Чтение 38–й страницы книги ~На то и волки~

- Хорошо, - сказал он, решившись. - Не фон-барон, в самом-то деле, постараемся довезти и подпорченного... - обернулся к Борусу. - Сможете продырявить полковника, чтобы получился хороший шок, но транспортировку он потом перенес бы?

Тохарец молча кивнул.

- Брать будем на броске, - сказал Данил, закинул автомат за спину, загнал патрон в ствол "Беретты", проверил, как выходит из ножен нож. - Майор, на позицию.

Валентин бесшумно двинулся параллельно опушке. Данил показал на него тохарцу и сделал недвусмысленный жест, поручая не спускать с глаз. Борус кивнул. Дядя Миша с карабином наготове торчал рядом, явно собираясь отыграться за все время бездействия - общий сдержанный азарт его тоже захватил. Лара стояла позади и никакого желания лезть в драку не проявляла.

Данил выжидал. Шли минуты, но никто так и не показался из палаток, никто не вышел из фургонов. Логун с напарником о чем-то спокойно беседовали.

Данил поднял палец, посчитал про себя: "Три, два, один" - сделал резкий жест.

Валентин спустил тетиву - и майор бесшумно упал ничком, стрела угодила ему в шею под затылком. Тут же едва слышно хлопнуло: "Пок!" - и Логун, как подсеченный, упал.

Вымахнув одним прыжком на открытое место, Данил помчался к нему, уже не беспокоясь за свою спину Борус прикроет...

Логун лежал лицом вниз, на правом предплечье расплывалось темное пятно. Выходного отверстия не видно - пуля угодила в кость, наступил шок, но рука вытянута вдоль тела, к бедру. Все-таки этот сучий выползок был неплохим профессионалом и успел рвануть руку к кобуре, едва завидев, как падает напарник с торчащей из глотки стрелой...

Выпрямившись, Данил огляделся. Стояла тишина. Чуть-чуть попахивало пороховой гарью. Подбежали Валентин и Борус. Стволом пистолета Данил указал Корявому на палатки, и тот, держа карабин наготове, пригнувшись, двинулся к ближайшей. У ближайшей, возле полога, валялись стреляные гильзы...

На опушке, у самых деревьев, нерешительно маячила Лара. Данил махнул ей рукой:

- Прошу, сеньорита! Рюкзаки захватите!

У его ног коротко простонал Логун, пошевелился.

- Перевяжите, - Данил кивнул на него Валентину.

- Может быть, сначала маячок?

- Успеем, - отрезал Данил не допускавшим возражений тоном. - Мне этот скот живым нужен...

Валентин, пожав плечами, извлек пакет из набедренного кармана, опустился на колени, распорол ножом рукав.

По одному мимолетному движению глазных яблок Данил понял, что белобрысый сам украдкой держит его в поле зрения. Вот тут-то и начинается самое интересное, господа, все только начинается - предстоит небольшая молниеносная чистка в собственных рядах. Ничего, руки у блондина заняты, пистолет в кобуре, автомат лежит в сторонке... Борус наготове. Отхватив своим ножом пару кусков нейлонового тросика, Данил кинул его наземь рядом с Валентином:

- Потом свяжете, и руки тоже, не до галантности...

Показался Корявый, держа карабин за середину, как палку. Данил все понял по его лицу. Отвел в сторонку:

- Что, всех?

Корявый положил карабин на землю, передернулся лицом, торопливо полез за сигаретами:

- Всех. Кого в упор, в физиономию, кого в затылок. Девка там симпатичная, ее сначала определенно трахнули. Курвы, потом резали мертвых, кому уши, кому что... Там, командир, будто Чикатила прошел, Ларку не пускай...

- Понятно, - сказал Данил, чувствуя, как цепенеет кожа на лице. - Налет азиатов разыграли, Немировичи сраные...

Лара обошла труп майора, бросила наземь оба рюкзака. Лицо у нее стало равнодушное и усталое:

- Добрались...

- Ага, - сказал Данил. - В палатки не ходи, ясно? Она порылась в его рюкзаке, добыла фляжку и глотнула из горлышка, прокашлялась. Подумав, Корявый взял у нее сосуд, тоже глотнул как следует.

- Дайте уж заодно и мне, - Данил сделал два глотка, протянул Борусу.

Тот мотнул головой:

- Не употребляю. И не курю, - его загадочный азиатский взгляд был по-прежнему прикован к Валентину.

