потом сразу вспыхиваешь, ты не как обыкновенное дерево, у тех просто
листья все время трепыхаются и веселые...
ними, а в Поле встрепенулось что-то незнакомое, показалось, он все стал
чувствовать по-новому. Мириам стала ему так близка. И от этого все странно
преобразилось.
был болезненный малыш, с огромными карими глазами на необычном хрупком
личике - один из "Хора ангелов" Рейнолдса [Рейнолдс Джошуа (1723-1792) -
английский художник], но было в нем и что-то от эльфа. Мириам часто
опускалась на колени и крепко его обнимала.
любовью. - Хьюберт, мой Хьюберт!
озаренное любовью, было приподнято, глаза полузакрыты, голос источал
любовь.
голосом, словно в трансе, и раскачивалась, словно забылась в любовном
исступлении.
неумеренности ее чувства. - Почему ты не можешь обращаться с ним просто?
душевная безудержность, перехлестывающая обычные пределы, приводила Пола в
бешенство. Эта бесстыдная обнаженность чувств, прорывающихся по пустякам,
коробила его. Он привык к сдержанности своей матери. И в подобные минуты
он всей душой, всем сердцем благодарил судьбу, что его мать такая разумная
и здравомыслящая.
как храм, они вдруг вспыхивали, словно от пожара. Лицо ее почти неизменно
оставалось задумчиво-сосредоточенным. Она могла бы быть одной из тех
женщин, что пошли с Марией, когда умер Христос. Тело ее не отличалось
гибкостью и живостью движений. Ходила она враскачку, довольно тяжело, в
раздумье опустив голову. Она не была неловкой, но почему-то казалось, в
каждом ее движении что-то не так. Вытирая посуду, она часто застывала в
растерянности, огорченная, оттого что прямо в руках у нее распалась надвое
чашка или стакан для вина. Должно быть, от страха и недоверия к себе она
вложила в нехитрую работу излишне много силы. Ей не хватало свободы,
непринужденности. Все было сковано ее неумеренностью, избытком силы, не
имеющей выхода.
враскачку. Иногда они с Полом бегали по лугу. Тогда в глазах ее сверкало
что-то безудержное, исступленное, и Пола это пугало. Но при этом она была
трусиха. Если надо было перелезть через изгородь, она теряла самообладание
и в испуге хваталась за его руки. Ему не удавалось уговорить ее спрыгнуть
даже с пустячной высоты. Глаза ее расширялись, полные откровенного страха,
и веки трепетали.
изгороди.
Она благополучно опустилась на ноги, и потом у нее уже хватало для этого
храбрости.
за жизнь? Я убираю весь день, а братья в пять минут все опять перепачкают
и раскидают. Не хочу я сидеть дома.
я девушка, меня надо держать дома и не давать никакого ходу? Разве сидя
дома я могу попытать счастья?
потому, что я женщина.
только радовалась, что она девушка. Меньше ответственности, беззаботней.
Ее вполне устраивало, что она не мужчина. А Мириам яростно об этом жалеет.
И при всем этом ненавидит мужчин.
Пол неодобрительно.
что они мужчины, - сказал Пол.
стали еще огромнее, в них вспыхнул вызов.
хочешь, я тебя научу.
Мириам как раз подметала кухню и в эту минуту опустилась на колени перед
очагом. Все ушли, она была дома одна. Она обернулась к Полу, вспыхнула,
темные глаза блестели, прекрасные волосы упали на лицо.
книжку.
же когда-нибудь начать.
наклонно поставленные большие бидоны для молока. Мужчины были в
коровниках. Слышалось, как тоненько звенят, падая в ведра, струйки молока.
Вскоре вышла Мириам с большими зеленоватыми яблоками.
раздражало. И он сразу отдал ей книгу.
ставится вместо двойки или шестерки.
книгу. Он объяснял быстро, торопливо. Она молчала. Изредка он спросит -
"Поняла? - а она в ответ только вскинет на него глаза, широко раскрытые,
словно бы смеющиеся, но больше испуганные.
спрашивал, потом его бросило в жар. Он видел - девушка, так сказать,
просит пощады, рот у нее приоткрыт, глаза расширены смехом, в котором и
страх, и виноватость, и стыд, и его взяло зло. Но тут появился Эдгар с
двумя ведрами молока.
похожую на кружева капусту, и ему захотелось ее повыдергать. Потом
посмотрел на Мириам. Она углубилась в учебник, казалось, поглощена им и,
однако, дрожит от страха, что не поймет. Пол рассердился. Она в эти минуты
раскраснелась, похорошела. Но, похоже, всей душой молила о снисхождении.
Съежившись, чувствуя, что он недоволен, она закрыла учебник. Пол мгновенно
смягчился, увидел - ее мучит, что она не поняла объяснений.
и казалась такой смиренной, Пол злился. Он кричал на нее, потом ему
делалось стыдно, он продолжал урок и опять злился и ругательски ее ругал.
Она слушала молча. Иногда, очень редко, защищалась. Сердито смотрела на
него влажными темными глазами.
немного погодя, в раскаянии возвращался к ней. Так шли эти уроки. Всякий