Чтение 38–й страницы книги ~Долгое прощание~

Ленноксом.

На это я и глазом не моргнул. Я по-прежнему наблюдал за ней. Теперь она
казалась ужасно усталой, и хрупкой, и очень красивой. Вспышка гнева прошла.
Я протянул руку и коснулся ее плеча.

? Все в порядке,? сказал я.? Он больше не будет. Идите спать.

Она бросила на него долгий взгляд и вышла. Когда она исчезла за
порогом, я сел на край кровати, на ее место.

? Еще таблетку?

? Нет, спасибо. Могу и не спать. Гораздо лучше себя чувствую.

? Так как насчет стрельбы? Просто разыграли дурацкий спектакль?

? Может, и так.? Он отвернулся.? Что-то на меня нашло.

? Если действительно хотите покончить с собой, помешать вам никто не
сможет. Я это понимаю. Вы тоже.

? Да.? Он по-прежнему смотрел в сторону.? Вы сделали, о чем я вас
просил ? насчет этой ерунды на машинке?

? Угу. Странно, что вы не забыли. Безумное сочинение. Странно, что
напечатано без помарок.

? Всегда так печатаю, пьяный или трезвый ? до известного предела,
конечно.

? Не волнуйтесь насчет Кэнди,? сказал я.? И не думайте, что он вас не
любит. Я тоже зря сказал, что вас не любит никто. Хотел разозлить Эйлин,
вывести ее из себя.

? Зачем?

? Она сегодня один раз уже падала в обморок. Он легонько покачал
головой.

? С ней этого никогда не бывает.

? Значит, притворялась.

Это ему тоже не понравилось.

? Что это значит ? что из-за вас умер хороший человек? ? спросил я.

Он задумчиво нахмурился.

? Просто чушь. Я же сказал ? мне приснилось...

? Я говорю о той чуши, что там напечатана. Тут он повернул ко мне
голову с таким трудом, словно она весила тонну.

? Тоже сон.

? Зайдем с другого конца. Что знает про вас Кэнди? ? Пошли вы знаете
куда,? ответил он и закрыл глаза. Я встал и прикрыл дверь.

? Вечно убегать не получится, Уэйд. Конечно, Кэнди способен на шантаж.
Вполне. И способен делать это по-хорошему ? любить вас и в то же время
тянуть из вас монету. В чем тут дело ? женщина?

? Поверили этому дураку Лорингу,? сказал он, не открывая глаз.

? Да нет. А вот как насчет ее сестры ? той, которую убили?

Я стрелял вслепую, но попал в цель. Глаза у него распахнулись. На губах
вскипел пузырек слюны.

? Значит, вот почему вы здесь? ? спросил он медленно, шепотом.

? Ерунда. Меня пригласили. Вы же сами и пригласили.

Голова его перекатывалась по подушке. Секонал не помог, его пожирало
нервное возбуждение. Лицо покрылось потом.

? Я не первый любящий муж, который изменяет жене. Оставьте меня в
покое, черт бы вас взял. Оставьте меня.

Я пошел в ванную, принес полотенце и протер ему лицо, презрительно
ухмыляясь. Я вел себя, как наипоследняя сволочь. Дождался, когда человек
свалится, и стал бить его ногами. Он слаб. Не может ни сопротивляться, ни
дать сдачи.

? Надо будет об этом потолковать,? предложил я.

? Я еще с ума не сошел,? отвечал он.

? Это вам так кажется.

? Я живу в аду.

? Конечно. Это и так ясно. Интересно только, почему. Нате, примите.? Я
достал из ночного столика еще одну таблетку секонала и налил воды. Он
привстал на локте, потянулся за стаканом на добрых десять сантиметров. Я
вставил стакан ему в руку. Ему удалось проглотить таблетку и запить. Потом
он откинулся назад, весь обмяк, с равнодушным усталым лицом. Даже нос
заострился. Вполне мог сойти за мертвеца. Сегодня он никого с лестницы
сталкивать не будет. А может быть, и вообще никогда.

Когда глаза его стали закрываться, я вышел из комнаты. Револьвер
оттягивал мне карман, хлопал по бедру. Я снова отправился вниз. Дверь Эйлин
была открыта. В комнате было темно, но при лунном свете ясно вырисовывался
ее силуэт на пороге. Она как будто позвала кого-то по имени, но не меня. Я
подошел к ней поближе.

? Не так громко,? попросил я.? Он опять заснул.

? Я всегда знала, что ты вернешься,? тихо сказала она.? Пусть и через
десять лет.

Я уставился на нее. Кто-то из нас явно свихнулся.

? Закрой дверь,? продолжала она тем же ласковым голосом.? Все эти годы
я берегла себя для тебя.

