Чтение 38–й страницы книги ~Сестрички не промах~

- Тебе нельзя, - сказала я Марье Семеновне. Она сурово кивнула, а я
добавила:

- Выпусти его из подземелья, вдруг он темноты боится.

Она опять кивнула.

- Давай, - а потом перекрестила меня на дорожку.

- Где вредитель живет? Помнишь ту, тайную квартиру, о которой ты нам
рассказывал? - спросила я Иннокентия.

- Конечно, помню, - возмутился он. - Только что за спешка такая? Могли бы
утром съездить.

- Не могли, - убежденно сказала я.

Свой разлюбезный "Фольксваген" я в то раннее утро не жалела и преодолела
расстояние до тайной квартиры братца в рекордно короткий срок.

- Вот этот дом, - ткнул пальцем Иннокентий, которого тоже разобрало - он
ерзал, целеустремленно смотрел в окно и подгонял меня воплем:

- Быстрей...

- Какой подъезд?

- Второй...

Я свернула к дому, и в этот момент из второго подъезда выскочил
троюродный с объемистой сумкой в руке. Завидя нас, он резко рванул по газону
в сторону стоянки, где у него, судя по всему, была машина. Я тоже влетела на
газон. Иннокентий Павлович охнул, а я выругалась, забыв про то, что я леди.

Шансов уйти у братца не было, он еще только пытался открыть машину, а я
уже затормозила рядом, выскочила из кабины, схватила его за плечо и съездила
кулаком в челюсть. Он охнул и стал сползать на землю, а я подхватила сумку,
поставила ее на капот и расстегнула "молнию".

- Что? - спросил Иннокентий Павлович, вытаращив глаза так, что они
буквально вылезли на лоб.

- Ничего, - простонала я в ответ.

И точно. Ни одного червонца или хотя бы завалящего бриллианта. Сумка до
отказа набита долларами, и хотя бы какое колечко на память о прадеде. В этот
момент разом произошли две вещи: троюродный начал подавать признаки жизни, а
из-за угла с диким воем выскочили милицейские машины, первая притормозила, и
из нее посыпался народ, Максим впереди всех. В настоящий момент ни с кем из
них встречаться мне не хотелось. Я бросилась к "Фольксвагену", оставив сумку
на чужом капоте, предварительно еще разок стукнув братца, чтобы он,
очухавшись, чего доброго не сбежал. Мышильда не перестает повторять, что
милицейские жуткие неумехи и вороны, а в таких делах я ей доверяю.

Иннокентий Павлович занял водительское место, я еще дверцу не успела
захлопнуть, а мы уже неслись вперед, в буквальном смысле не разбирая дороги.
Одна милицейская машина осталась возле братца, а вторая предприняла попытку
догнать нас. Неудачную. Преследователи были на "Жигулях", а Иннокентий
Павлович что твой гонщик, если, конечно, машина, на которой он выступает, не
его личная. "Фольксваген" был моим, и мы ушли.

***

Через несколько минут Иннокентий тормозил возле палисадника, Мышильда
кинулась ко мне.

- Ну?

- Там только баксы, - сказала я, зная, что наношу сестрице тяжелый удар.
Она восприняла его с наследственной стойкостью. Нахмурилась и сурово
спросила:

- Лизка, ты ведь баксы не свистнула?

- Господь с тобой, - обиделась я. - Я же честная девушка. "Бабки" чужие.

- Могла бы и прихватить пачку, от государства не убудет, - совершенно
неожиданно встрял Иннокентий Павлович. Я схватилась за сердце, а Мышильда,
погрозив ему пальцем, заявила:

- Все ваше адвокатское племя такое: лгуны и корыстолюбцы.

Тут Мышильда что-то вспомнила и закружилась, вроде как не знала, в какую
сторону кинуться.

- Лизка, - сказала она досадливо. - Сейчас менты понаедут, а у нас
вещественные доказательства не на месте.

- Чего? - не понял Иннокентий, но Мышильда уже тянула его за рукав к
крыльцу, на ходу объясняя:

- Сиди в доме, если они приедут, малость их задержи.

Иннокентий пошел в дом, а мы бросились на пустырь, прихватив обычное
орудие труда, то есть лопату.

- Бумажник Боцмана в крапиве зарыт, а должен быть в подземном ходе.

- Если Макс мент, а это и дураку ясно, он знает, что при мумии документов
не было.

- Знает, не знает, а положить надо туда, где взяли. Сокрытие вещественных
доказательств... - завелась Мышильда, но я перебила:

- Да ладно, знаю я, знаю...

В общем, мы пакет из земли вырыли и с ним рванули к подземному ходу,
открыли дверь и сказали в два голоса: "Ступенька", - но все равно едва не
упали. Мышильда при помощи носового платка извлекла из пакета бумажник.