Тот уже закончил работу, выпрямился, отряхнул колени:

- Прошу получить товар. Пуля определенно в кости. Промедол я ему вколол, сейчас оживет. Будете допрашивать?

- Да так, поздороваюсь пока, - сказал Данил. - Разговор у меня с ним будет потом, до-олгий... Ну что, пора ставить ваш хваленый маячок?

- Вот теперь уже не спешу, - ухмыльнулся Валентин. - В самом деле, лишние пять минут ничего не решают, давайте хоть сначала взглянем на пресловутое злато. Гробница пустая, я краем глаза видел, только сгнившие бревна, скелет, почему-то без головы, да черепки.

Он подошел к ближайшему "Уралу", одним движением сорвал с дверцы фургона печать, распахнул ее, поставил ногу на нижнюю ступеньку короткой лесенки, ухватился обеими руками, бросил тренированное тело внутрь...

Короткий, звонкий хлопок. Изнутри выползло облачка белесоватого дыма. Раздался жуткий, нечеловеческий вопль. Валентин показался в распахнутой дверце, зажимая ладонями глаза, прыгнул вслепую, его повело вбок, но не упал, чудом удержал равновесие и побрел наугад, согнувшись, закрыв лицо, хрипя.

- Не лезьте туда никто... Воды! Воды, жжет... - и вновь дико застонал. - Глаза...

Данил яростно мотнул головой в сторону рюкзаков. Борус с Корявым наперегонки кинулись туда. Лара оторопело стояла на прежнем месте. Валентин, зажимая лицо, раскачивался взад-вперед, шагнул к Данилу, Данил инстинктивно подставил руки, спеша подхватить...

Удар под коленную чашечку сбил его наземь - и вдогонку чем-то твердым, ребром ладони, скорее всего, пришлось по голове над правым ухом, в глазах вспыхнули искры, земля расступилась под ним, чавкнув, проглотила, гася сознание...

Когда он понял, что очнулся, решил полежать с закрытыми глазами, вспомнить, что случилось - но сверху раздался уверенный, спокойный голос:

- Хватит. Ресницы дергаются. Глазки можно открыть.

Особой насмешки в голосе Валентина не было - просто удовлетворение шахматиста, успешно разыгравшего партию. Данил все вспомнил. И открыл глаза.

- Головой не ворочать, - предупредил Валентин. - Лежать, как лежишь. Вздумаешь шутить - пристрелю.

Из позиции, в которой лежал, Данил видел только белобрысого, стоявшего с пистолетом наготове. ПСС, какого Данил у него прежде не видел - маленький, компактный, легко спрятать под мешковатой камуфляжной курткой...

- Можешь сесть. Руки держать за спиной.

Данил выполнил приказание, понимая, что в такой позе просто не сумеет сделать бросок - пуля в любом случае опередит. Закладывая руки за спину, он задел кобуру на поясе и понял, что она пуста. И почувствовал жгучий стыд - поймал, сволочь, как пацанов. Конечно же, все было чистым притворством, этот гад рванул какую-то безобидную хлопушку, заслоняя ее спиной, и спутники, дурачки-доброжелатели, поверили сгоряча, что там и в самом деле была некая пиротехническая ловушка...

Валентин стоял метрах в пяти от него, так, чтобы видеть всех троих. Слева Лара, всхлипывая, связывала Корявого тем самым нейлоновым тросиком. А еще левее...

Там лицом вниз лежал Борус. Совершенно неподвижно. Легонький ветерок пошевеливал лохмашки камуфляжа. Данил, едва удержав стон ярости и злости, стиснул зубы. Все понятно: когда те кинулись к рюкзакам, Валентин выстрелил Борусу в спину, подшиб Данила, карабин Корявого лежал вдалеке, у Лары вообще не было ствола... Нет, надо же так попасться... Я-то думал, он сначала прилежно устроит цирк с "маячком"...

Валентин проследил за его взглядом, метнувшимся к рюкзакам:

- Ну разумеется, аккумулятора у меня нет...

- Знали, что мы лазили?

- Вы хорошо держитесь, должен заметить, как профессионал профессионалу...

- Валентин усмехнулся уголком рта. - Что ж, меньше хлопот...

- Была какая-то отметка? - спросил Данил, испытывая идиотское чувство - будто наблюдает все это и свой собственный голос слушает со стороны.

- Конечно. Ваш уголовник ее нарушил. Нет, я не склонен считать это вашим промахом. Вы просто обязаны были проверить "маячок"... должно быть, у вас что-то на меня нашлось?

