такие подозрения, они использовали не для растирания натруженных за день ног
или еще чего. Они принимали ее внутрь. А по утрам не бежали похмеляться,
только чтобы не уронить себя в глазах подчиненных. Впрочем, не исключено,
что подчиненные похмеляли их уже прямо в кузове вахтовки.
Каспийского трубопроводного консорциума, оставлял желать лучшего. Неужели и
другие АЭС охраняются так же?
никакой проверочной тревоги не понадобилось бы. Но когда я после разговора с
Генрихом Струде рассказал о своей идее полковнику Голубкову, он сразу и
очень горячо ее одобрил. Она давала какие-то дополнительные возможности.
Какие - он не стал объяснять. Только несколько раз повторил, что мы должны
стоять на своем и не отступать даже в самой малости.
что мой план лишь усложняет дело. Но я был тверд. Даже если хоть один
охранник сдуру или спьяну окажется изувеченным, не говорю уж - убитым, что?
Слово сказано? Сказано. О чем еще говорить? Я даже слегка блефанул: вас не
устраивает этот вариант - нет проблем, мы возвращаем ваш аванс за вычетом
текущих расходов и суточных и забываем о нашей встрече.
сомнительным. Поздним вечером, когда Генрих вновь собрал всех нас у меня в
Затопине и каждому вручил по сто штук зеленых, а также раздал нам билеты на
поезд "Москва - Мурманск", у меня в доме неожиданно появился полковник
Голубков на своей задрипанной неприметной "Волге". С ним был какой-то
человек в штатском, я его никогда раньше не видел, И по повадкам он был
штатским, кем-то вроде бухгалтера. Он попросил нас выложить на стол пакеты с
баксами, которые передал нам Генрих, распотрошил их так, что стали видны
номера и серии каждой банкноты, и долго фотографировал их аппаратом со
вспышкой. Потом попросил каждого из нас написать заявление с указанием,
когда, от кого и для какой цели мы получили эти деньги. В конце каждого
заявления перечислялись серии и номера банкнот, так что заявления получились
довольно объемистыми. Больше всего мне не понравилось (даже не знаю почему)
то, что заявления были на имя Генерального прокурора России. Только этого
нам и не хватало.
спутника, и мы не решились выражать недоумение, а уж тем более и протесты.
собрал все наши баксы в инкассаторский мешок, а нам выдал другие - такие же
новые, стольниками. И ровно по сотне тысяч. Так что, если бы Генрих
согласился на мое предложение, он получил бы обратно не совсем те деньги,
которые нам заплатил.
устремлен вперед, только вперед. А впереди было посещение Северной АЭС. Люси
пригласил на эту экскурсию главный инженер станции во время пьянки на
загородной базе, а потом не поленился прислать пропуска для всей нашей
группы. Мы и не преминули воспользоваться этим приглашением.
Принципиально разных по своей сути. Люси, например, восхитило то, что все на
станции работают в белом - не в белых халатах, как внешний обслуживающий
персонал, а в белых штанах и куртках с застежками по самое горло. На лицах
многих из них были белые повязки, что-то вроде марлевых респираторов. Эти
операторы работали в реакторной зоне - "грязной", как называли ее между
собой. После трех часов работы полагался часовой отдых, для этого была
выделена специальная комната с лежанками, фикусами и телевизором "Рекорд" с
тусклым экраном. Когда смена кончалась, операторы подвергались тщательному
дозиметрическому контролю, а вся их одежда отправлялась либо на
дезактивацию, либо уничтожалась.
Люси не лезть в активную зону. Но не на ту напал. Как это? Побывать на
атомной станции и не взглянуть на реактор! А по-моему, ей просто хотелось
пощеголять в белом балахоне, с дозиметром в кармашке. А если бы еще без
штанов да в присутствии фотокорреспондента какого-нибудь "Пентхауза" или
"Плейбоя" - так больше и мечтать не о чем, сенсационная серия! Насчет
фотокорреспондента у нее, разумеется, обломилось. Но по тому, как она
облазила все перекрытия и останавливалась рядом с операторами у главного
щита или у системы контроля за охлаждением реакторов, я понял, что идея
суперсерии "Люси Жермен демонстрирует коллекцию на русской АЭС" накрепко
запала в ее голову.
пробы в разных местах и тщательно записывая показания датчиков в блокнот.