- Значит, так, мы здесь были вчера, ход нашли случайно, а вот никакой
мумии не видели.

- А Максим скажет...

- А Максим может говорить что угодно.

Мышильда огляделась и решила бросить бумажник с ключами возле стены, но
не удержалась и взглянула на доллары.

- Возьми, - предложила я. - Никто ведь про них не знает.

Сестрица насупилась.

- Я знаю. И душу за баксы не продаю. Вот если бы тридцать царских
червонцев, три колье...

Мышильда все перечислила и успокоилась, но ненадолго.

- Черт, Сашкины-то баксы у тебя где?

- В машине Иннокентия Павловича.

- Надо его на почту послать, пусть отправит их бандеролью на твое имя.
Домой вернешься и получишь. Береженого Бог бережет, - мудро рассудила
сестрица и кинулась к Иннокентию, а я подумала, что не худо было бы
заглянуть в дыру. И заглянула, но без особого успеха. Темень была жуткая.
Немного протиснувшись вперед и вытянув руку, я смогла нащупать холодные
плиты древнего фундамента.

- Точно двенадцатый век, - сказала я со вздохом. Между тем Мышильда
вернулась и крикнула:

- Ты чего там?

- Дыру смотрю! - проорала я в ответ. - Принесла бы ты фонарь...

В Мышильде вновь заговорила страсть к археологии, и она спустилась с
фонарем ко мне, со вздохом заявив:

- Хоть полазить напоследок.

Мы протиснулись в дыру. Вдоль всего нашего фундамента с этой стороны был
узкий проход, Мышильде надо было идти согнувшись, а мне так просто
пробираться на четвереньках. Через несколько метров коридор резко сворачивал
налево, мы тоже свернули и увидели точно такой же коридор, он терялся во
тьме.

- Пойдем? - неуверенно спросила Мышильда.

- Пойдем, - кивнула я. - Вдруг там что-нибудь интересное.

Я стала прилаживать фонарь на шею, чтобы освободить руки. Если вид
передвижения, избранный мною, называется "на четвереньках", так он должен
соответствовать действительности. Пока я возилась с фонарем, Мышильда чутко
водила ушами и вдруг спросила:

- Слышишь?

- Чего? - не поняла я, тишина стояла в подземелье вроде могильной.

- Ну так послушай...

Из вежливости я прислушалась и вскоре уловила нечто чрезвычайно знакомое.

- О, черт, - сказала я и рванула по коридору. Мышильда семенила следом.
Через минуту всякие сомнения отпали - героический бас где-то впереди выводил
"Вот мчится тройка почтовая". Вскоре мы могли уже лицезреть и обладателя
столь мощного голоса. При свете чадящей свечи, пристроенной на ящике из-под
винноводочных изделий, в состоянии абсолютного блаженства сидел Михаил
Степанович и талантливо приканчивал последний куплет вкупе с бутылкой. Рядом
с ним сидел босой Евгений и плакал, размазывая по лицу слезы грязной
ладонью, а на его плече мирно спал участковый.

- Ты глянь, - кивнула Мышильда на посуду в углу, я глянула и всерьез
забеспокоилась: количество выпитого вызывало трепет.

Михаил и Евгений нас не узнали, на имена не отзывались и продолжали
пребывать в блаженстве.

- Придется их вытаскивать по одному, - вздохнула я и ухватила Михаила
Степановича за шиворот.

***

Я извлекла на свет Божий последнего из трио (им был участковый). Мужчины
аккуратно лежали на зеленой травке, вытянув по швам руки и глядя в бездонное
небо. Встать они еще не могли, а объяснить, что делали в подземелье, тем
более. Однако, пока я тягала их на себе по нарытым предками ходам, Мышильда
с Иннокентием Павловичем сориентировались на местности и выяснили следующее.
Данный ход вел не куда-нибудь, а в старое здание церковной сторожки, где с
тридцатых годов размещался склад. В настоящий момент склад арендовал хозяин
того самого коммерческого магазина, работавшего круглосуточно, куда так
любил забегать Евгений. По русской расхлябанности ход никто не удосужился
заделать; убедившись в том, что он никуда не ведет, дыру просто заставили
ящиками. Серегина граната внесла в это положение свои коррективы. Михаил
Степанович, гонимый любопытством, обнаружил дыру и вскоре набрел на склад.
Как человек интеллигентный, он прихватил ящик водки и устроился неподалеку
от найденного Эльдорадо. Интеллигентный человек, как известно, не пьет в
одиночку, поэтому Михаил Степанович после первого приступа неописуемой
радости отправился за Евгением. Доблестный участковый столкнулся с Евгением