полубессвязное бормотание...
- Надюха-а... Сладенькая... Гладенькая...
- Ты во-о-обще-е... Женечка, я с ума схожу... Ум за разум заходит...
Вот уж у кого ум за разум заходил, так это у Тарана. Ему казалось, что
любовники несуразно затянули свою прелюдию. Пожалуй, теперь он ненавидел их
уже не за сам факт того, что они ему рога наставляли, а за то, что так
долго не приступали к этому процессу. И ревность тоже пошла на убыль.
Причем как-то необъяснимо быстро. Ведь Надька-то пришла к нему девушкой, а
он до нее двух шлюх со стажем попробовал - Дашку и Шурку. А потом, уже
после свадьбы, Таран, пакостник, переспал с Аней Петерсон, поиграл в
"графиню на подоконнике" с толстухой Фроськой, устроил "па-де-труа" с
Полиной и Василисой в бане, прошлой осенью с Милкой побаловался... А Надька
в это время была убеждена, будто он ей верен, и сама эту верность блюла.
Может, настало время и ей расслабиться? В конце концов, может, ей бог этого
Женечку послал, чтобы наказать Тарана за грехи. Правда, такими делами
обычно дьявол занимается, но хрен его знает, где там у них, в потустороннем
мире, кончается одно ведомство и начинается другое?
Между тем любовники, еще немного потоптавшись вне поля зрения кандидата в
рогоносцы, продолжая целоваться, тискаться и ласкаться, постепенно
передвинулись к середине комнаты. Они наступили ногами на коврик и
валявшийся поверх него ворох одежды.
Таран снова увидел Надькину попку, на которой еще сохранился красный
треугольничек тонких шелковых плавок. Упругие смуглые колобки, гладкие,
выпуклые, без единой вмятинки. На расстоянии метра, не больше. Увидел изгиб
гладкой спинки, а на ней - чужую руку. Потом Надька, страстно дыша, еще
немного попятилась - и Юрка увидел вторую руку ее партнера, которую тот
просунул спереди за резинку плавок и, сдавленно посапывая, что-то там
пошевеливал... А Надькины ладошки где-то вверху, куда через замочную
скважину поглядеть не получалось, гладили молодцу плечи и шею. А губы - это
Таран тоже не видел, но аж печенкой чувствовал! - мягко покусывали
"Женечку" примерно в том же районе.
- Ну что же ты, маленький? - жарко прошептала Надька. - Что ты? Все ручкой
да ручкой... Так я и сама умею, цыпочка-лапочка...
Тут этот самый Женя убрал руку из Надькиных плавок, и Таран увидел то самое
хозяйство, которым ему собирались рога наставить.
Увидел и изумился, если не сказать, разочаровался. То, что предстало его
глазам, представляло собой нечто дрябленькое, коротенькое да вдобавок еще и
тощенькое, висевшее "на полшестого". Ни хрена себе! У Юрки, который сидел в
шкафу и не то что не имел возможности всласть потискать свою супругу, а
даже посмотреть на нее как следует, все уже стояло как штык. А этот "Фигу"
лапал-щупал, целовался-сосался - и ни хрена?! Ну, Надежда, ты себе и кадра
подобрала! Милка, помнится, вспоминая об одном таком инструменте, говорила:
"Карандашный огрызок!" Здесь она, поди-ка, даже на такое определение не
расщедрилась бы. Огрызок карандаша, он все же прямой и твердый, а это
бледная поганка какая-то...
Однако сие великое открытие вызвало у Тарана не возмущение - дескать, на
кого ж ты меня, стерва, поменяла?! - и не торжество: "А кобелек-то твой,
сучка, импотентом оказался!" - а скорее какую-то досаду типа той, когда на
футболе кто-то не забивает пенальти... Пожалуй, если бы заминка в
отношениях Надьки и Женьки продлилась на пару секунд дольше, Таран бы точно
вышиб дверь и заорал: "Угребывай отсюда, мудак недоразвитый! Не умеешь - не
берись! Смотри, как надо!" Или что-то в этом роде.
Но Надька оказалась женщиной настойчивой и умелой. - Не волнуйся, не
волнуйся, птенчик... - проворковала она, опустилась на коленки, подхватила
на правую ладошку мешочек с яичками, положила этого полудохлого "птенчика"
в колечко из большого и указательного пальцев И стала мягонько так двигать.
Туда-сюда, туда-сюда... А потом открыла ротик - ам! Ну, не совсем, конечно,
проглотила, а так, частично.
Таран, наверное, и в этот раз мог бы дверь вышибить. Но не вышиб, продолжил
созерцание. Женя этот сладко посапывал, гладил Надьку по волосам, по ушкам,
по щечкам, а она трудилась, чмокала, "птенчика" реанимировала. И не без
успеха, надо сказать. Через пару минут, глядишь, из "огрызка" висячего
получилось что-то более или менее прямое и твердое.
- Ну все, все! - забормотал Женя торопливо. - Укладывайся...
