Чтение 38–й страницы книги ~Место покоя Моего~

- И он тебя послушается?

- Боюсь, что нет.

- А ты не бойся, - заорал Петр, пользуясь отсутствием всякого присутствия.
- Он тебя не послушается, факт! Он тебя прикажет распять на первом попавшемся
кресте, может быть, даже - вверх ногами, чтоб недолго мучиться. А сначала он
отдаст тебя стражникам, которые как раз проспятся, протрезвеют и с великого
бодуна так тебя уделают, что родная мама Элишева не узнает...

- Она умерла, - кротко напомнил Иоанн.

Что Петра еще более разозлило и понесло вразнос.

- Ты кретин, Йоханан! - орал он так, что огонек светильника качался, как
под ветром. Орал на греческом, потому что и арамейский, и древнееврейский
оказались бедноваты. - Ты блаженный и одновременно одержимый невесть каким
бесом. Должно быть, бесом идиотизма. Если ты действительно сошел с ума, тогда я
пошел, тогда я ничем тебе помочь не могу. Тогда тебя, наверно, даже не распнут,
а выкинут на помойку. А если ты придуриваешься, тогда сними, к дьяволу, свой
блок и пошли отсюда немедленно. У нас - Иешуа неизвестно куда понесло. У нас
дел впереди - невпроворот. А ты здесь сидишь и несешь чушь...

Замолчал, потому что выговорился. Устал. И еще пока не понял до конца, что
же именно он заставляет сделать Иоанна.

И тут же его услышал.

"Наконец-то... А я-то думал, что Кифа, Учитель, меня оставил. Предал".

- То есть? - не сразу врубился в ситуацию Петр. Но только произнес свое
дурацкое "то есть", как все понял и-вот уж оказия! - обиделся. Великий Мастер,
один из элитных пятнадцати в будущем мире, "могучий и ужасный" в этом, -
обиделся, как мальчишка, школьник, маменькин сынок. Выходит, все, что нес
сейчас Иоанн, - обыкновенная провокация. Всерьез?.. В шутку?.. Ради чего?.. И
время ли сейчас для провокаций?..

- Я тебя не провоцировал, - тоже вслух ответил Иоанн, - я хотел, чтобы
тебе стало страшно и стыдно. Страшно - что я потерял ум. Стыдно - что ты так
долго не шел.

- А ты был уверен, что я приду?

- Сначала - да. А потом стал сомневаться...

- А почему ты сам до сих пор не ушел отсюда? Тебе же это - раз плюнуть!

- Кифа, я не знаю, почему я вообще здесь. Я мог бы уйти и тогда, когда
меня брали стражники Антипы, Я мог бы уйти и раньше, когда их только услышал.
Но я подумал: а вдруг это нужно тебе? Ты же не шел ко мне не только сюда, ты и
на Ярден не шел. Я очень много дней не видел и не слышал тебя.

- Что мне нужно?

- Чтобы меня взяли...

Господи, впервые Петр обратился к тому, чьим именем жил все последнее
время. Господи всемогущий, за что Ты меня так?..

Иоанн легко добился своего: Петру сейчас было отчаянно страшно. И
невероятно стыдно. Не за то, что он долго не шел: пришел когда задумал, когда,
оказывается, и нужно было прийти. Но вот то, что он вообще не имел права сюда
приходить, не имел - и по-прежнему не имеет! - права вселять в Иоанна даже
надежду на спасение, - вот за это стыдно. За то, что не имеет... Впервые в
жизни Петру, Мастеру Службы Времени, было страшно и стыдно потому, что он -
Мастер, что Служба его - или, точнее, служба, с маленькой буквы, - по
определению считает тех, с кем приходится работать во времени, не за реальных
людей, а только за некий рабочий материал. А рабочий материал может быть
расходным, В Евангелии от Иоанна - другого Иоанна, Богослова, - первосвященник
Кайафа выразил, по сути, философию Службы Времени: "Лучше нам, чтобы один
человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб". Куда там Достоевскому с
его слезинкой ребенка!.. Нет, конечно, никто не ставит перед собой цель множить
людские потери в многочисленных и порой жестких проектах по исправлению сломов.
Более того, Мастера в бросках всегда стараются избежать любой смерти любого
человека из времени броска - если можно. Вот ключ: "если можно". А если
нельзя?.. Если нельзя, то... Что ж, тогда бывает... Нет, конечно, за каждую
случайную и неслучайную смерть Мастер несет персональную ответственность, пишет
кучу объяснительных записок, защищает свои действия на Большом Совете. И что с
того? Петр не помнил ни одного случая, когда бы Совет не согласился с Мастером.
Да и как его, Мастера, наказать? Выкинуть на улицу? А кто работать будет?
Мастеров-то всего пятнадцать, а народу в прошлом - тьма... И если кто-то из
этой тьмы погиб не случайно (ну виноват Мастер, ну бывает...), а именно
неслучайно, то есть по Истории он должен был погибнуть, - за что и кого винить?
Наоборот: поощрить и наградить. И поставить всем в пример. Иоанн должен
погибнуть путем усекновения главы? Должен. Так написано в Истории Тогда,
уважаемый Мастер Петр, вытрите сопли и займитесь делом.

- Вот что, - решительно сказал Петр, - вытри сопли и займись делом. Я
пришел. Я тебя увидел: живой ты и на первый взгляд довольно здоровый. Не хочешь
сам бежать отсюда - сиди в яме и жди меня. Я сейчас уйду, я тут, понимаешь ли,
на день рождения к тетрарху Антипе приглашен, неудобно человеку отказывать, а
вечером, когда все окончательно перепьются, я вернусь...

