сумку, потом вышла, расчесала перед большим зеркалом свои короткие белокурые
волосы и осведомилась у студентки-китаянки, мывшей рядом руки, в какой
аудитории будет читать лекцию русская журналистка.
Глава 19
вскочил с постели и вытянулся в струнку. Именно этого звонка он ждал,
несколько дней не отходя от телефона,
дела. Потом спросишь, отвечу. Слушай, у меня к тебе просьба, Выясни,
пожалуйста, когда были у вас в отделении искусственные роды и кто принимал.
остались теплые отношения... Узнай все подробности. Сейчас десять. Я жду
твоего звонка. Запиши мой мобильный телефон.
"смирно" в широких ситцевых трусах, из которых торчали волосатые ноги.
весело произнес:
больнице?
весьма странно видеть столь почтенную даму в столь поздний час, - на заднем
дворе пивного бара "Амулет", самого грязного и малопочтенного заведения в
городе Лесногорске.
самой глубине двора.
темноте. Однако ждать пришлось не слишком долго. Задняя дверь бара
открылась, и оттуда вышло, вернее, выпало существо, похожее на огромного
таракана.
рыжая головка, росшая прямо из плеч, без всякой шеи, и огромные, торчавшие в
разные стороны рыжие усы. Нельзя было определить, сколько ему лет. Красное,
отечное лицо казалось почти старческим, но Амалия Петровна знала - ему всего
лишь двадцать три. Покачиваясь и что-то бормоча себе под нос, существо
двинулось в глубину двора.
Зотову, он двинулся к ней. Как ни странно, он не был пьян. Глаза его
светились в темноте жестким желтоватым светом.
вспыхнул еще ярче.
***
одного фраера, который зарвался и сильно его доставал, все дразнил дебилом.
Он и показал ему "дебила". Сделал все тики-так, даже братва ни о чем не
догадалась. А чтоб совсем уж вовсе комар носа не подточил, сам пустил
заранее парашу, будто фраер тот куму стучал. Даже пачки хороших сигарет не
пожалел, подложил фраерку под матрац. Фраерок-то детдомовский был, один как
перст. Передач ни от кого не получал. Вот-де и ссучился, продавал братву за
мелкие подачки.
А потом еще и старуху можно будет попугать, заставить побольше
раскошелиться: мол, пойду, расколюсь. К тому же замочить мягкую девку куда
интересней, чем вонючего фраера. Девку эту он знал, беленькая такая,
пухленькая. Надо будет сначала трахнуть ее со смаком, а потом уж... Нет, ему
определенно подфартило!
сочненьким, свеженьким. Потасканные шлюхи из "Амулета" ему не годились.
Брезговал он ими, к тому же подцепить боялся дрянь какую-нибудь. А
молоденькие, свеженькие от него шарахались. Только и слышал он от них:
"Пошел ты. Прусак! Воняет от тебя".
свое - Олег - почти , забыл, сам себя называл только Прусаком. Может, из-за
клички и шарахались от него девки? Одна как-то объяснила: "С тобой, с
Прусаком, пойдешь один раз, так потом ни один приличный пацан не взглянет,
скажут, мол, тараканами воняет!"
расквитается с ними. Будут у него настоящие бабки, любая пойдет, чем бы ни
вонял...
направилась к станции. Купив билет до Москвы и обратно, она села в
электричку. Оставалось только ждать ее возвращения на станции, но так, чтобы
никто не заметил и не спросил: "А что это ты, Прусак, целый день здесь
сшиваешься?"
она вернулась попозже, последней электричкой.
магазинам, потом заехала к подруге-сокурснице и сама не заметила, как
засиделась до двенадцати.
двухкомнатной "распашонке" жили родители подруги, младший братишка
раскладушку поставить негде. К тому же не было с собой ни зубной щетки, ни
халатика, да и на дежурство в больницу надо было выходить завтра рано утром.
В общем, Валя уговоров не послушала и ночевать отказалась.
бандитский. И позвони мне, как приедешь. Я все равно часов до двух не сплю.
Дремал немногочисленный припозднившийся подмосковный народец, милиционеры
проходили каждые двадцать минут. В общем, бояться было нечего. Валя , тоже
задремала.
мигающих в ночном ветре фонарей Вале стало не по себе. Она переложила
газовый баллончик из сумки в карман куртки. Не то чтобы боялась - ей ведь
часто приходилось возвращаться поздно, но лучше бы сейчас на станции
оказался хоть кто-нибудь.
пройти по освещенным улицам, но тогда придется делать большой крюк, а она
очень устала, просто засыпала на ходу.
Валя быстро зашагала, почти побежала к скверу. Несколько раз она отчетливо
различала позади звук шагов, оборачивалась, но улица была пуста.
ночи слякоть. Шаги от этого делались слышней - не только собственные Валины
шаги, но и чьи-то еще.
станции. Она побежала изо всех сил. Раздался топот бегущего следом человека.
Он быстро приближался. Валя почувствовала совсем близко его тяжелое,
прерывистое дыхание...
***
включила на небольшую громкость радиостанцию "Орфей", передававшую спокойную
классическую музыку. Потом легла в постель, погасила свет.
стальной двери, как в спальню вошли двое мужчин в тонких резиновых
перчатках. Даже когда они включили маленький ночничок у изголовья ее
кровати, она не проснулась.
куском лейкопластыря.
чьи-то железные пальцы сжали ее запястья. На лицо ей опустили маленькую
подушку, не прижимая. Она могла дышать, правда, с трудом, но видеть не могла
ничего.
Через секунду в вену вошла игла - легко и не больно. Укол делал
профессионал. Что-то стало медленно вливаться ей в кровь.
убрали с лица. Едва освещенная комната расплывалась в каком-то мягком,
вязком тумане и таяла. К горлу подступила тошнота, но не сильная, терпимая.
лицами. Мужчины внимательно смотрели на нее.
приложил пальцы правой руки Амалии Петровны сначала к пятиграммовому шприцу,
потом к нескольким надколотым ампулам.
стало редким, поверхностным, лицо побелело.
был сужен до точки. Пульс едва прощупывался. Мужчина очень бережно отклеил
кусок лейкопластыря от ее рта, а его напарник, оглядев туалетный столик,