Чтение 38–й страницы книги ~Непристойный танец~

раздеваю вас беззастенчивым взглядом?

- Я как-нибудь перехиву... - томно улыбнулась она. - Так что ты о такой
идее думаешь?

- А что я могу думать? Что она великолепна. Мне и самому в голову
приходило снять квартиру...

- Ну вот, а я в отличие от некоторых не предаюсь маниловским мечтаниям, а
претворяю их в жизнь... Вставай, поедем к домовладельцу, вернее, к его
нотариусу, квартиру я уже нашла, даже купила кое-какую мебель и наняла
мастеров, чтобы произвели ремонт. Въезжать можно хоть сегодня. Сейчас я тебе
напишу адрес...

- Мне что, одному ехать?

- Придется, - энергично сказала Надя. - Не стоит мне привлекать к себе
излишнее внимание, согласись. Долгожданная женская эмансипация пока что не
завоевала Европу, и уж в особенности Австрию. Мы в довольно консервативной
стране, это не Франция и не Швейцария... А посему все должно быть по
правилам: у нотариуса, у домовладельца появишься и подпишешь все должные
бумаги именно ты. Респектабельный глава добропорядочного семейства, пусть и
иностранного, но живущего по тому же "Домострою", который здешним бюргерам
так мил... И не останется ни малейших подозрений. Благо здешние порядки
вовсе не требуют предъявлять свидетельство о браке. Будет вполне достаточно,
если меня заочно, в глаза не видавши, будут считать госпожой Трайковой...

- Подожди, они тебя что, вообще не видели?

- Ну конечно, я же тебе и объясняю, - сказала Надя. - Все переговоры вел
один мой здешний знакомый, он и вносил солидный задаток, нанимал мастеров.
Милый, здесь попросту не принято, чтобы молодая супруга сама занималась
столь мужскими делами. Все уже сделано, осталось лишь появиться солидному
главе семейства, подписать договор найма, произвести на владельца наилучшее
впечатление... Сумеешь?

- Конечно, - сказал Сабинин. - Я еще, чего доброго, начну у него прилежно
выяснять, где ближайшая церковь, ибо глава семейства человек
богобоязненный... Это не будет перехлестом?

- Не думаю. Так даже лучше. Ханжи испокон веков внушали доверие...
Только, я тебя особо попрошу, не давай твоего адреса никому в пансионате.

- По-моему, "никому" в данном случае обозначает некоего Дмитрия
Петровича, а?

- Твоя правда, - вздохнула Надя. - Хочешь, я буду с тобой предельно
откровенна? Когда-то мы с ним были.., близки. Герой революции, живая легенда
ее короткой истории - и юная девушка, делавшая первые шаги в подполье...
Время, знаешь ли, уходит безвозвратно и делает людей взрослее. Вряд ли тебе
интересны подробности, скажу кратко: мы расстались, как только я стала
достаточно независимой. Терпеть не могу опекунов, а он пытался таковым
остаться, несмотря на изменившиеся реалии... Что печальнее, он так никогда и
не смирился с новым положением дел... Короче говоря, я не хочу его видеть.
Помилуй бог, ни тени прежних чувств, он попросту мне досаждал бы...
Понимаешь?

- Да, конечно...

- К прошлому, надеюсь, не ревнуешь?

- Да нет, бессмысленное занятие, - сказал Сабинин. - А вот этот твой
знакомый, что все за тебя сделал...

- Коля! Ему за шестьдесят, я вас как-нибудь познакомлю.

- Это еще ничего не доказывает, - строптиво сказал Сабинин. - Вон
Багрецову за пятьдесят, а он за тобой ухлестывал, сама говорила...

- Ну вот что, мсье! Либо вы немедленно отправляетесь к нотариусу, либо
нынешнюю ночь проведете в совершеннейшем одиночестве.., разве что с
какой-нибудь доступной девицей из ближайшего кафешантана. Понятно?

- Люблю, когда мне угрожают прямо и недвусмысленно... - признался
Сабинин, вставая и берясь за котелок. - Ты мне позволишь расплатиться
собственными деньгами?

- Бога ради, если ты в состоянии. Это даже пикантно - на какое-то время
почувствовать себя вульгарной содержанкой. Можешь считать меня испорченной,
но я сегодня ночью буду холодна, пока ты мне не сунешь за корсаж мятую
ассигнацию...

- Мне такой оборот дела нравится, - сказал он, принимая игру. - А если я
тебе суну за корсаж несколько смятых ассигнаций, ты не станешь тянуть до
ночи?

- Не стану, сударь, - проворковала Надя, прикрыв глаза длинными
ресницами. - Мы, порочные особы, на такие знаки внимания завсегда
отзывчивы... Нет-нет, ни шагу в мою сторону, вы, сластолюбивый субъект!
Немедленно к нотариусу!

***

...Домовладельцем оказался не австрияк, а польский пан по фамилии
Доленга-Колодзей ("Из тех самых Колодзеев!" - заявил он с апломбом при
первом знакомстве, так, словно весь свет, не говоря уж о заезжем болгарине,
повинен был знать славных Колодзеев, словно "Отче наш").

