щелеглазыми ребятишками пурхаются малые в песке, сыплют его горстями на
головы, хохочут - щекотно им. В Боганиде никто никогда не прячется в тень,
здесь все лезут на обдув, на солнце, и люди, и животные - меньше комар
донимает, греет пуще, намерзлись, наслеповались за зиму-то, хватит.
калибров, обливают водой длинный тесовый стол, поставленный на три опоры.
Стол сооружен возле самой воды, врос опорами в песок. Касьянка строго
распоряжается, ведет себя настоящей привередливой хозяйкой и старательней
всех трудится. Сперва она скоблит тесины бутылочным обломком, затем еще
веником с песком шоркает, после уж мокрым вехтем драит. Гладок, чист
артельный стол, все черные мухи с тесин спорхнули, никакой им тут поживы не
осталось, хочешь - не хочешь, лети к избушкам. Но там собаки все подмели,
если муха зазевается, они и ее, щелкнув зубами, отошлют к себе в середку, да
еще и облизнутся.
подметена, тряпки и голики в воде выполосканы. Деловитая Касьянка занялась
ребятами, которому нос выдавливает, которых со словами: "Погибели на вас
нет, окаянных!" - волокет к воде, обмывает, которому деревянного коня
подведет, которому чечу, игрушку то есть, чаще всего куклу, из сучка
резанную, тряпицей повяжет, которых приласкает, которым поддаст - у Касьянки
всегда полно забот, она порядок любит.
огромный таган с двумя навешанными на него железными коваными крючьями,
величиной с печную клюку. Чтобы время шло скорее, Аким еще работу искал и
нашел. Вымытые им самим еще вчерашней ночью котлы - один на пять ведер,
другой на три - под чай, принялся еще раз протирать вехотью и песком, мало
ли что, может, мухи котел засидели. Зараза Касьянка, без нее уж никакое дело
не обойдется, почти вся в котел забравшись, шлепается в нем, наводит блеск,
напевая тихонько: "Далеко-о-о-о из Калымского краю шлю, маруха, тебе я
привет..." - нахваталась в бараке девчушка всякой всячины. Котлы привезены с
магистрали - в баню, для тех, что строят самую большую железную дорогу на
Севере. Но в баню котлы не попали, понадобились в Боганиде, и их
приспособили под варево. И сколько вкусной еды переварено, перекипячено в
этих котлах! Попадали в котлы и гуси, и утки, и олешек, случалось, в него
заныривал. Скольких людей насытили, оживили, напоили, силой налили и
взрастили эти котлы!
держалась на дудочке ее тонкой шеи, всмотрелась в даль, вслушиваясь при этом
напряженно. Кругом все замерли, не дышут - Касьянка самая уловчивая на ухо.
выдохнула она, расслабляясь всем телом.
приплеску, оставляя на нем следы, распугивая чаек, навстречу рыбакам. Дети
запинались, падали, собаки похватывали их за ноги и рубашонки, те с хохотом
отбивались от них. Старшие ребята, сдерживая порыв, оставались возле стана,
у них дела.
колокольную глубь котла. Уронив посудину набок, парнишки выливали воду и,
продев в проушины котла железный лом, тужась, багровея, перли чугунную
.посудину к тагану, вздевали на крюк. Тем временем Касьянка торопливо
обихаживала себя, мыла руки с песком, ломаной гребенкой собирала в кучку
беленькие жидкие волосенки, форсисто их подвязывала отцветшей косынкой и
снова, ругаясь и ворча на "нестроевую команду": "Погибели на вас нету!
Навязались-то на мою головушку!" - той же вехоткой, которой обихаживала
котлы, оттирала руки и лица малышей. Поплясывая от боли и жжения, малые изо
всех сил крепились, не хныкали, Касьянка делала дело, ворча, раздавая шлепки
направо и налево, не забывала, однако, вытягивать шею, будто сторожкая
линялая куропатка на ягодниках.
скребутся, спрашивается? Лентяи, ох лентяи пошли мужики! Имя бы токо вино
жрать да блудничать. Никуда оне больше не годятся!..
музыки, музыки...
Касьянка.
книжка квитанций, даже календарь на стене есть, еще весы, ящики, много
ящиков, бочки с солью, носилки с железной сеткой, чаны с тузлуком, в который
бросают рыбу, если за ней долго не приходит катер с большой стройки; к
рыбоприемнику этому, отделенному от артельного стола расстоянием, - иначе
мухота одолевает едоков, гремя ключами, подвешенными к поясу, гребся
приемщик Киряга-деревяга - большой человек.
