Чтение 38–й страницы книги ~Южная и Центральная Америка~

издавая странные гудящие звуки.

"Танцы" продолжались до тех пор, пока лужайку не осветило солнце. Тогда
они улетели, а я пошел дальше вверх. Погода выдалась на удивление ясная, и
колибри сверкали, как искры, зависая перед бесчисленными орхидеями. Такого
разнообразия орхидей (как и колибри) нет, наверное, нигде на свете - одни
только каттлеи попадаются дюжины разных цветов, в том числе сказочная
Cattleya rex. На дороге виднелись следы очкового медведя, но довольно
старые.

Подошедший джип подбросил меня до края леса, где я свернул на едва
заметную колею и весело зашагал через парамо к видневшемуся вдали отрогу
хребта. Словно волнорез, выдвигается этот кряж в сторону Амазонии,
возвышаясь на 4000 метров над равниной. В конце июня сюда часто приезжают
туристы, чтобы увидеть знаменитый на всю Южную Америку рассвет. В другое
время года восточный склон Анд окутывает густая облачность, но изредка
бывают ясные дни - как раз такой, как сейчас.

Удивительно, что даже на такой высоте дорога за три месяца совершенно
заросла - дважды я чуть не потерял ее в высокой траве. Дальше к югу парамо
уже нет - там восточная сторона гор становится все более сухой. У опушки
леса паслись андские олени (Hippocamelus antiiensis), которые при моем
появлении очертя голову бросались вниз по почти вертикальному откосу. Как
они не ломают при этом ноги в кочкарнике, трудно понять. Ближе к вечеру
из-под деревьев крадучись вышли самые маленькие олени - карликовые мазамы
(Mazama bricenii).

Я нашел избушку на самом краю отрога Tres Cruzes de Oro (Три золотых
креста), притащил из леса дрова и попытался развести костер. Гнилые сучья
никак не хотели гореть - лишь последней спичкой мне удалось зажечь их, и
ночь я провел в тепле в компании крошечной землеройки Cryptotis thomasi,
единственной постоянной жительницы домика.

Знаменитый "рассвет Трес Крусес" не обманул моих ожиданий. Поднимаясь
сквозь слои тумана, солнце так сильно искажалось, что принимало форму
песочных часов, восьмерки и даже "делилось пополам". При этом на лесистые
склоны гор ложились самые неожиданные краски. Когда солнце, наконец, вышло
из облаков, пасшиеся на склонах белохвостые олени (Odocoileus virginianus)
немедленно ушли в лес, а им на смену появились андские.

Не успел я вернуться к дороге, как небо затянули тучи и пошел снег. Я
поймал машину "скорой помощи", ехавшую в Куско за лекарствами, и, несмотря
на двукратные проколы колес, добрался в город засветло. Заходя по дороге
во все кафе и ресторанчики, я дополз до своего отеля и повалился в койку,
наевшийся, как удав (Boa constrictor).

Н. Гумилеву

Нет ничего красивей сельвы ранним утром,

Ее окутывает розовый туман,

И словно маленькие блестки перламутра,

Колибри вьются среди спутанных лиан.

Нет ничего чудесней сельвы в знойный полдень,

Когда под листьями кувшинок спит река

И хоровод над белоснежным пляжем водят

Веселых бабочек цветные облака.

Нет ничего прекрасней сельвы на закате.

Огнем пылает в небе перистый муар,

И ждет гостей, уютно спрятавшись в засаде,

Роскошнй призрак, желтоглазый ягуар.

Нет ничего волшебней сельвы ночью темной,

Звучат в ней сотни голосов и голосков,

А в глубине прохладных дупел потаенных

Сверкают россыпи малюток-светлячков.

Нет ничего на свете лучше сельвы дикой,

но должен я, рожденный средь холодных стран,

Вернуться в скучный серый мир толпы безликой,

Покинув сказочный зеленый океан.

И буду видеть я в окне лишь снег и крыши,

И сном покажется мне в будничной Москве

Что где-то грохот ревунов под утро слышен

И грифы кружатся над лесом в синеве.