Данил промолчал.

- Ну, а все-таки? - с усмешкой спросил Валентин. - Будьте профессионалом. Не мучить же девочку у вас на глазах. Прежде всего, это долго... - его манера говорить чуточку изменилась, в речи наконец появились словно бы многоточия. - Или вы думаете я стану ее жалеть? Ну, был компромат? - он прицелился в Лару. - Я ведь выстрелю...

- Был, - неохотно сказал Данил.

- Откуда? Вы сами никак не могли бы натолкнуться.

- Ребятки Логуна сказали, - ответил Данил.

- Вот как? В таком случае господин Логун еще поживет часок. Побеседуем. Вам, кстати, тоже часок гарантирован. Есть любопытные темы, которые мы с вами раньше как-то не затрагивали.

Данил взглянул на Лару. Нет, сообщницей белобрысого она никак не могла оказаться, по лицу видно...

- Интересно, на что ты надеешься? - спросил Данил.

- Мы с тобой на брудершафт не пили, русская свинья.

- Скорее уж польская, - сказал Данил.

- Тогда тем более свинья.

- Ну, пошел извечный спор поляков с бывшими подданными, - сказал Данил. - Только я не буду скрежетать зубами и орать ругательства, я тебе такого удовольствия не доставлю...

- А я - тем более, - сказал Валентин ровным, даже светским тоном. - Но все равно, терпеть не могу, когда хамят в лицо. После каждого твоего матерного слова я буду бить по морде этой сопливой бляди. Прошу!

Лара выпрямилась. И, уставясь ненавидящим взглядом, резанула в полный голос такое, чего Данил и от современной девочки не ожидал. Действительно, армейский ребенок...

- Хватит, дура, - сказал Данил. - Он же только балдеет от твоих воплей...

- Сказано коряво, но мысль выражена точно, - Валентин повел пистолетом. - Ну-ка, села на землю, руки за голову... - подошел и подергал веревки Корявого. - Молодец, надежно...

- Так на что вы надеетесь? - спросил Данил.

- На удачу. Как и вы. В одиночку мне два грузовика никак не увести, значит, придется взять один. Это лучше, чем ничего. Цивилизованный человек должен твердо взвешивать шансы и довольствоваться разумной долей. Да и половина золота, брошенная здесь, свою роль сыграет. Даже если вокруг нее не передерутся, погоня будет не столь азартная.

- Интересно, стараетесь для себя или для казначейства вашего независимого лимитрофа? - спросил Данил.

- Господи, да какая вам разница?

- Ларочка, я о твоем отце был лучшего мнения, - сказал Данил. - Патриот, славянофил, супермен - и проглядеть такую суку...

- Именно поэтому, - с милой улыбкой сказал Валентин. - Он считает, что инородцы годятся лишь на роль недалеких оруженосцев, и, когда ведешь себя так, что его ожидания полностью оправдываются, он успокаивается... Я старался. Помнится, какие-то ваши газетки изволили издеваться над нашими секретными службами, считая их чем-то неполноценным? Вы и сейчас такого мнения? Ох уж этот мне польский гонор...

- Отсюда до вашей границы черт-те сколько тысяч километров, - сказал Данил.

- Это уже мои проблемы, не так ли? Я постараюсь.

- Нет, серьезно, не для себя?

- Слушай, ты, свинья, когда ты наконец поймешь, что мы - великая нация? И служение нации может перевесить любые лишние побуждения?

- Ах, вот оно что, - сказал Данил. - Снимаю свою критику. Тебе дадут... какие там у вас нынче жестянки, не припомню что-то? Какой-нибудь Алмазный Венец Сияющей Независимости, а?

Литовец сдержался, только скулы нехорошо топырились.

- Милый мой, - сказал Данил. - Никакие алмазные венцы не сотрут из истории того упрямого факта, что князь Ягайла, якобы ваш, был русский на три четверти...

- Нарываетесь на пулю? - хладнокровно спросил Валентин. - Не дождетесь. Потом, конечно... Но пока поживите. Не стоит меня заводить. Ничего не получится. Что бы там ни было в прошлом, я вас припер к стенке, а не наоборот. Это убедительно? Не отвечайте, если вам грустно... Хватит, пожалуй? Мы скатываемся к вульгарнейшему штампу дореволюционных романов: коварный злодей подробно и нудно объясняет положительному герою, как он совершал преступления, сатанински хохочет, черкает глазами. А за деревом тем временем ждет своего часа доблестный и предусмотрительный сыщик. Сыщик, словно черт из коробочки, в этой уютной долине не появится. Но все равно, к чему нам все эти мелодрамы? Я не коварный злодей, а вы не положительный герой. Что толку в пустых разговорах. Давайте по-деловому. У вас, как вы, быть может, догадываетесь, осталось две возможности - умереть легко и умереть тягостно. К тому же - самым последним... Вдоволь насмотревшись на все, что будет происходить. Что выберете?