Сказал он так, и мысли у него были девственно чисты; ничего постороннего
Иоанн в них услышать не мог.

- Хорошо, - согласился Иоанн, - я еще подожду.

ДЕЙСТВИЕ - 2, ЭПИЗОД - 6

ИУДЕЯ, ИЕРУСАЛИМ, 24 год от Р.Х.. месяц Таммуз

(Продолжение)

В так называемые покои, выделенные ему во дворце, Петр вернулся без
приключений. Никого не встретил сам, и - надеялся! - никто, им не замеченный,
его не засек. Да если б и засек: почему бы это благородному римлянину не
прогуляться по прекрасному саду?..

Вообще-то лучше бы ему прогуляться не по саду, а до Нижнего города, до
"конспиративной квартиры", то есть до дома с тайм-капсулой в подполе,
переодеться в нечто более шикарное, золотишка на себя понавесить потяжелее. Но
- некогда. Время к трем пополудни подошло, вот-вот начнется третья молитва, а
после нее за Петром придет давешний толстячок и поведет на гульбище. Белая
лацерна - вполне официальная для оного гульбища одежда, особенно - для середины
жаркого дня, а массивный золотой рубчатый обруч с пятью подвесками,
перехватывающий правый бицепс Петра, - скромное, но достаточное для серьезного
мужа украшение.

Непривычно кроткий Иоанн, настойчиво торчащий в каменном колодце, - ведь
вполне вылезти можно, хоть пройтись туда-сюда, ноги размять! - не шел из
головы. Вернуться? Уйти вместе?.. Уж столько отступлений от канонических
текстов совершено! Одним больше - кто считает?.. Но одно дело вылечить Иуду,
который наделе оказался воином-зилотом, о его профессии-происхождении можно
впоследствии потихонечку забыть, а совсем другое - легализовать Крестителя,
который живым остаться никак не может. А зная преотлично его бурный и
неугомонный характер, Петр был уверен, что, пользуясь исторической
терминологией, "лечь на дно", то есть полностью отстраниться от действий, Иоанн
не захочет и не сможет. Для него - уж лучше умереть.

Да и надо бы посмотреть, как празднование дня рождения тетрарха пройдет.
Вдруг что-то опять не по канону будет, не тай; как у Марка и Матфея описано...

Петр попил вина, съел яблоко, с удовольствием помылся теплой розовой - с
плавающими поверх лепестками! - водичкой, попробовал благовония - из красного
стеклянного, явно римского происхождения, флакона, а тут и толстячок объявился.

Сообщил почтительно:

- Время, господин. Гости уже собираются. Тетрарх просит вас к себе.

- Я готов, - сказал Петр.

Площадь между северным и южным дворцами явно ожила с тех пор, как Петр
вернулся от Иоанна. Гости валом валили на праздник, толпились в колоннадах,
среди них сновали юркие слуги, разнося напитки и сладости. Этакий местный
аперитив. Преобладали либо чисто-белые, либо назойливо яркие цвета, много
золота на туниках - в виде шитья, много золота и драгоценных камней - на шеях,
на пальцах рук, на запястьях, на женских прическах, сделанных часто по римской
моде: локоны, косы, валики.

Толстяк провел Петра прямо во дворец, где тоже было людно, только публика
здесь была явно побогаче и познатнее.

Антипа сидел на том же кресле, что и при знакомстве с Петром, увидел его,
махнул рукой, приглашая подойти.

Петр склонился перед тетрархом малость пониже, чем утром, не жалко, пусть
двор оценит отношение Рима к правителю Галилеи.

Как двор - Петр не понял, но Антипа оценил.

- Слушайте все! - зычно провозгласил он, голос у него был вполне
командирский. - Сегодня в нашем гейхале почетный и приятный нам гость -
высокородный римский патриций Вителлий...

Он повысил Петра в ранге, тот не называл себя патрицием, и в
рекомендательном письме действительно патриция Максимилиана о том - ни слова.
Но логика проста: если уж патриций кого рекомендует, так только патриция, и
можно ли осудить именинника за легкое тщеславие? Впрочем, и Петру - невредно...

Гости приняли сообщение к сведению, великого волнения Петр не заметил,
чему втайне порадовался. При всех театрально-публичных составляющих своей
профессии, он светиться не любил. С кем надо будет - сам познакомится.

А Антипа не отставал.

Кто-то из слуг подал Петру большой кубок зеленого матового стекла, налил в
него вина.

- Выпьем, римлянин. - Антипа тянул к нему свой кубок. В историческом
образовании Петра обнаружился пробел: он не ведал, как в Иудее поздравляют с
днем рождения, какие произносят тосты. Однако решил, что стандартный набор
пожеланий еще никому никогда не вредил. И не удивит, кстати.

- Твое здоровье, - сказал .Петр. - Удачи тебе в управлении твоими землями,
умножения богатств, любви женщин, спокойствия в народе.

- Хорошо сказал! - оценил Антипа и залпом выпил кубок. Петр не отстал. Он
не боялся опьянения, легко умел уходить от него, а вот обвинение в неуважении к
хозяину - как так не допил за здоровье?! - было бы сейчас для него лишним.

Вино оказалось легким и прохладным, а на вкус - явно лучше тех вин, что
попадались ему в странствиях по стране. Тонкий, быстро уходящий - вино-то