Чтение 38–й страницы книги ~Череп на рукаве~

- Немедленно ты будешь писать рапорт о случившемся, обер-ефрейтор, -
остановил меня комендант. - Твой патруль тоже. Мне нужно как можно больше
свидетельских показаний, чтобы идти к голове. Ну, теперь-то я его прижучу! С
таким-то материалом!.. - Он злорадно потёр руки.

Я стоял, совершенно закаменев. Перед глазами - падающая Далька.
Закрытые глаза. Помертвевшее лицо. Оставалось только надеяться, что она на
самом деле не успела наглотаться газа.

Продержали нас в комендатуре чуть ли не полночи. Со всех снимали
показания. Меня заставили писать подробный рапорт. Составили два акта о
списании "четырёх гранат газовых, полицейского образца, модель G-8, заполнение
- газ кратковременного раздражающего действия..." и выполняли прочие
"следственные действия".

На следующее утро меня вызвал наш ротный. Гаупт-манн Мёхбау,
который, по словам командира "Таннен-берга", терпеть не мог секуристов. Уж не
знаю, так ли он сильно их не любил, но, во всяком случае, мой старый знакомый
из нашей сигуранцы там имел место. Вместе с моим лейтенантом Руди. Я ожидал
мрачной гримасы на лице последнего - однако тот выглядел, словно ничего не
случилось.

Всю ночь, вернее, её остаток, я не спал. Имя Дальки гремело в
опустошённом мозгу, словно чёрный каучуковый мячик, ударялось о кости черепа,
отлетало обратно, и так - без конца. Что я наделал? В кого превратился? Никто
не будил во мне зверя - я сделал это сам. По собственному желанию. Никто не мог
помешать мне уклониться. Спортивное карате Дальки не шло ни в какое сравнение
со свирепой школой десантного рукопашного боя, где смешались все стили и
направления, подчинённые одной-единственной цели - убить противника. Любыми
средствами и за минимально возможное время.

Тем не менее к командиру роты я явился в надраенных до солнечного
блеска ботинках, отутюженной форме и при всех положенных регалиях с
аксессуарами.

Мёхбау окинул меня взглядом и явно остался доволен. Я выглядел, как
и подобает молодцу-десантнику.

- Садитесь, обер-ефрейтор. Курить не предлагаю, знаю, ты не куришь.
Вот, риггмейстер, - кивок в сторону безопасника, - риттмейстер хотел бы с тобой
переговорить. Я настоял на своём присутствии, как твой ротный командир. И твой
взводный тоже здесь. На тех же основаниях.

- Я готов отвечать на вопросы, господин гауптманн!

- Вопросы буду задавать я, - прошелестел секурист, подаваясь вперёд
и глядя на меня плотоядно, аки удав на кролика.

Конечно. Как же они могут обойтись без своей любимой кодовой фразы!
"Вопросы здесь задаю я", "если вы ещё на свободе - это свидетельство не вашей
невиновности, а нашей недоработки", и так далее и тому подобное.

- Я готов, господин риттмейстер!

- Скажите, обер-ефрейтор... в вашем рапорте в комендатуре, возможно
написанном в состоянии сильного душевного волнения, нет чёткого указания
причины ссоры с посетителями трактира "Старый маг".

- Господин риттмейстер, эта причина мной указана, как я считал,
достаточно чётко. Нас стали называть...

- Не трудись повторять, обер-ефрейтор. Я всё это читал. У меня
вопрос - кто конкретно стал называть?

Ага, вот оно. Наверняка наблюдали. Думаю, Далькино лицо они хорошо
разглядели. Ну что ж, вот тебе ещё одно доказательство, что в нашем деле нельзя
оставаться чистеньким. Белые одежды тут не годятся.

- Господин риттмейстер... это очень личное.

- И всё-таки? - Голос секуриста зазвенел металлом.

- Это была моя девушка. Моя бывшая девушка. С которой мы расстались
перед тем, как я ушёл в армию.

Лейтенант с Мёхбау переглянулись, и, я клянусь, на их лицах читалось
что-то вроде отвращения. Ну да, конечно. Я раскололся сразу же, даже не
попытавшись выгородить дорогого для меня человека. О, эти русские!

- О как! - Кажется, я сумел удивить безопасника. - Значит, ваша
бывшая девушка, обер-ефрейтор. Прекрасно. Далия Дзамайте, если не ошибаюсь?..

- Так точно, - проговорил я голосом, каким только и произносить
последние слова заупокойной службы. "И больше уже открывать нельзя..."

- Замечательно. Превосходно. Великолепно. И что же произошло потом?
Когда она напала на вас вторично?

- Я был вынужден защищаться. Сбил её с ног.

- Ещё лучше. Нападению на военнослужащего Имперских Вооружённых сил
дан достойный отпор. Но почему же вы не предприняли никаких мер к её
задержанию?

- Господин риттмейстер! Как я уже имел честь докладывать, это было
глубоко личное. Хотели ударить меня как Руслана Фатеева, а не как имперского
военнослужащего.

- Так-так... - скривился секурист. - А как велит поступать в данном
конкретном случае устав сторожевой и караульной службы, обер-ефрейтор?

- Погодите, погодите, - поморщился Мёхбау. - Если обер-ефрейтор
утверждает, что это было личное, то...