- Смотря от чего зависит легкая смерть...

- Ну, это просто, - Валентин показал черный диктофончик. - Мы с вами сначала побеседуем просто так, порепетируем, а потом запишем пленочку...

- И я должен буду выглядеть в этом радиоспектакле главным злодеем, а?

- Увы, дорогой мой, именно это мне и нужно...

- А зачем? - Данил искренне не врубался что-то.

- Господи... Дипломатические соображения, международный престиж... Одно дело, если кровавым таежным разбойником окажусь я, и совсем другое - если им станете вы. Это вы всех ухлопали, а я настиг вас в последнюю минуту, когда поздно было кого-либо спасать. Понимаете?

- А если я...

- Да бросьте. Вы же не хотите, чтобы девочка умирала мучительно?

Он стоял, чуть расставив ноги, держа в поле зрения и Данила, и Лару. Ничего нельзя было сделать. Столь мучительного бессилия Данил в жизни не испытывал. Зубы скрипнули так, что с них, кажется, посыпалась эмаль.

- Или вы решили, что я пожалею эту маленькую сучку?

- И все же, на что вы надеетесь? - спросил Данил. - Будь это мафия, я поверил бы, что дело кончится без малейшей огласки, но если вы работаете на этих дурацких политиков... Радо или поздно всплывет.

- Ну и что? Во-первых, как это вам ни прискорбно покажется, мы под защитой Запада. Конечно, я понимаю, что им движет не альтруизм, а желание создать санитарный кордон вокруг вашей непредсказуемой России, для национального сознания это чуточку унизительно, но политика отрицает эмоции... Во-вторых, ваш покойный напарник был прав. Это ничья земля. Любой международный суд станет заседать годами, пока окончательно не свихнется. Семьсот лет назад эти места тем более не относились к юрисдикции России. Головоломный казус... У нас есть все шансы.

- А почему бы нам не разойтись добром? - спросил Данил. - Вы же сами сказали, что забрать сможете только один грузовик. Поделимся по-братски и разойдемся?

- Интересно, вы говорите искренне? И в самом деле готовы уступить половину?

- Человеческая жизнь дороже этого дерьма, - сказал Данил. - Тем более, я не об одном себе беспокоюсь...

- А, ну да... Интересно, вы ее уже трахнули? Чисто обывательское любопытство.

- Я серьезно, - сказал Данил.

- Я тоже... Нет, вынужден отклонить ваше любезное предложение, уж простите. Мне это не подходит во всех смыслах. И неудобных свидетелей я не могу оставлять в живых, и, честно признаться, нет гарантий. Вы же, славяне, непредсказуемы... Европеец еще соблюдал бы договор, но у меня есть сильные подозрения, что вы, воспылавши жаждой мести, непременно пуститесь вслед. А дорога, вы правы, долгая и трудная. Я не могу рисковать, право же, не могу... - он говорил без тени насмешки, серьезно, раздумчиво. - Нет. Договор у нас с вами может быть только один: на легкую смерть. Ларочка, свяжите ему руки. Только, на совесть, я проверю, и вам не поздоровится, если станете фокусничать...

- Сука! - заорал Корявый. - Петух, моргунчик! Ну если есть тот свет, я тебя ночью давить приду...

Валентин, не удостоив его и взглядом, напряженно следил за Ларой, медленно приближавшейся к Данилу с двумя отрезками канатика.

- Только не вздумайте ею от меня заслоняться, - предупредил он Данила. - Я ее в этом случае пристрелю без малейших эмоций. Вытяните руки за спиной, скрестите...

Личико у Лары было бледное и решительное. Она опустилась на корточки за спиной Данила. Он еще раз молниеносно прокачал в уме все варианты.

Но вариантов не было ни единого.

Дядя Миша, вытянув шею и отвесив челюсть, с видом крайнего изумления уставился на что-то за спиной Валентина. Тот презрительно ухмыльнулся:

- И вы туда же? Сидите уж, молитву вспомните, если знаете. Дешевый трюк...

