Чтение 38–й страницы книги ~Фирма~

закрыли. Мне - работку славную... Все довольны. Кроме меня.

- Бывает, - вздохнул Шурик.

- Так вот, Александр Михайлович... По дружбе. Я в долгу не останусь...

Шурик помрачнел.

- Да не туманьтесь вы так, я же не прошу вас стучать. Просто информируйте
меня, если у вас в Питере, я имею в виду, по вашим делам, по "Норду",
каким-то боком всплывет фамилия Кудрявцева. В любой связи. Ладно? Просто мне
сообщите, а дальше уж я сам. Договорились?

Шурик подумал несколько секунд и кивнул. Дружба со следователем
Московской прокуратуры была ему очень нужна. Всякое бывает в шоу-бизнесе.
Такими связями бросаться не стоит.

Кудрявцев пил уже четвертые сутки подряд.

Подобное приключалось с ним довольно редко, он не любил проводить время
подобным образом, и потом, когда запой прекращался, ему было стыдно, жаль
потраченного впустую времени. Тем не менее "провалы" иногда случались.

Последнее время Роман Альфредович совсем, что называется, "зашился".
Нигде и ни с кем он не мог отдохнуть, расслабиться, забыть о работе. И в
своих собственных клубах, и в чужих - все приставали с деловыми разговорами,
и, как ни неприятно было Роману вести эти беседы, отказать во внимании
Кудрявцев не мог - люди были не того калибра, чтобы просто отвернуться и
уйти.

Достаточно влиятельными были эти люди, если не сказать - могущественными.
И, что самое паршивое, люди эти были нужны Роману гораздо больше, чем он им.
Приходилось слушать, отвечать на вопросы, думать, решать проблемы, строить
планы, а порой и выкручиваться из муторных, двусмысленных ситуаций.

Двусмысленности возникали часто. Сложные финансовые операции, которые
проводил Кудрявцев, порой начинали буксовать в ямах обычной российской
необязательности, и вся стройная система его бизнеса принималась шататься,
что вызывало законное беспокойство персонажей, участвовавших в передаче,
получении и умножении денежных сумм, идущих от Кудрявцева либо к Кудрявцеву,
а то и просто через него...

Роман продолжал заниматься торговлей антиквариатом, которая положила
начало его состоянию. Он считал себя неплохим специалистом в этой области.
На Арбате ему принадлежал один из салонов старинной мебели, но это было так,
для туристов. Настоящих ценностей там никогда не бывало. Крупные покупки или
продажи Роман осуществлял только со своей постоянной клиентурой и делал это
вне стен официального магазина, без кассовых аппаратов и без всякой
отчетности перед налоговой инспекцией или, упаси боже, полицией.

Среди клиентов Романа Альфредовича были видные политики, деятели
искусства, просто очень богатые люди, и эту область бизнеса Кудрявцев
рассматривал как своего рода хобби. Он отдыхал, выполняя заказ какого-нибудь
"депутата из рабочих", которого миллионы телезрителей знали как оголтелого
коммуниста, истово пропагандирующего отмену частной собственности, твердую
зарплату и фиксированные цены, а на самом деле этот "рабочий депутат" был
тонким ценителем изящных искусств и обладателем очень неплохой коллекции
изделий Фаберже, икон и живописи "мирискусников".

Труднее было с ресторанами. Роман Альфредович владел несколькими
действительно дорогими, фешенебельными клубами, которые славились своей
кухней и обслуживанием. Они приносили не бог весть какой, но стабильный
доход, однако возни с ними было значительно больше, чем предполагал
Кудрявцев, когда только начинал ресторанный бизнес.

Поскольку репутация Кудрявцева как человека изысканного, обладающего
тонким вкусом и при этом настоящего раблезианца была в Москве очень высока,
да и на рекламу своих заведений он не скупился, клиентура, состоявшая на
первых порах из тех, кто уже был связан с Романом по линии антиквариата,
предъявляла вполне определенные требования.

Народ этот был искушенный, поездивший по свету, весьма состоятельный и
привыкший ни в чем себе не отказывать. Для того чтобы их не разочаровать,
нужно было дотягивать уровень ресторанов до европейских, и не просто
европейских, а очень хороших европейских, что при качестве отечественных
продуктов и отечественном же образе мышления официантов, поваров,
посудомоек, уборщиц, гардеробщиков, охранников и всех остальных работников
было чрезвычайно сложно.

Шеф-поваров Роман Альфредович выписывал из-за границы. Он брал их по
контракту и платил очень щедро. Для официантов были устроены специальные
курсы, особую подготовку проходил и весь остальной персонал клубов, при
которых работали знаменитые в узких кругах богатых гурманов рестораны
Кудрявцева.

Дело было само по себе хлопотное, однако еще более тяжелой ношей легла на
плечи Романа "тема", без которой не обходился ни один из ночных клубов
столицы, а именно - наркотики.