- Личное? - немедленно вскинулся секурист. - Личное?! Вот,
полюбуйтесь, - от потряс внушительной пачкой исписанных листов, - у меня здесь
показания остальных патрульных. И все повторяют одно и то же - Дзамайте
оскорбляла их как солдат доблестной имперской армии, она...

- И десантник должен обращать внимание на слова каждой взбалмошной
девчонки? - не слишком вежливо прервал риттмейстера мой ротный. - Вы хотите
устроить нам тут новую партизанскую войну, сударь? Сильному нет нужды отвечать
на дешёвые выходки. Он просто посмеётся над ними. Или у вас есть сомнения в
том, что мы можем раскатать весь этот город в тонкий блин?..

- С такими обер-ефрейторами, как Фатеев, - вполне возможно, что и не
раскатаете, а раскатают вас, - усмехнувшись, ответил контрразведчик.

Я никак не ожидал, что мой лейтенант не выдержит. Однако лицо его
сделалось совершенно белым, он резко поднялся, столь же резко одёрнул китель.

- Милостивый государь, оскорбляя моего обер-еф-рейтора, вы
оскорбляете мой взвод и меня лично. Будучи младше по званию, не вижу иного
выхода защитить свою честь, кроме как...

- Рудольф! - громыхнул Мёхбау. - Сядь. Только дуэлей мне тут и не
хватало. А вы, господин риттмейс-тер...

- А я забираю вашего обер-ефрейтора с собой, - ухмыльнулся тот.

Теперь уже побледнел и Мёхбау.

- Ордер на арест, - ледяным голосом потребовал он. - Ордер,
подписанный военным прокурором сектора. Вы поняли меня, господин риттмейстер?
Ордер, подписанный военным прокурором, а не главой вашей службы. Без этого в
моей роте вы ничего не сделаете. Слышите, сударь? Ни-че-го!

Секурист, похоже, здорово растерялся. Формально он не был старше
Мёхбау по званию, приказывать ему не имел никакого права - ни один устав
Империи не ставил секретные службы над остальными армейскими частями, только в
случае чрезвычайных обстоятельств и с предъявлением соответствующим образом
подписанных полномочий - причём подписанных, как уже заметил мой ротный, "не
главой вашей службы". Контрразведка не могла сама себе присвоить диктаторские
возможности. Его Величество кайзер, очевидно, слишком хорошо понимал, что может
случиться с его Империей, если тайная полиция - неважно, как она будет
называться, - получит всю полноту власти.

Контрразведчик не покраснел, не побелел, не стал сыпать пустыми
угрозами (впрочем, в его-то случае они как раз могли оказаться и не пустыми).
Некоторое время он пристально смотрел в глаза Мёхбау, потом пожал плечами,
словно делая нам большое одолжение.

- Пожалуйста, господин гауптманн, если вы так настаиваете... я
принесу вам этот несчастный ордер. Сможете либо повесить его на стенку, либо...
употребить по прямому назначению.

Мёхбау шагнул вперёд, сильно прищурившись. Я знал, что он происходит
из древнего баронского рода, потомственный военный, известный своей выдержкой,
- но в тот миг мне показалось, что он сейчас ударит секуриста.

- Ещё одно слово, сударь, и уже я принуждён буду вызвать вас на
дуэль. Считаю, что вам следует немедленно покинуть расположение вверенной мне
части. И что вам не следует появляться здесь, пока вы не сможете мне предъявить
соответствующим образом оформленный ордер. А о вашем возмутительном поведении
будет немедленно доложено по команде. В строгом соответствии с полевым уставом
Императорских Вооружённых сил.

- Как вам будет угодно, - равнодушно бросил без-опасник,
поворачиваясь к нам спиной. Ещё раз пожал плечами и вышел вон, не сказав больше
ни слова.

Несколько мгновений все молчали.

- Ну а теперь, обер-ефрейтор, - выразительно покрутив шеей, так,
словно ему жал слишком тугой воротничок, проговорил Мёхбау, - я был бы
признателен, если бы ты в конце концов рассказал нам толком, что там случилось.

- Слушаюсь, господин гауптманн. Дело обстояло так. Девушка, о
которой я сказал... госпожа Дзамайте... она действительно была очень зла на
меня.

- Насколько я понимаю, она из интербригады? - хмуро осведомился
лейтенант.

- Так точно. Поэтому... она сильно возненавидела меня, когда я
поступил на службу...

- Это нам известно, - кивнул Мёхбау.

- И когда мы столкнулись... она выплеснула накопившееся. Это было
обращено на меня, и я не мог оставить...

- Это я и хотел услышать. - К моему удивлению, Мёхбау одобрительно
усмехнулся. - Ты не мог бросить свою девушку в облаке "сирени", это яснее
ясного. Пусть даже девчонка втянула тебя в самую большую неприятность твоей
жизни. Уважаю, обер-ефрейтор. Ладно, не бери в голову. Я переговорю с фон
Валленштейном. Он тоже не любит, когда контрразведка забирает у него лучших
людей, гоняясь за какими-то призраками. Иди служи, обер-ефрейтор. У тебя
наверняка полно дел в отделении. Разрешаю приступить к ним немедленно.