Я вошел и закрыл дверь. Почему-то мне показалось, что это неплохая
мысль. Когда я обернулся, она уже валилась мне на руки. Конечно, я ее
подхватил. А что было делать, черт побери? Она крепко прижалась ко мне, и ее
волосы коснулись моего лица. Дрожа, она подставила губы для поцелуя. Рот
приоткрылся, зубы разомкнулись, кончик языка метнулся вперед. Затем она
уронила руки, что-то дернула, халат распахнулся, и она оказалась нагой,
словно голая правда, только не такой целомудренной.

? Отнеси меня на постель,? выдохнула она.

Что я и сделал. Обнимая ее, я почувствовал кожу, мягкую кожу, нежную
податливую плоть. Я поднял ее на руки, пронес несколько шагов до постели и
опустил. Она так и не разомкнула рук у меня на шее. Из горла у нее вырывался
свистящий звук. Потом она забилась и застонала. Кошмар какой-то. Эрос во мне
взыграл, как в жеребце. Я терял самообладание. Не каждый день получаешь
такие предложения от такой женщины.

Спас меня Кэнди. Послышался легкий скрип, я резко обернулся и увидел,
что дверная ручка поворачивается. Вырвавшись, я бросился к двери. Распахнул
ее, выскочил на галерею. Мексиканец мчался вниз по лестнице. На полпути
остановился, обернулся и бесстыдно ухмыльнулся мне в лицо. Потом исчез.

Я вернулся к двери и прикрыл ее ? на сей раз снаружи. Женщина на
постели издавала какие-то странные звуки, но теперь это были лишь странные
звуки, и не более. Чары были разрушены.

Я быстро спустился по лестнице, вошел в кабинет, схватил бутылку виски
и запрокинул ее. Когда уже не мог больше глотать, прислонился к стене,
тяжело дыша, и стал ждать, чтобы пары жгучей жидкости ударили мне в голову.

С ужина прошло много времени. Со всех нормальных событий прошло много
времени. Виски подействовали быстро и сильно, и я стал жадно пить дальше,
пока комната не подернулась туманом, мебель не закружилась, а свет от лампы
не засиял, как лесной пожар или летняя молния. Тогда я растянулся на кожаном
диване, пытаясь удержать бутылку на груди. Кажется, она была пуста. Она
скатилась с меня и шлепнулась на пол.

Это было последнее, что я точно помню.

"30"

Луч солнца защекотал мне щиколотку. Я открыл глаза и увидел, как на
фоне голубого неба, в дымке, тихо покачивалась верхушка дерева. Я
перевернулся и щекой ощутил холодок кожи. Тут по голове мне жахнули топором.
Я сел. На мне был плед. Я бросил его и опустил ноги на пол. Поморщившись,
взглянул на часы. Они показывали половину седьмого без одной минуты.

Я встал на ноги. Для этого потребовалось немало. Понадобилась сила
воли. Характер. Всего этого у меня уже не так много, как раньше. Суровые
трудные годы сильно сказались.

Я дотащился до ванной, содрал с себя галстук и рубашку, обеими руками
плеснул холодной воды в лицо и на голову. Как следует облившись, свирепо
растерся полотенцем. Надел рубашку и галстук, потянулся за пиджаком, и об
стену стукнулся револьвер, лежавший в кармане. Я вынул его, отвинтил барабан
и высыпал патроны себе на ладонь ? пять штук и одну почерневшую гильзу.
Потом подумал ? какой смысл, их так легко добыть, если нужно. Поэтому я
вложил их обратно, отнес револьвер в кабинет и убрал его в ящик письменного
стола.

Подняв глаза, я увидел, что на пороге стоит Кэнди, в белой куртке с
иголочки, черные блестящие волосы зачесаны назад, глаза злые.

? Кофе подать?

? Спасибо.

? Я свет выключил. Хозяин в порядке. Я закрыл его дверь. Ты зачем
напился?

? Пришлось.

Он презрительно усмехнулся.

? Не вышло с ней, да? Отфутболила она тебя, легавый.

? Считай, как хочешь.

? Ты сегодня не такой уж страшный, легавый. И вообще не страшный.

? Неси этот кофе! ? заорал я.

? Hijo de la puta!

Одним прыжком я подскочил и схватил его выше локтя. Он не шевельнулся.
Надменно смотрел на меня, и все тут. Я рассмеялся и выпустил его.

? Верно, Кэнди. Я совсем не страшный.

Он повернулся и вышел, но тут же возник снова с серебряным подносом, на
котором стоял маленький серебряный кофейник, сахар, сливки, лежала
аккуратная треугольная салфетка. Он поставил все на журнальный столик, убрал
пустую бутылку и прочие причиндалы. Вторую бутылку подобрал с пола.

? Свежий. Только что сварил,? сообщил он и ушел.

Я выпил две чашки черного кофе. Потом попробовал закурить. Получилось.
Я все еще принадлежал к роду человеческому. Затем в комнате снова очутился
Кэнди.

? Завтрак хочешь? ? осведомился он угрюмо.