Скользковатый канатик коснулся запястий Данила, обернулся вокруг них раз, другой...

- Прижми руки к спине, - услышал он над ухом шепот Лары.

И, не рассуждая, повиновался.

- Эй, что там? - крикнул Валентин.

- Он не дается... Руки к спине прижал... Валентин уставился Данилу в глаза:

- Не дурите. Или прострелю ногу. Как вы давеча выразились, мякоть... Буквально в миллиметре от уха Данила оглушительно бабяхнуло, и он на это

ухо моментально оглох, но другим слышал еще один звонкий выстрел, и еще... Тухлая пороховая гарь залепила ноздри, щекотала глаза, но все же он видел, как Валентин, пьяно шатнувшись, заваливается, оседает - а выстрелы гремят, и камуфляж на груди литовца покрывается опаленными дырами. За шиворот ему упала горячая гильза, он вскочил на ноги, не чувствуя ожога, хотел кинуться вперед - но видел, что все кончено. Перед глазами на секунду дрогнул и расплылся окружающий мир. Но тут же все пришло в норму.

И он обернулся как раз вовремя, чтобы подхватить оседающую Лару. Сбросив с запястий незавязанный канатик, опустился на колени, поддерживая девушку. Ну конечно, самый обыкновенный обморок...

Ликующий, нечеловеческий вопль Корявого прошил воздух. Он орал, разинув рот и закрыв глаза - в жаркой радости избежавшего смерти животного. Данилу самому хотелось орать столь же самозабвенно и дико, но он сдержался. Принес фляжку, приподнял Ларе голову и влил в рот приличную дозу. Она закашлялась, выплевывая настоящий, дорогущий греческий коньяк. Открыла глаза. И откинулась наземь, глядя в небо - спокойно, блаженно, пытаясь улыбаться...

Данил не смотрел в сторону Валентина, он уже видел - с литовцем все было кончено.

Пистолет со вставшим на задержку кожухом затвора валялся рядом - маленький маузер 7,65. Данил поднял его. На рукоятке потускневшая пластинка. "Капитану Клементьеву от начальника разведки дивизии. Смерть фашизму!

6.7.44г". Пистолет отделан серебряными пластинками с черненым узором и неразборчивой готической вязью, кое-где видны следы позолоты - должно быть, прежний, вермахтовский, хозяин ходил в чинах либо воевал недурно...

- Это я у того обормота в Курумане из-за пояса выхватила, - сказала Лара, все так же глядя в небо. - И решила помолчать..

- То-то они за нами гнались, - мертвым голосом сказал Данил, улыбаясь одними губами. - Жалко им стало, видите ли, раритета.

Он ощущал себя опустошенным, не было ни чувств, ни эмоций. Жив, и слава богу. Не впервые казалось, что пришел конец, но он оставался жив. Правда, в такой заднице он ни разу не оказывался, никогда еще не сидел бессильным под чужим стволом, всегда в руках находилось что-то тяжелое, заряженное под завязку. И сопливая девчонка ему ни разу еще жизнь не спасала...

Данил провел ладонью по ее щеке, бездумно улыбнулся и встал. Подошел к Борусу, постоял, склонив голову. Этого парня он знал всего несколько часов - и оттого - почему-то было еще мучительнее. Да, в затылок...

- Командир, развяжи... - жалобно позвал Корявый. Данил подошел, в два взмаха перехватил ножом нейлоновые путы. Корявый вскочил, с разлету метнулся к трупу незадачливого глаголевского адъютанта и принялся яростно пинать, хрипя сквозь пену на губах:

- Сука, курва, выкидыш...

- Хватит! - заорал Данил так, что у самого зазвенело в ушах.

Дядя Миша немного унялся, но не вытерпел - встал спиной к Ларе, расстегнул штаны и оросил покойника.

Дверца ближайшего фургона все еще была распахнута. Поднявшись по лесенке, Данил заглянул внутрь. Там, уложенные аккуратными штабелями чуть ли не до выгнутого дугой потолка, стояли однотипные ящички, алюминиевые на вид. Последний рядок был пониже остальных, но все равно пришлось встать на цыпочки. Ящичек, размером с полтелевизора, оказался тяжелым, словно набит был свинцом.

Поднатужившись, Данил поднес его к двери и столкнул вниз. От удара крышка отскочила на петлях, ящик завалился. На землю посыпались угловатые предметы, тщательно завернутые в плотную бумагу и переложенные поролоном. Он присел на корточки. Развернул пару первых попавшихся.

