второстепенные. Надеюсь, вы отдаете себе отчет, что начинать вам придется
снизу. Ваши обязанности на первых порах будут состоять в том, чтобы
сбрасывать остатки с тарелок, перед тем как отправить их в судомойню. За
такого рода деятельность мы вам положим сорок франков в месяц - оклад,
судя по выражению вашего лица, даже слишком высокий. Вообще говоря, не
принято улыбаться в разговоре со мной до того, как я сам не улыбнусь: это
я должен подать знак к улыбке. Bon! [Хорошо! (франц.)] Белую куртку для
работы вам выдадут. В состоянии ли вы будете приобрести кельнерский фрак,
если вас со временем привлекут к работе в зале? По нашим правилам, эта
покупка производится за свой счет. _Безусловно_, в состоянии! Тем лучше. Я
вижу, для вас затруднений не существует. Необходимое белье и фрачные
рубашки у вас тоже имеются? Вы что, из состоятельной семьи? Более или
менее? A la bonne heure [в добрый час (франц.)]. Я полагаю, Круль, что
через некоторое время мы сможем повысить вам оклад до пятидесяти или даже
шестидесяти франков. Адрес портного, который шьет фраки нашим кельнерам,
вы получите в бюро. К работе можете приступить хоть завтра. Нам нужны
люди, а на место лифтера имеются сотни претендентов. A bientot, mon garcon
[до скорого свиданья, мой мальчик (франц.)]. Сейчас уже середина месяца. В
конце его вы получите двадцать пять франков, так как я, думаю, что для
начала мы вам положим шестьсот франков годовых. На этот раз ваша улыбка
допустима, потому что я опередил вас. Вот и все. Можете идти.
многозначительного разговора на первых порах явилось известное снижение
моего жизненного уровня.
куртку, к которой мне пришлось незамедлительно прикупить пару брюк, так
как я ни в коем случае не хотел занашивать на работе брюки от своего
парадного костюма. Эта работа - то есть предварительная очистка
использованной посуды, заключавшаяся в том, что я сбрасывал остатки в
большой чан, - была довольно неприятна по сравнению с моим прежним,
как-никак, более благородным занятием и по началу вызывала во мне
брезгливое отвращение. В мои обязанности входила и помощь судомойкам.
Подвязавшись белым фартуком, я нередко участвовал в вытирании посуды,
после того как она уже прошла разнообразные стадии мытья. Таким образом, я
как бы стоял в самом начале и в самом конце этого восстановительного
процесса.
работе и держаться на равной ноге с теми, кому она вполне подобает,
нетрудно, если ты все время твердишь себе: "Это временно". Я же был так
глубоко проникнут органически свойственным человеку (несмотря на все
домыслы о равенстве) ощущением неравенства и естественной предпочтенности,
так уверен в движущей силе этого фактора, иными словами, до такой степени
убежден, что долго меня не продержат на должности, которую сперва
заставили занять из чисто формальных соображений, что в первую же
свободную минуту после разговора с мсье Махачеком заказал себе костюм
кельнера по образцу "Сент-Джемс" в специальном ателье, находившемся вблизи
от нашего отеля. Это потребовало капиталовложения в семьдесят пять франков
- стоимость, обусловленная между отелем и фирмой, которую люди неимущие
постепенно выплачивали из своего жалованья, я же, само собой разумеется,
заплатил наличными. Моя новая форма выглядела необыкновенно красиво на
тех, кто умел ее носить: черные брюки и темно-синий фрак с бархатной
оторочкой на воротнике, с золотыми пуговицами и с такими же пуговицами,
только меньшего размера, на открытом жилете. Я всей душой радовался своему
приобретению, повесил его в шкаф вместе с парадным костюмом и поспешил еще
купить полагавшийся к нему белый галстук и эмалевые запонки для рубашки.
Так вот и вышло, что когда после пяти недель возни с грязной посудой один
из двух обер-кельнеров, то есть помощников господина Махачека, носивших
черные фраки и черные же галстуки, сказал, что в зале требуется моя помощь
и мне следует поскорее обзавестись костюмом, то я отвечал, что у меня все
давно приготовлено и я в любую минуту могу быть к их услугам.
зале, в этом огромном чертоге, торжественном, как храм, чертоге с
каннелированными колоннами, золотые капители которых поддерживали потолок,
с пышными красными драпри на окнах, с красноватым светом бра и бесконечным
множеством столиков, покрытых белоснежными скатертями и украшенных
орхидеями, вокруг которых стояли белые лакированные стулья, обитые красным
бархатом; столики сияли белизной салфеток, сложенных веером или
пирамидкой, серебряными приборами и бокалами из тончайшего хрусталя,
несшими почетный караул вокруг сверкающих ведерок или легких корзиночек с
торчащими из них горлышками бутылок (вина подавались облеченными
специальными полномочиями кельнерами с цепью на шее и в маленьком
фартучке). Задолго до того как начали появляться к завтраку первые гости,
я уже был на месте, расставлял приборы, раскладывал меню и не упускал
случая, в особенности когда отсутствовал ведавший определенным количеством
столиков старший кельнер, к которому я был приставлен, с подчеркнутой
радостью приветствовать гостей, пододвигать стулья дамам, вручать им
карточки, наливать воду, словом, независимо от моей личной симпатии или
антипатии, деликатно напоминать им о своем присутствии.