Кудрявцев был человеком широких взглядов и полагал, что не упадет в
обморок при виде обторчавшегося подростка на лестничной площадке. Однако
судьба устроила так, что именно такого паренька он обнаружил возле двери
своей городской квартиры.

Дом, в котором жил Кудрявцев, был добротный, дорогой, на Кутузовском
проспекте. Мало того, что подъезд оборудован сейфовой дверью, так еще и
милиционер во дворе, в стеклянной будочке, и консьерж в холле возле лифта.
Поэтому появление на лестнице, на пятом этаже сталинской девятиэтажки,
грязного, словно из помойки вытащенного паренька было для Кудрявцева чуть ли
не мистическим откровением.

Роман Альфредович вышел из лифта и увидел... Сначала он подумал, что
увидел кучу грязного тряпья, неизвестно кем и зачем наваленного среди
облицованных мраморными плитками стен. Но потом, уже идя к своей двери и
беззлобно кляня неаккуратность жильцов, Кудрявцев понял, что это никакая не
куча тряпок, а вполне живой человек, ребенок, и не просто ребенок, а
подросток, которому впору находиться в реанимационном отделении больницы, но
только не здесь, не на лестничной площадке, пусть даже очень чистой и со
стенами, облицованными мрамором.

Паренек лежал на боку, подтянув к животу ноги. Рядом с ним валялись
одноразовый шприц, спичечный коробок и бумажки - "чеки". Мальчишка тихо
стонал, тело его подергивалось, он, казалось, хотел что-то сказать, но не
мог или не понимал, к кому обратиться.

Кудрявцев наклонился над пареньком, взял его голову обеими руками и
повернул к себе.

- Холодно, - лязгая зубами, сказал парень. - Холодно... Одеяло дайте,
дяденька.

- Что? Какое одеяло?

- Одеяло. Мамочка... Где я? Холодно... Дайте, пожалуйста, чаю горячего...

- Вставай, друг, - сказал Кудрявцев. - Вставай, там разберемся, чаю тебе
или еще чего.

- Не могу, - ответил парень, продолжая стучать зубами. - Не могу...
Ноги...

- Что - ноги?

- Ноги отнялись... Где я?

Пареньку на вид было лет двенадцать.

Вавилов вздохнул, открыл дверь своей квартиры и вызвал "скорую".

Бригада приехала очень быстро - видимо, указанный адрес находился у
диспетчера в каком-нибудь особом списке. Когда санитар вместе с врачом -
молоденькой и очень симпатичной девчонкой - потащили паренька к лифту, тот
начал орать так громко и страшно, что Кудрявцев вздрогнул.

- Что это с ним? - спросил он у девушки-врача.

- Героин, что же еще? - Девушка покачала головой.

- И часто такое у вас?

- Каждый день пачками.

- Серьезно?

- Какие уж тут шутки, - запихивая парня в лифт, пробурчал санитар.

- Да... В мое время народ все больше по алкоголю ударял. Тоже, кстати,
страшная вещь, если меры не знать. Сколько у меня дружков померло от
водки-то!..

- Да бросьте вы, - скривилась девушка, входя в лифт следом за санитаром.
- Мы, если видим пьяную травму... или если там замерзает алкаш на улице... в
общем, если нас вызывают по такому поводу, это в порядке вещей, знаете ли.
По нынешним временам считается - "здоровый образ жизни". Так-то вот.

Лифт уехал, а Кудрявцев стал думать, как же попал сюда этот мальчишка,
как ему удалось миновать все кордоны.

Он спустился вниз, спросил у консьержа, не отлучался ли тот, но отставной
полковник даже рассердился - "как можно!"

Роман много повидал за свои сорок семь лет жизни, из которых больше
половины можно было считать прожитыми "активно" - то есть в центре столичной
светской "тусовки". Смертей, самых разных, он тоже видел немало - от
алкоголя, от тех же наркотиков, от травм, полученных в уличных драках,
смертей под колесами автомобилей или прямо в салонах авто. Кудрявцева давно
уже не коробили кровь или увечья, он не испытывал брезгливой боязни при виде
мечущихся в приступах белой горячки или наркотической "ломки" людей. Роман
всегда считал, что ни алкоголь, ни наркотики не могут сломить человека, если
внутри у него крепкий стержень, если человек имеет твердую жизненную позицию
или поставил перед собой цель и стремится к ней.

Один спился, а другой - нет, хотя пили вместе и одинаково много. Один
сторчался, а другой ходит и поплевывает, при этом вечерком в приятном
обществе нюхает кокаин, но утром едет на работу в собственной машине.

Таких примеров у Кудрявцева было очень много, и он равнодушно слушал
проповеди о социальной опасности наркомании и алкоголизма, однако вид
скрюченного двенадцатилетнего пацана несколько пошатнул его уверенность в
правильности собственной позиции. Нет-нет да и вспоминал Роман это дрожащее
тело, это "одеяло" и "горячего чайку". Вспоминал и досадливо морщился,
вздрагивал, когда видел на улице мальчишку, внешне похожего на того, с
лестницы.