Чтение 38–й страницы книги ~На полпути с обрыва~

синеву и прошептало:

-- Ко, держи себя в руках! От тебя сейчас все зависит.

С утра профессор ждал доказательств тому, что Вероника его дочь. На
этот раз требовался живой свидетель. Профессор болтался у телефона в
ожидании звонка Артура. Наконец в десять позвонил Артур дю Гросси. -- Доброе
утро, профессор, -- сказал он. -- Сегодня, как договаривались, после обеда.
-- А раньше нельзя? -- Быстрее корабли не летают. Профессор злобно кинул
трубку и удалился к себе в кабинет.

Ко маялась бездельем. Она попросила профессора показать какие-нибудь
драгоценные марки, но профессор был непреклонен: ни одной марки, стоящей
больше ста тысяч экю, дома не хранится. Конечно, если девочка захочет
позабавиться движущимися марками Кассиопеи, съедобными марками островов
Черной туманности, меняющими рисунки по желанию зрителя марками
Сперендопской Федерации или, наконец, совершенно белыми марками
таинственной, еще не открытой планеты Фракас -- ее воля. Все эти марки
хранятся дома и представляют интерес только для людей наивных и далеких от
классической филателии. Конечно, в другой ситуации Ко с удовольствием бы
поглядела на марки, которыми раньше не интересовалась, потому что в ней не
было коллекционерской жилки, но теперь ей не хотелось настаивать.

-- Тогда я посмотрю наш семейный альбом, -- сказала она. -- Я же совсем
не помню моей мамы.

-- Ах, -- отмахнулся профессор, -- твоя мама была человеком
непримечательным, я бы сказал, скучным. Она даже не могла родить мне
наследника.

-- Женились бы еще раз, -- предложила Ко без всякой симпатии к
профессору; тот принял слова всерьез и ответил:

-- Слишком велик риск. Если меня смогла так провести самая обыкновенная
женщина, которая вышла за меня, когда я лечил рыб и не думал о марках, то
теперь мне бы обязательно подсунули какую-нибудь охотницу за моим
состоянием. Подобную тебе.

Ко не стала спорить. Тогда профессор вздохнул, с неудовольствием
оторвался от своих альбомов и принес небольшой альбом, который, конечно же,
принадлежал матери Вероники. Там была она сама в форме выпускницы гимназии
-- серьезная черноволосая девушка с косой, венком лежавшей вокруг головы,
очень похожая на Веронику и немного на Ко. Потом Ко нашла свадебную
фотографию, на которой профессор был таким же, как сегодня, даже пробор не
изменился. А мама Вероники смущенно улыбалась, словно сбылась ее мечта... --
Как звали мою маму?

-- У нее было нелепое имя -- Клара, -- сообщил профессор.

А вот и появилась Вероника. Клара держит ее на руках -- они улыбаются
одинаково. А вот Вероника лежит на животике, задрав пока еще почти лысую
головку...

От князя позвонил толстый обер-камергер. Он сообщил, что нужный
свидетель прибыл на Марс и готов к встрече.

-- Так быстро этого быть не может, -- подумал вслух профессор. --
Значит, этот свидетель у них был заготовлен заранее. Как же они рассчитывают
добиться моего доверия, если обманывают меня на каждом шагу?

-- Я думаю, что они уже знают ваш характер, -- ответила Ко. -- Знают,
какой вы недоверчивый. Они и пригласили свидетеля заранее.

"Зачем я их защищаю? Может, потому что профессор мне не нравится? Они
все хороши -- каждый тянет одеяло в свою сторону, так что ткань трещит. И
папочка-профессор с его марками, и князь с сахарными девочками, и красавец
Артур, которому не нужна Ко... Но кого они привезли в качестве свидетеля?"

-- Где мы встретимся? -- Профессор задумчиво смотрел на экран. Там
торчала завитая голова камергера, человека пожилого и грузного, -- князь
избрал солидного посредника.

-- Я согласен разговаривать со свидетелем в главном зале почтамта, --
сообщил профессор. -- Сегодня как раз проводится гашение первого дня серии,
посвященной открытию Марсианского зоопарка. В два я получу свои конверты, а
после этого мы сможем поговорить. -- Прямо в зале? -- удивился камергер. --
А чем это место хуже другого? -- Но вас там, наверное, все знают. -- Тем
более вы не сможете совершить по отношению ко мне никакой подлости.