принимал не я и не я приносил блюда из кухни; моим делом было только
убирать грязную посуду после entremets [легкого блюда (франц.)], а перед
десертом при помощи щетки и плоского совочка сметать со стола крошки.
Другие, более высокие обязанности были препоручены моему superieur
[старшему (франц.)] - человеку уже немолодому, с сонной физиономией, в
котором я тотчас же узнал того кельнера, что сидел со мной за столом в
первое утро и оставил мне свои сигареты. Он тоже вспомнил меня и,
воскликнув: "Mais oui, c'est toi!" [Ну да, это ты! (франц.)], - сделал
какой-то отстраняющий жест, ставший, как выяснилось впоследствии,
характерным для его отношения ко мне. С самого начала он не столько
командовал и руководил мной, сколько старался оттереть меня от работы, так
как отлично видел, что клиенты, и в первую очередь дамы - старые и
молодые, подзывают меня, а не его, чтобы спросить какую-нибудь приправу -
английскую горчицу, уорчестерский соус, томатный кетчуп, то есть то, что в
большинстве случаев являлось только предлогом подозвать меня, с
удовольствием выслушать мое: "Parfaitement, madame, tout de suite, madame"
[отлично, мадам, сию минуту, мадам (франц.)], наградить меня ласковым:
"Merci, Armand" [благодарю, Арман (франц.)] и тут же, без всяких видимых
оснований, скользнуть по мне прозиявшим взглядом. Через несколько дней,
когда я хлопотал около подсобного столика, помогая Гектору снимать с кости
филе камбалы, он вдруг сказал:
moi. Toute la canaille friande! [Вместо меня. Этакие сластолюбивые
паршивки! (франц.)] Влюблены в тебя как кошки. Конечно, ты меня скоро
выживешь и получишь эти столы. Ты ведь здешний аттракцион - et tu n'as pas
l'air de l'ignorer [и по тебе видно, что ты это знаешь (франц.)]. Бонзы
это уже смекнули и на все лады тебя выдвигают. Слышал ты - ну да, конечно,
слышал, - как мсье Кордонье сказал шведской чете, с которой ты так мило
разговаривал: "Joli petit charmeur, n'est-ce pas?" Tu iras loin, mon cher,
mes meilleurs voeux, ma benediction ["Он очень хорош, этот чародей,
правда?" Ты далеко пойдешь, голубчик, - прими мои лучшие пожелания и мое
благословение (франц.)].
тебя научиться, прежде чем тебя оттеснять, если бы это вообще входило в
мои намерения.
время, когда мсье Махачек, пододвинув ко мне свой живот, остановился подле
меня таким манером, что наши лица оказались обращенными в разные стороны,
и шепнул мне уголком рта:
приглядываться к тому, как подает Гектор, если, конечно, в ваши интересы
входит этому научиться.
обслуживать клиентуру, и лучше, чем он. Я этому обучен, прошу прощенья, от
природы. Не смею вас просить устроить мне пробу, Но когда вам угодно будет
это сделать, вы убедитесь, что я говорю правду.
которого его живот колыхнулся; при этом Махачек еще глянул на какую-то
даму в зеленом платье с искусно зачесанными кверху белокурыми волосами,
подмигнул ей одним глазом, мотнул головой в мою сторону и удалился своими
мелкими, подчеркнуто эластичными шагами, на прощанье еще раз колыхнув
животом.
обслуживать клиентов нижнего кафе. Затем на меня возложили обязанность там
же сервировать вечерний чай. Так как Гектора тем временем приставили к
другой группе столов в большом зале, а мне достались те, которые я сначала
обслуживал как помощник, то работать мне приходилось, можно сказать, сверх
сил, и вечерами после тяжкого и многообразного дневного труда, когда я
подавал кофе, ликеры, соду-виски и липовую настойку, я себя чувствовал до
такой степени усталым, что сердечность моего общения с клиентами как-то
сникала, обаятельная упругость движений грозила размякнуть, а улыбка
мало-помалу превращалась в болезненную и застывшую гримасу.
свежесть, и я неустанно бегал между малым залом ресторана, буфетной и
кухней, торопясь разнести гостям, которые не требовали подачи в номер и не
любили завтракать в постели, чай, овсяную кашу, засахаренные фрукты,
печеную рыбу и блинчики с вареньем. Покончив с этим, я мчался в зал, чтобы
вместе с приданным мне в помощь олухом накрыть свои шесть столов ко
второму завтраку, то есть расстелить скатерти поверх сукна и расставить
приборы. А с двенадцати часов я уже не выпускал из рук записной книжки,
Русанов Владислав
Доценко Виктор
Никитин Юрий
Доценко Виктор
Орлов Алекс
Глуховский Дмитрий