нет-нет, никаких авансов! Если получится, тогда...
принес увесистый конверт, но потом пошли неудачи: абитуриенты провалива-
лись, а когда один все-таки поступил, папа "забыл" выполнить свою часть
обязательства.
нему, и постепенно выкристаллизовалась мысль: а на фига? Были бы деньги,
проживем не хуже! Но денег нужно много...
ного комплекса "Молодежный", с которой жил почти два года. Она была
старше на семнадцать лет и весила под девяносто кэгэ, дарила к праздни-
кам дорогие подарки и давала деньги на расходы - сотню-полторы в месяц.
цыпленка табака, он предложил ей сойтись по-настоящему.
пановна, расправляя на округлых плечах яркий шелковый халат.
туфли под креслом, кожаный пиджак на спинке стула. - Насухо отжать меня
хочешь? Не выйдет, миленький!
коньяка в раковину. Вскоре она дала ему отставку.
Как узнать, что у другого на уме?
не гнался за материальной выгодой, во всяком случае, напрямую не ставил
целью прибрать к рукам состояние подруги. Он действительно был очарован.
Обилие золотых зубов, драгоценностей, поражающий воображение гардероб -
одних дубленок три! - воспринимались Золотовым как физическая красота, у
него просто дух захватывало, когда он в мечтах видел шикарную женщину,
манекенщицу или кинозвезду, спешащую к нему на свидание.
Валентина Степановна разгадала впечатление, которое она производит на
молодого партнера, возможно, их жизни резко бы изменились. Но гостинич-
ный администратор не умела строить иллюзий, напротив, отличалась чрезвы-
чайной практичностью, рационализмом и недоверчивостью.
нал он ее всегда в одном, зимне-уличном варианте: серые, на низкой тан-
кетке сапоги, серая дубленка с пушистым, закрывающим нижнюю часть лица
воротником, отсвечивающие дымчатыми стеклами очки в модной красивой оп-
раве и белая норковая шапка.
сравнение. Однажды рассказал Галке, пооткровенничал, так она, дура, чуть
в глотку не вцепилась... Мол, для тебя главное - золотые коронки на гни-
лых зубах да деньги. Мало тебе того, что есть? Да ты весь нафарширован
бабками!
на бок, устраиваясь поудобней, насколько это возможно на жесткой земле.
сидя без копья, занял у папахена двести рублей, обменял на две коричне-
вые купюры, вложил между ними девяносто восемь листиков журнальной бума-
ги такого же формата, оклеил выуженной из урны в кассовом зале банка
бандеролькой, получилась тугая и внушительная "кукла", ни дать ни взять
- пачка "стольников"!
дело наклеивается, невзначай перекладывал из кармана в карман толстую
коричневую пачку в банковской упаковке, вздыхая: свободных денег нет,
развлечься не на что... И встречал полное понимание - в кабаки водили,
угощали, развлекали да рассказывали потом друг другу, как Золотов жалу-
ется на бедность с десятью тысячами в кармане, вот, дескать, акула!
роль сыграла, когда случай и услужливый посредник свел Золотова с Суре-
ном Шахназаровым, тот многозначительно присвистнул: слыхал, слыхал, ну и
осторожный ты парень - слух про тебя идет, да никто не видел! С кем же
ты дело имеешь?
ломб в ход пустил. Туманно намекнул про межреспубликанские каналы, про-
дал Шаху одну из четырех имевшихся монет, которые изредка показывал ко-
му-нибудь для подтверждения своего богатства, - дескать, срочно наличные
понадобились.
приисков - песок, самородки, могу взять в долю. Твой пай - пять штук,
через месяц вдвое обернется!"
не могу..."
пристойный, как Калерия Эдуардовна, только с ней Золотов беседовал в
тесной, пахнущей мылом подсобке, а с Шахом - в шикарном пункте скупки
золота ювелирного магазина "Алмаз". И выглядел Шах более импозантно: от-
ливающий синевой белый халат, толстая линза под жгуче-черной бровью, хо-
лодновато-корректный тон со сдатчиками, совсем другой с ним, уважаемым
Валерием Федоровичем.
неприятно! Далеко отсюда? Жалко курьера... Кто такой, я его не знаю? А
шел к кому?"
лес, будто позагорать у дальнего озера, Золотов вдруг ощутил смутное
беспокойство. Вокруг не было привычных магазинных стен, успокаивающе-бе-
лого халата, респектабельной, напоминающей монокль линзы, и маячивший
впереди Шах, с бесшумной звериной походкой и непонятной, пугающей уст-
ремленностью в самую чащу, где не было никакого озера, не походил уже на
благочинного дельца - незнакомый человек, в облике которого угадывалось
что-то давнее, забытое, неприятное.
сильный и быстрый незнакомец обернется, то и лицо у него будет другим -
чужим и страшным. Золотов прогонял глупую мыслишку, но безуспешно, и с
каждым шагом она не казалась такой уж глупой.
оврага, знакомым жестом приклеил к нижней губе сигарету, и Золотова буд-
то по сердцу резануло: Ермолай! Угловато-ломаная линия спины и плеч,
пренебрежительный наклон головы, манера не глядя кидать сигарету в угол
рта.
тарником полуистлевшую груду навитых на проржавевшие проволочные каркасы
бумажных цветов, траурных лент с размазанными желтыми буквами и грубые
листики из зеленого целлулоида.
спазм перехватил горло: конечно, не воскресший Ермолай сидел рядом со
своим последним убежищем - Сурен, но другой, страшный, с ермолаевской
нехорошей улыбкой и тяжелым пистолетом в нервно прыгающей руке!
да...
кроме одной: "Не может быть, только не со мной".
ризненно спросил Сурен. - За чернуху денег не платят! Могут только в яму
положить.
рету к выскочившему из окошечка затвора язычку пламени, прикурил.
чит, подослан, - рассудительно продолжал Сурен. - А коль так - разговор
короткий, разбираться тут нечего. Об этом ты не подумал?
опомнился и лихорадочно затрясся в отрицании.
ся?
не мог обмануть. Не случайно выбрано для разговора это глухое место воз-
ле похожего на могилу оврага, не случайно изящный позолоченный "Ронсон"
заменен боевым пистолетом, переделанным в зажигалку и ясно дающим по-
нять, что найдется и не переделанный.
ешь ты грубо и неумело, значит, просто глупый, жадный фраер. Не обидел-
ся? - как будто спохватившись, перебил он сам себя. - И правильно. Лучше
живому правду неприятную слушать, чем мертвому - красивые похвалы.
ет! А вот то, что ты адмиральский внук и кое-какие связи имеешь - это
хорошо. И внешность представительная... В общем, будешь меня слушать -
без "капусты" не останешься!
ни, в основном за один и тот же несложный спектакль: в назначенное время
Золотов важно выходил из высоких дверей горисполкома, неторопливо спус-
кался по ступенькам к Сурену, около которого почтительно переминался с
ноги на ногу какой-нибудь ходатай, и барственно цедил всегда одно и то