровиков и на застывшего на другой
стороне Карла Маркса. Я обошел статую вокруг, попробовал
сосчитать ордена на ее груди, досчитал до ста сорока с
чем-то, а потом сбился, махнул рукой и пошел по улице,
которая в мои времена называлась Пушкинской, а теперь имени
Предварительных Замыслов Гениалиссимуса.
наряду с проспектами, улицами, переулками и проездами,
сохранившими свои прежние названия, появилось много
названий, отражавших новейшие достижения комунян, и очень
много посвященных тем или иным сторонам деятельности
Гениалиссимуса. Поэтому я даже не очень удивился,
обнаружив, что бывшая Пушкинская площадь теперь называется
площадью имени Литературных Дарований Гениалиссимуса. И
памятник на площади стоял, естественно, не Пушкину, а
Гениалиссимусу. Пушкин там, впрочем, тоже был.
же калибра, что и тот, перед Большим театром, но в летной
форме и без перчаток. В левой руке он держал пластмассовую
книгу, на которой можно было прочесть слово: "Избранное".
Правая рука автора книги покоилась на курчавой голове юноши
Пушкина, который был совершенно лилипутского роста, но
другие лилипуты, составлявшие групповой портрет, были еще
меньше. Из других представителей предварительной литературы
все-таки выделялись Гоголь, Лермонтов, Грибоедов, Толстой,
Достоевский и всякие другие из более поздних времен. Мне
приятно сообщить, что себя в этой группе я тоже нашел. Я
стоял сзади Гениалиссимуса, держась одной рукой за его левое
голенище. Не найдя среди лилипутов Карнавалова, я еще раз
убедился, что в двадцать первом веке его никто уже даже не
знает. Одного бородача размером не больше полевой мыши я
обнаружил в группе предварительных писателей моего времени,
но это был явно не Карнавалов, а, скорее всего, профессор
Синявский.
Гениалиссимуса и на пьедестале прочел давно знакомые мне
слова: "Я лиру посвятил народу своему".
паробус. Из него вывалила целая орда мальчиков и девочек во
главе с женщиной с погонами лейтенанта. Дети тут же начали
кричать и толкаться, но женщина (я понял, что она была их
учительницей), отойдя чуть-чуть вбок, вытянула в сторону
правую руку и скомандовала В две шеренги становись!
вытянулись по команде "смирно" и расслабились по команде
"вольно".
нашему любимому вождю, учителю, отцу всех детей и другу
всего прогрессивного человечества Гениалиссимусу Памятник
выполнен из высококачественной пластмассы коллективом
Краснознаменного отряда народных коммунистических
скульпторов и одобрен Редакционной Комиссией и Верховным
Пятиугольником Иванов, сколько всего в Москве памятников
Гениалиссимусу? Сто восемьдесят четыре! выкрикнул Иванов.
Правильно! Сто восемьдесят четыре. И сто восемьдесят пятый
сейчас воздвигается на Ленинских горах имени Гениалиссимуса.
Все имеющиеся памятники нашему любимому вождю отражают те
или иные стороны его гениальности. Один памятник воздвигнут
ему как гениальному революционеру, другой как гениальному
теоретику научного коммунизма, третий как гениальному
практику и так далее. Настоящий памятник воздвигнут в честь