Массивное золотое блюдо, усаженное по краю отшлифованными в виде полушарий синими и красными камнями, возможно, это были самые натуральные рубины и сапфиры - он читал где-то, что века до тринадцатого по-другому обрабатывать самоцветы и не умели. Глубокий узор - человек, натянувший лук, сидит на странном животном, и от него убегают довольно реалистично изображенные олени. Еще блюдо, все в орнаменте. Золотая плоская птица величиной с голубя. Какие-то то ли погремушки, то ли маленькие булавы. Огромные перстни непривычной формы с каменьями и без. Цепь...

Лара и Корявый заглядывали ему через плечо.

- Ну вот, это оно и есть, - сказал Данил. - Как эмоции?

Глянув на их осунувшиеся, усталые лица, хмыкнул и пошел ко второму грузовику. Срывать пломбу не стал - видел в окошечко, что внутри такие же ящики. Заглянул в кабину. На сиденье лежало рядком десятка полтора видеокассет в картонных твердых футлярах, ага, вот и камера в чехле - должно быть, главные стадии раскопок были скрупулезно запечатлены, не для истории, а для будущего покупателя, несомненно... А это еще что? Такой же ящичек, на полу, рядом с рычагом передач, только этот легкий...

Внутри, окутанный толстым слоем ваты, лежал желтый человеческий череп.

И тут до Данила дошло. Мельком глянув на спутников, все еще сидевших над златом, он направился к раскопу. Заглянул вниз. Котлован метров шести глубиной, по всем четырем сторонам устроены леса с зигзагообразными, словно узоры на царских генеральских погонах, лестничками. Все сработано весьма профессионально, это даже он понимал. Дно раскопа тщательно зачищено, там обломки грубой глиняной посуды, какие-то полуистлевшие клочья, посреди клетки из бревен - безголовый скелет. Один-единственный.

Вернувшись к грузовику, он вытащил из алюминиевой коробки череп Чингисхана. Постоял, глядя в пустые глазницы, словно и в самом деле пытался усмотреть нечто непонятное ему самому. Череп скалился застывшей на века бесшабашной улыбкой. Данил пытался пробудить в себе какую-то вражду и злость.

Ничего не было. Чересчур много времени прошло с тех пор, как пылали города и катилась по полям визжащая конница, как спаянное железной дисциплиной азиатское войско все же дрогнуло на Легницком поле, сойдясь с польскими рыцарями, и повернуло прочь из Европы. Все прошло. Остался только череп, желтый и немой, мертвая кость, на которой бесполезно что-то вымещать.

И нет для человека ни Вечности, ни славы. Он поднялся от паршивого пастуха с колодкой на ногах до вождя орды, прокатившейся огнем и кровью через полмира, разрушал государства и превращал в пепел старинные города, помнившие еще Александра Македонского, мечтал покорить Вселенную, наивно полагая под нею наш старый континент, и думал, должно быть, что за горизонтом вот-вот покажется прибой Последнего Моря...

И что осталось?

Да ничего. Несколько книг, написанных иноземными учеными. Затерявшиеся в степи каменные черепахи с дырами в спине, куда вставляли плиты с указами великого каракорумского кагана. Равнодушное, изначальное небо, тайга вокруг и желтый череп, едва не угодивший на каминную полку к какому-то набитому деньгами обормоту. Так какого же хрена мы суетимся, считая собственные ничтожные делишки самым важным на свете?

Данил разжал руки, и череп упал вниз, в разоренную гробницу. Именно здесь он и собирался похоронить Боруса. Тот наверняка не имел бы ничего против. О всех остальных, нашедших здесь погибель, заботиться не было ни времени, ни желания...

Он подошел к машине и сказал:

- Быстренько поищите лопаты...

Глава тридцать третья

Господа авантюристы на полном скаку

Данил, не увлекаясь, держался шестидесяти километров в час. Новенький "Урал" тянул ровно и мощно, дорога летела под колеса сплошной бесконечной лентой, и мир казался беспечальным, но на самом деле наступил самый поганый, тягостный и опасный отрезок - за спиной покоились тонны золота, а машина Корявого нагружена еще тяжелее, они прикованы к грузовикам, великолепнейшей мишени, как старинные каторжники к ядру...

Отчего-то вдруг нахлынула болтливость, видимо, организму требовалась разрядка после всего, и Данил, чуточку злясь на себя за то, что никак не может остановиться, говорил, не отрывая взгляда от дороги: