Чтение 38–й страницы книги ~Дурные приметы~

- Да, это здорово, - сказал Евлентьев, но как-то механически.

На него накатили вялость, замедленность, неуверенность в движениях. Такое
бывало с ним, когда охватывала неожиданная мысль и он боялся вспугнуть ее
резким движением, громким словом, а мысль ускользала, ускользала, и
Евлентьев даже закрывал глаза, чтобы ничто не отвлекало его от главного в
этот миг.

- Старик... Тебе плохо? - спросил Самохин.

- Да нет, все в порядке.

- Я смотрю, ты вроде как того... А?

- Лесного воздуха надышался? - усмехнулся Евлентьев. - Сейчас вот к
выхлопной трубе припаду, подышу немного и отойду... Снова стану румяным и
веселым.

Они сели в машину и некоторое время молча жевали действительно отличные
котлеты, переложенные петрушкой и укропом. Потом Самохин вынул два пакета, и
они сосредоточенно тянули через соломинки апельсиновый сок. Евлентьев
смотрел прямо перед собой, на Минское шоссе, по которому беспрерывным
потоком неслись машины.

Первым покончив со своим соком, он вышел из машины, отнес пакет в кусты,
где уже была сложена кучка мусора, а возвращаясь, бросил взгляд в сторону
дымящихся мангалов. Мужика в клетчатой кепке за столиком не было. Но машина,
по виду "шестерка", зеленого невзрачного цвета, все еще стояла на дороге.
Убедившись, что колеса в порядке, ни одно не спустило, Евлентьев сел за
руль.

- Вперед? - спросил он, не глядя на Самохина. Почему-то пришло ощущение,
что не может он взглянуть на приятеля легко, беззаботно, радушно.

- Вперед, старик! - Самохин, кажется, стряхнул с себя скованность и снова
сделался напористым, уверенным, быстрым на слова и решения. - Опаздываем,
старик, опаздываем!

Хотя дорога была свободна и Евлентьев мог сразу пересечь осевую линию и
свернуть к Москве, он сначала повернул направо, проехал метров двести,
постепенно прижимаясь к осевой линии, и лишь тогда, выждав паузу в движении,
развернулся к Москве.

- Уж больно церемонно ты разворачиваешься! - рассмеялся Самохин.

- Зато по правилам, - ответил Евлентьев, не отрывая взгляда от дороги -
ему хотелось рассмотреть зеленую "шестерку", но, проезжая мимо, ничего
особенного он не увидел. Глянув в зеркало, еще раз убедился, что за рулем
сидит все тот же пожиратель шашлыков в клетчатой кепке. - Набрось ремень, -
сказал он Самохину. - Сейчас гаишники за это сто тысяч берут.

- Они и от большего не откажутся!

- Но и меньшим не удовлетворятся, - усмехнулся Евлентьев. - Может быть, к
банкирам у них другое отношение...

- Ни фига! - отрезал Самохин. - Упаси Боже признаться, что ты банкир! Как
липку обдерут!

- Значит, и вашему брату скрываться приходится. После этих слов приятели
надолго замолчали. Евлентьев время от времени поглядывал в зеркало, но
зеленой "шестерки" больше не видел, хотя на некоторых участках дорога
просматривалась на десяток километров в обе стороны.

- Так что, - спросил Евлентьев, останавливаясь на площади Савеловского
вокзала. - Как дальше жить будем?

- Ты должен сохранять боевую готовность. Я позвоню. Скорее всего в
четверо в пятницу... Мы встретимся, и я передам тебе все, что требуется.

- Пристрелять бы машинку-то...

- Машинка будет в порядке. А пристрелять... У тебя на это будет ночь. За
ночь к ней привыкнешь. За Ночь к кому угодно можно привыкнуть.

- По себе знаешь?

- Пока, старик, - Самохин протянул руку и пожал горячую после долгой езды
ладонь Евлентьева. - До скорой встречи в эфире. Я позвоню.

Евлентьев не стал дожидаться, когда Самохин помашет ему от входа в метро,
и, включив мотор, резко набрал скорость и нырнул под мост. На Нижней
Масловке он развернулся в обратную сторону и через несколько секунд мчался
по улице Расковой. А еще через две минуты въехал в арку своего дома. Глянув
вверх, успел заметить, что знакомая шторка чуть колыхнулась - Анастасия
ждала его.

- Как покатались? - спросила она, едва Евлентьев вошел в прихожую.

- Нормально. Проведали самохинского сослуживца.

- Как сослуживец? Жив? Здоров?

- Не знаю... Не застали.

- А говоришь, проведали.