фашистов "токо в башку!" - заверял Киряга-деревяга. Один раз он ночь
напролет просидел на железнодорожной водокачке, немчуры нащелкал - счету
нет! Однако шибко заколенел наверху - ветрено и морозно было, шла зима сорок
второго года. Торопился утром Кирюшка скорее в землянку, попер
непротоптанной дорожкой, напрямки, через заснеженное поле. Ему махали
флажком, орали, но он, остяк дурной, упрямый, никого не слушал. Скорее
"домой", скорее, чтоб отогреться и показать винтовку, всю в зарубках на
прикладе - столько с водокачки он фашистского воронья нахряпал. Да увидел
проволочки в снегу, к проволочкам печатки мыла привязаны. Зачем мыло в снег
набросали? Больших денег на базаре мыло стоит. Война! "А-а, - догадался, -
немецкий самолет мыло вез фрицам умываться, по нему из зенитки наши как
дали, так все мыло и высыпалось". Кирюшка решил одну печатку мыла поднять,
чтоб тоже умываться по утрам, да только собрался наклониться, зацепился
большим валенком за проволоку, и тут ка-ак ахнет! "Глаза узкие, косые, нисе
перед собою не видят, токо в бок широко глядят, голова совсем не соображала
- заколела на водокачке, и об одном голова только думала: скорее до землянки
добежать, горячей каши поесть, водки выпить, иначе бы он остановился и
подумал: како мыло? Зачем и кто бросит тако дорого имуссество?"
У Кирюшки и раньше борода не шибко росла, а после госпиталя он совсем голый
лицом сделался. Еще до войны Кирюшка учился в игарской совпартшколе, грамоту
знает. С грамотой, даже если у тебя деревянная нога и другая нога без
пальцев и вся начинена железом, которое ходит, шевелится в нем, не дает
спать, - все равно не пропадешь, начальником будешь. Да вот беда, хворает
часто рыбный начальник, нарывают на побитых ногах красные шишки, и криком
кричит тогда Кирюшка, бабы льют ему спирт в рот, чтобы оглушить боль. Один
раз выкатился из него осколок. Кирюшка его всем показывал - маленький, на
уголь похожий осколочек. "Может, последний?" - с надеждой в голосе спрашивал
Кирюшка.
еще депутат Плахинского поссовета, возит оттуда почту, показывает кино,
когда праздники или выборы, и говорит речи на всех собраниях.
трезвый - бацкал дверью пункта и уходил жаловаться Касьянке. Касьянка больше
всех людей понимала и жалела Кирюшку. "Ребенков делать, - говорила она,-
всяк дурак сумеет! Тут и ума никакого не надо, а вот кино показывать или
речь сказать - пущай попробуют! Тут их нету! А орден красный! А медаль, на
которой танк нарисован, "За отвагу!" называется, у них есть? А значок с
красным флагом, гвардейский, весь в золоте! Он красивше еще ордена! А
грамота - благодарность, самым главным генералом написанная: "За уничтожение
метким огнем врагов социалистической Родины!" Это у них есть?! Да ничего у
них нету! Оне только лаяться, табак курить да водку жрать мастера! Ни стыда,
ни совести! Поучились бы у грамотного человека уму-разуму! Повоевали бы с
его! Кровь попроливали бы за Родину! Как токо язык поворачивается? Чирей бы
имя на такой поганый язык, вот бы ладно было!.."
тряс головой Кирюшка. - Сто со мной сотворили проклятые фасысты? Я бы твоим
отцом бы-ыл...
приказывала, и он, что дитенок, сморкался, подставлял лицо, чтоб девочка
утерла ему слезы. Обихаживая Кирягу-деревягу, Касьянка заверяла, что он и
так им все равно что отец, даже еще лучше. И она, Касьянка, никогда его не
бросит. Сделается Кирюшка-фронтовик старый и совсем больной от ран, она его
обшивать, обмывать и кормить станет.
Кирягу-деревягу, - он оте-ес?! Совсем ты маленькая девоська, нисе, нисе в
семейной жизни не разумес!
безголовой...
него было уютно; на стене, ровно в клубе, висела почетная грамота, плакаты с
нарисованной рыбой и консервными банками, стенгазета под названием "За
ударный лов" - нарисовал ее один приблудившийся в Боганиде вертлявый парень,
от коллективной работы он увиливал, заботился лишь о культурном досуге
артели да обжучивал рыбаков в "очко", раздевая до порток. За пакостное дело:
уманил маленькую девочку заезжего охотника-эвенка на кладбище, пытался
надругаться - был люто бит и отправлен под надежную охрану.
плакаты и почетная грамота, на столике в углу распахнулась книжка с
накладными и сдунуло на пол черный листок копирки, Киряга-деревяга
хозяйски-придирчиво осмотрелся и, тюкая деревяшкой по настилу, сделал