Глава седьмая. Золото инков

Мы должны очистить нашу землю от белых, ибо они - источник заразы. Они
разносят болезни, поражающие тело. Хуже того, они разносят болезнь,
поражающую душу - безумную страсть к золоту.

Тупак Амару.

Проснувшись утром, я обнаружил, что еле двигаюсь - после каждых
нескольких шагов голова кружилась так, что я едва не падал. По-видимому,
это была укаяльская лихорадка. Тем не менее нашел в себе силы плотно
позавтракать (дважды) и побрел в город. К обеду приступ закончился, но я
знал, что через день он повторится.

Я решил попытаться устроиться "гидом-натуралистом", чтобы съездить в
Ману еще разок-другой и подзаработать. За месяц, проведенный в
заповеднике, я перезнакомился со всеми гидами, а после вынужденного сплава
по реке без лодки меня стали считать самым великим натуралистом всех
времен и народов, поэтому я был уверен, что в любую туристическую компанию
устроюсь без труда.

Действительно, во всех четырех компаниях, организующих турпоездки в
Ману, мне были очень рады. Все предлагали хорошую работу, но только с
апреля. Дожди означали конец туристического сезона, и компании ожидал
простой до весны. Только владелец фирмы "Aventuras ecologicas" дон
Алехандро предложил мне взять группу, которая должна была стартовать через
два дня.

Проторчать лишних два дня в городе было малоприятной перспективой, но
очень уж хотелось попасть в Ману еще хоть на недельку. Настораживало лишь
одно: во время разговора дон Алехандро, узнав, что я из России, радостно
сообщил мне:

- А я коммунист! Точнее, троцкист. Только учение Маркса-Троцкого
приведет нас, людей труда, к победе и процветанию!

"Нельзя верить коммунистам" - подумал я и на всякий случай продолжал
заглядывать в другие турбюро - "Expediciones Manu", "High Risk Travels" и
"True Adventures", но безуспешно.

Любая туристическая фирма, которая хочет брать с клиентов действительно
большие деньги, обязательно должна предлагать им "риск" и "настоящие
приключения". При этом все должно быть организовано так, чтобы на самом
деле с головы клиента не упал ни один волос. Собственно, именно того и
ждут путешественники наших дней:

побольше риска, опасностей и приключений, но домой вернуться
потолстевшим и без единой царапины.

В промежутках между "деловыми визитами" я продолжал методично
отъедаться, циркулируя между рестораном "У Атауальпы" и кафе-мороженым
"Уаскаран". Вечером, когда температура резко падала, возвращался в отель,
заворачивался в оба спальника и приступал к научным исследованиям. На этот
раз сферой моей научной деятельности стала молодежная сексология.

Отель располагался в старинном доме, построенном еще при жизни Писарро
на инкском фундаменте. Новые владельцы разделили его обширные залы
фанерными перегородками, так что получилось множество крохотных каморок.
Из своей комнаты я мог слышать одновременно несколько десятков пар в
соседних номерах, так что накапливался определенный статистический
материал. На основании исследования я могу констатировать полную
несостоятельность некоторых распространенных в обществе мифов.

Первый - о высокой теоретической и практической подготовке современной
молодежи.

Примерно у половины пар coitus длился меньше пяти минут. Только
четверть женщин достигала оргазма (и столько же - симулировали), а успеть
словить кайф дважды не удавалось почти никому. Многие мужики (в
испаноязычных парах - больше половины)

начинали акт без всякой подготовки.

Второй - о том, что обрезание повышает продолжительность. В отеле было
много ивритоязычных парочек и одна арабская, но их результаты ничем не
отличались от, прямо скажем, позорных средних показателей.

Третий - о том, что брюнетки темпераментнее блондинок. В ряде случаев
при визуальном контакте мне удавалось иденцифицировать девушек, уровень
реакции которых был мне уже известен по данным аудионаблюдений. Никакой
корреляции с цветом волос и вообще типом внешности не отмечено.

На второй день приступ лихорадки повторился, но не так сильно. В
довольно жалком состоянии я зашел в контору заповедника, чтобы отдать в
"Бюллетень Ману" заметку о встрече оленя-пуду. Пока набирал ее на
компьютере, из кабинета появилась начальница - сеньора Анна.