- Попытались проведать, - терпеливо отвечал Евлентьев, хотя чувствовал -
еще два-три таких вопроса, и его терпение кончится. Видимо, поняла это и
Анастасия.

- Есть будешь?

- Потом... Четыре часа за рулем - это для меня многовато. В себя еще не
пришел, - не раздеваясь, Евлентьев упал на диван и закинул руки за голову.

- Далеко были?

- Да так... Не очень.

- Другими словами, ты советуешь мне заткнуться?. - спросила Анастасия, не
отрывая взгляда от телевизора, на экране которого сухопарая неряха никак не
могла отстирать свои трусики, пока не пришла соседка, и каким-то новым
зверским препаратом совместными усилиями эти трусики им удалось кое-как
застирать. Обе были совершенно счастливы, сверкали натренированными жвачкой
зубами и всем настоятельно советовали отстирывать трусики только этим
средством.

- Тебе бы не хотелось куда-нибудь съездить? - спросил Евлентьев.

- Далеко?

- Как угодно.

- Хочу в Грецию.

- Поехали, - беззаботно сказал Евлентьев.

- Ты заработал на Грецию?

- Пока нет. Так... Что-то в воздухе забрезжило, запахло, закорячилось...

- Когда? - Анастасия умела задавать самые точные вопросы, и Евлентьев не
переставал этому удивляться.

- В субботу.

- В ближайшую?

- Да... Поскольку в прошедшую вылететь уже, наверное, не успеем.

- Так! -^ Анастасия выпустила в потолок дым, проследила взглядом, как он
постепенно растворяется в воздухе, нащупав у коленки пульт управления,
убрала с экрана счастливую бабу, которой удалось одновременно избавиться и
от запора, и от прыщей, и от перхоти. - Так, - повторила она. - А сегодня у
нас вторник.

- Времени достаточно, - Евлентьев все еще лежал на диване, заведя руки за
голову и закрыв глаза. - Любая фирма успеет и визу оформить...

- По-моему, в Грецию виза не нужна.

- Тем более. А билеты взять они успеют. У нас есть долларов шестьсот...
На два билета хватит.

- А обратные?

- Там возьмем.

- А жить на что?

- Авось, - твердо сказал Евлентьев. Анастасия не настаивала на более
подробном ответе.

- Как я понимаю, мы можем там и задержаться?

- Пошастаем по островам, поживем в маленьких гостиницах, попитаемся в
маленьких ресторанчиках, поплескаемся в маленьких бухточках, покатаемся на
маленьких корабликах... Там еще тепло, там еще лето. Вода теплая, небо
ясное, вино... Одни названия чего стоят - Афродита, Венера, Аполлон...
Красиво.

- Когда начинать?

- Сейчас турагентства работают до шести, успеешь. Наши паспорта вон там,
на полке, - не открывая глаз, Евлентьев протянул руку и указал на пустоватую
полку книжного шкафа. - Бери лучше на вечер. Мы прилетим в Афины на закате.

- Надо же собраться...

- Не надо.

- Совсем?!

- Дорожных сумок достаточно. И об этом не будет знать никто. Вернее, об
этом будут знать три человека... Ты, я и тот тип, который оформит паспорта и
билеты.

- Даже так? - удивилась Анастасия. - Но я могу позвонить маме?

- Позвонишь ей оттуда. Из Греции. Ей будет приятно.

- Странный отъезд получается, а, Виталик?

- Как посмотреть, - проговорил Евлентьев и замолчал. То ли задремал, то
ли впал в забытье.

Самохин позвонил в среду, на следующий день. Встреча произошла, как
обычно, на Савеловском вокзале, в машине.

- Старик, - быстро проговорил он, - все твои пожелания выполнены. Вот
коробочка с машинкой, - он вынул из сумки и поставил между ног небольшой
деревянный ящичек. - У тебя будет время привыкнуть к нему, присмотреться. Ты
ведь хотел этого?

- Да.

- Сделано. Вот гонорар. Здесь пятьдесят тысяч. Очень неплохие деньги,
даже для меня. Советую никуда их не сдавать и не торопиться тратить.

- Почему?

- Чревато. Засветишься.

- Учту, - Евлентьев с некоторой опаской взял небольшой пакет, завернутый
в мятую газету, повертел в Руках и достаточно небрежно сунул в карман куртки
- Можно не пересчитывать?

- Лучше, конечно, пересчитать, у нас положено пересчитывать. Но там
действительно все правильно.

- Пятьдесят тысяч... Это плохо... Цифра какая-то четная. Лучше бы
пятьдесят одна...

- Но и пятьдесят одна тоже делится пополам, - усмехнулся Самохин.