Надька отпустила то, над чем маялась, быстренько сдернула плавочки,
откинулась на спину. А потом подтянула коленки к животику и - хоп! -
раскинула в стороны. Будто специально для того, чтобы Тарану через его
замочную скважину было все-все видно.
Так оно и вышло. Увидел Юрка и то, как этот самый Женя приставляет свой
реанимированный к Надькиной полураскрытой щелочке, и как задвигает его
внутрь. Очень четко увидел! Даже уши загорелись, а вот рога, которые, по
идее, должны были у него на темени проклюнуться, почему-то не побеспокоили.
Кроме того, Таран наконец-то более или менее рассмотрел физиономию гнусного
совратителя чужих жен. Знакомая рожа, черт побери! Пошуровав немного в
памяти, Юрка вспомнил, как два года назад без малого пришел на
"тайваньский" рынок, намереваясь потрепаться с Витьком Поляниным, а заодно
поспрошать, нет ли на рынке какой работы. Но ларек, где работал Полянин,
был закрыт, и тогда Таран отправился к Надьке, которая тогда была для него
просто одноклассницей Веретенниковой. У Юрки тогда все мысли были только о
Даше, а о том, что Надька уже через несколько дней станет самым дорогим для
него человеком, он и понятия не имел. Но там у Надькиного ларька к нему
подвалил этот самый Женя (Таран и кликуху его вспомнил - Зыня), да еще не
один, а с двумя дружками. Состоялся разговор по душам, после которого
Таран, не понеся никаких потерь в живой силе и технике, отметелил эту
троицу в лучшем виде. И заслужил устную благодарность от Надьки, которой,
по ее словам, Зыня-Женя проходу не давал. Хотя, строго говоря, Таран
валтузил Зыню и его корешей вовсе не для того, чтобы отвадить от Надьки, а
просто так, чтоб не выступали.
Это что же, блин, у Зыни старая любовь прорезалась? И с большим успехом,
чем прежде?
Да уж, факт налицо... В замочную скважину Таран не видел и не мог видеть
ничего, кроме Зыниной задницы, нетерпеливо покачивающейся между Надькиных
ляжек. А в уши так и лезли жадное сопение Зыни да Надькины страстные
охи-вздохи. От них, даже если убрать глаз от скважины, никуда не денешься,
разве что уши заткнуть. Да и то, пожалуй, не поможет, потому что Надька,
впав в какое-то полубезумное, угарное состояние от своей ворованной
страсти, стонала все громче и громче, да еще и взвизгивала время от времени
- чего, лежа с Тараном, никогда не делала! - и тоже с каждой минутой все
истошнее и бесстыжее...
Юрка так и прилип глазом к скважине, не в силах оторваться от своего
извращенского созерцательства, и тоже сдавленно пыхтя - будто сам
участвовал! - глазел на то, как Надька яростно трясет на себе этого
малохольного Зыню.
Нет! Это не Зыня ее уговорил, ни хрена подобного! Надька сама его сюда
затащила, по собственной прихоти. Вот стерва!
НЕОЖИДАННЫЙ ПОВОРОТ
Однако, даже сделав этот жесткий вывод, Таран не стал выламывать дверь
шифоньера. Нет, он вообще решил не поднимать скандала и не вылезать из
укрытия до тех пор, пока Зыня не уберется из квартиры, выполнив свой
"интернациональный долг".
Потому что Таран знал: стоит ему выскочить - и, как говорилось в одной
детской сказке, "пойдут клочки по закоулочкам". Сейчас, в шкафу, он еще
сможет удержаться, а там, "на воле", - ни фига. Вполне может затоптать Зыню
и даже Надьке шею свернуть под горячую руку. А на хрен это ему надо?
Садиться в тюрьму по бытовухе? Но ведь "мамонтов" не судят и не сажают - их
убивают. Потому что, угодив в СИЗО за дурацкое двойное убийство из
ревности, можно невзначай подставить и МАМОНТа, и "Антарес", и "Кентавр", и
еще, наверное, многие структуры, о которых Тарану не докладывали и не
собираются. А потому Генрих Птицелов без колебаний отдаст приказ "отрубить"
Юрку как ненужную ниточку. Таран вообще-то боялся смерти немного меньше,
чем среднестатистический гражданин России, но жить ему отнюдь не надоело.
Кроме того, Зыня хоть и не самый лучший человек в России, но и какой-то
особой, исключительной дерьмовитости Юрка в нем не заметил. Ну, лип к
Надьке два года назад, ну, получил отлуп, который очень кстати подкрепился
взбучкой, полученной от Тарана. Потом Надька вновь появляется на рынке уже
в качестве семейной дамы и начинает Зыне глазки строить, а потом приглашает
домой, благо муж в командировке и неизвестно, когда вернется. Конечно,
Корнев Павел
Круз Андрей
Андреев Николай
Лукин Евгений
Василенко Иван
Шилова Юлия