Муху мы оставили снаружи - приглядеться, что там к чему, а мы с Доком
пристроились к Юрию Борисовичу и Люси. И уже минут через сорок весь план
предстал передо мной, как на бумаге. Но, понятное дело, я держал его пока
при себе.
Люси. И в самом деле, из-за высокой сетки, отгораживавшей действующую
станцию от стройки, доносился истошный вой наждаков, которыми зачищали
сварные швы, грохот железных балок и огромных металлических листов, натужный
вой тяжелых грузовиков, буксующих в непролазной грязи. Да мне это было и не
нужно. Стройка выпадала из зоны нашего действия. А это был один из главных
выводов.
показания дозиметров и объяснил, что радиация внутри станции всего на
тысячные доли нормы превышает фон. Люси заглянула в комнату отдыха, где
операторы, среди которых была половина женщин, смотрели по тусклому ящику
какую-то мыльную оперу, и искренне возмутилась.
голоса, спросила она главного инженера. - Где Генрих? Позвать сюда Генриха!
легкий протест в глазах своего шеф-менеджера. - Тогда можешь искать себе
другую работу!
устроен легкий фуршет. Но Люси даже не взглянула на бутылки и бутерброды с
семгой. Она подошла к письменному столу и уставилась на компьютер.
очень даже прилично работает.
Подключить кабелем к сети телецентра, у них есть канал. Не нужно меня
благодарить, Юрочка, - обратилась она к главному инженеру. - Я надеюсь, ты
разрешишь мне и моим сотрудникам время от времени им пользоваться. Пока мы
не найдем подходящего помещения для своей компьютерной базы. Мне придется
связываться с турагентствами всего мира. И как прикажешь? По вашему
междугородному телефону? Так проще докричаться! Наливай, Генрих. И не делай
из своей морды козу. Мы приехали сюда не на один год. И если мы хотим здесь
успешно работать, нужно, чтобы нас полюбили. Ты меня уже любишь, Юрочка?
дома моделей "Шарм" есть в Интернете, так что долгими полярными ночами ты не
будешь по мне скучать.
дорогостоящие игрушки, как японский телевизор "Тринитрон", а тем более
современный компьютер. Этого не понял, по-моему, и Генрих. Но он спорить не
стал. А я тем более. Не мое это было дело.
фуршетами и вернулись в гостиницу, в моей голове уже созрел точный план
операции. Мне не хватало лишь информации дозиметристов. И Генрих мне ее
предоставил.
Поэтому проникать на станцию, подныривая под сетку, ни у кого из нас особого
желания не было. У нас с Боцманом были дети: моя Настена и его Санька, а у
остальных ребят - вообще никого. И рисковать будущим потомством никому не
улыбалось.
В озеро, на берегу которого стояла АЭС, с севера вливалась довольно широкая
протока. Речушка не речушка, тут все озера соединялись проливами и
протоками. Главное, что она текла сверху, и была, как и вся территория
станции, перекрыта уходящей в воду стальной сеткой. Стрелки дозиметров здесь
едва дотягивали до фона. Расход воды в этой протоке, по прикидкам Генриха и
сопровождавшего его гидрогеолога, был достаточно большой, чтобы считать
северную часть озера, уже внутри станции, совершенно безопасной для наших
мужских достоинств.
объекта. Две трети ВОХРы, человек восемнадцать, дежурили у ворот и вдоль
сетки. Еще по трое - у входа в действующие корпуса. Двое - на входе в зал
основного щита управления. Еще по двое - на входе и выходе в активные зоны.
При этом первый и второй действующий корпуса были разделены прочной
пятиметровой бетонной стеной, и когда кому-нибудь из инженеров нужно было
пройти в соседний корпус, он двигался в обход, через центральную проходную.
Могу только представить, что он при этом думал. Или даже говорил вслух.
действующих блоков. Значит, восемнадцать охранников мы можем вычеркнуть из
списка. Мы их просто обойдем - поднырнем под сетку и вылезем в лодочном
сарае возле первого, самого нужного нам блока станции. Вода, правда, не
сахар. Но это уж дело Генриха - обеспечить нас специальными гидрокостюмами,
Ильин Андрей
Куликов Роман
Верещагин Олег
Никитин Юрий
Андреев Николай
Шилова Юлия