Впрочем, если не считать шляхетной спеси касаемо герба и славной истории,
во всем остальном пан Доленга-Колодзей оказался вполне приятным человеком -
полнокровный толстяк, несомненный кутила и жуир, велевший подать
шампанского, едва Сабинин переступил порог нотариальной конторы. И его
нотариус был ему под стать - необъятный пан Марушевич, напоминавший одного
из персонажей комических лент американского синематографа, толстяка Фатти.

Вот только сумма, запрошенная этими обаятельными толстяками, на взгляд
Сабинина, превосходила разумные пределы. О чем он не преминул сообщить вслух
- с надлежащей дипломатией, конечно.

- Помилуйте, пан Константин! - воскликнул Колодзей, воздевая пухлые руки.
- Цена, пан Марушевич не даст соврать, зависит от рыночного спроса.., черт
возьми, потомку славных Колодзеев как-то и неудобно даже швыряться этими
торгашескими терминами, но что поделать, если времена меняются, двадцатое
столетие на дворе... Вы же не лачугу у нас торгуете, ясновельможный! Дом
расположен в прекрасном месте, в респектабельном квартале, вы знаете, что по
улице князя Меттерниха непременно проедет завтра его императорское
величество с эрцгерцогом? Да-да, я вчера обедал с местным полицейским
комиссаром, и он поведал совершенно недвусмысленно... Только пусть это пока
останется между нами: вы же понимаете - меры безопасности, августейший
приезд, пусть и краткий, совершенно неофициальный... Я надеюсь, вы полностью
благонадежны? Все-таки я вам сдаю квартиру на улице, по которой проследует
такой кортеж...

- Можете быть спокойны, Панове, - сказал Сабинин, извлекая визитную
карточку комиссара Мюллера. - Думаю, этот господин не откажется
засвидетельствовать мою полную благонадежность.

- Вот и прекрасно. - Пан Марушевич словно бы невзначай положил карточку в
бумажник. Нотариус есть нотариус. - Мой хозяин совершенно прав, пан
Константин, - квартира великолепна. Вместо того, чтобы тесниться послезавтра
в уличной толпе, вы будете наблюдать проезд императора с собственного
балкона...

- Это, конечно, привлекает, - серьезно сказал Сабинин. - Правда,
насколько я знаю, согласно тем же мерам безопасности окна и балконные двери
будут наглухо закрыты...

- Ну и что? Вы будете стоять у окна с бокалом шампанского в одной руке и
сигарой в другой. Окна там огромные, что из того, что они будут заперты?
Скажу вам по совести, пан Константин: ваше счастье, что вы - болгарин. С
немца, а уж тем более с москаля, мы взяли бы еще больше...

- Скажи уж, Игнаций, содрали бы побольше! - гулко расхохотался Колодзей,
подливая в бокал Сабинина искрящейся живительной влаги. - Немца и москаля
ободрали бы - ух! С полным нашим шляхетным почтением! А с вас,
брата-славянина, мы и берем-то сущие пустяки... Детишкам на молочишко,
ха-ха-ха! Ну, ударим по рукам, пане ласковый? А то охотники найдутся!

- По рукам, - решительно сказал Сабинин. И небрежно добавил:

- Если квартира так хороша, что же прежний владелец от нее отказался?

Удар был нанесен мастерски - на брыластой физиономии пана Колодзея
мелькнула растерянность. И у Сабинина осталось впечатление, что нотариус
мгновенно наступил патрону на ногу под столом.

Как и подобает опытному крючкотвору, Марушевич опомнился первым:

- Ну, что поделать... Этот пан получил большое наследство и решил, что
наш городок отныне для него слишком провинциален. Разорвал договор и уехал в
Вену...

- А, понятно... - кивнул Сабинин. - Что ж, Панове, начнем скучную возню с
бумагами?

При первом упоминании об улице князя Меттерниха он ничего еще не подумал
тревожного, просто отметил в уме: любопытное совпадение. Однако в лежавшем
перед ним договоре найма черным по белому значилось: "...квартира номер
восемь в принадлежащем господину Доленга-Колодзею владении, доме под номером
семь..."

Вот теперь ему пришлось собрать в кулак всю волю и притворство, чтобы
сидеть с совершенно равнодушным лицом, обмакивая перо в заботливо
придвинутую Марушевичем хрустальную чернильницу с круглой бронзовой
крышечкой...

***

...Он тихонечко выбрался из постели, где сладко подремывала утомленная
бурными ласками красавица, - сцена из французского романа, черт побери! -
накинул атласный халат и на цыпочках вышел в гостиную.

Сумрак уже сгущался, но пока что в комнате было достаточно света, чтобы
уверенно передвигаться по ней, не зажигая огня. Взяв со стола портсигар, он
закурил и уселся в кресло, глядя на стену так, словно надеялся, что его
пытливый взгляд способен ее ощупать и простукать.

Он уже изучил планировку квартиры, старательно ее обойдя, что вполне
естественно для нового жильца, к тому же беглеца в чужой стране, вдруг