-- Мы и не собирались, ваше сиятельство, -- буркнул камергер с видом
человека, который не намерен от подлостей отказываться.

Профессор дю Куврие собирал в большой старый портфель кляссеры и
тетрадки с наклеенными марками, поучая Ко, словно надеялся сделать из нее
филателиста.

-- Тебя может удивить, -- говорил он, -- что, собираясь на столь важную
встречу, я беру с собой портфель, наполненный посредственными дублями.

По крайней мере, он признает, что собирается на важную встречу.

-- Для настоящего коллекционера не бывает пустяков. Честно скажу тебе,
что получил куда большее удовольствие, потому что выменял случайно эту
непритязательную марочку на пустяковую картинку лунной флаерной почты,
нежели купив за нормальную цену квард-блок беззубцового полярфрахта. Ты меня
не понимаешь, и не надо тебе этого понимать. Главное -- я всегда должен быть
настороже! Я должен быть готов в любой момент вытащить из этого боевого,
заслуженного портфеля нужный кому-то клочок бумаги или пластика и получить
за это вдвое больше. Именно поэтому я стал знаменитым и великим
коллекционером. Захватывая столицу государства, не забывай о тысяче
окружающих деревень и поселков.

Ко смирилась с особенностями характера профессора -- труднее будет
Веронике. Но ведь никто не заставит ее переехать к отцу и коротать свой век
в марсианском захолустье. Может быть, в ее сердце проснутся дочерние
чувства, которые заставят не замечать некоторые черты его характера?

Быстро, без суеты, как хирург, собирающий саквояж на выезд к месту
катастрофы, профессор наполнил портфель кляссерами и каталогами и, уже
направившись к выходу, вдруг заявил:

-- По крайней мере, если ты окажешься поддельной и тебя придется
вернуть на расправу князю Вольфгангу, то я смогу остаться на почтамте и не
зря потеряю время.

Ко вздрогнула. Оказывается, лицемерный профессор знал или догадывался,
на какую судьбу он обрек Кларенс, разоблачив ее и отказавшись признать
дочерью. Конечно, Ко не знала Кларенс и видела ее уже только в образе чучела
в музее таксидермии, но Ко была уверена, что Кларенс была жертвой не только
князя, но и профессора. Обоим плевать на Кларенс, Ко или Веронику. Но
Вероника-то в безопасности! Как это несправедливо: Вероника оказалась дочкой
профессора, а расплачиваться за обман придется Ко. Так сильные мира сего
удовлетворяют свои страсти за счет простого народа. Ведь генералы сидят в
надежных укрытиях, тогда как солдаты ждут под дождем, в грязи, своей
бесславной гибели.

По пути к почтамту, видно, в ожидании успешных коллекционных сделок,
профессор подобрел и даже сказал:

-- Не исключено, что у тебя и на самом деле найдется свидетель. С моей
точки зрения, достойный. Не исключено. Тогда ты станешь моей дочерью. И
первой помощницей. Давно пора разобрать шкафы в подвалах -- там скопились
тысячи альбомов. Я ведь скупал коллекции и вынимал из них одну-две марки.
Кое-что продавал, чтобы окупить приобретение. А остальное оставалось в
подвалах. Может пригодиться...

Ко поежилась. Менее всего ее устраивала судьба разборщицы пыльных
завалов. Может, уже сейчас признаться, что она знакома с его настоящей
дочкой? Это, конечно, приятно, но где гарантия, что Милодар успеет спасти Ко
от гнева Вольфганга? Нет такой гарантии.

Когда они доехали до скромного, углубленного в марсианскую красную
глину здания почтамта и оставили машину на стоянке, профессор доверил Ко
тащить за ним неподъемный портфель.

У входа в почтамт толпились в основном пожилые и просто старые марсиане
с кляссерами, ожидая, когда начнется спецгашение. Многие приветствовали
профессора. Но Ко показалось, что, как правило, теплоты в приветствиях не
было.

Внутри почтамт представлял собой высокий сводчатый зал, вокруг которого
располагались окошки. К некоторым стояли небольшие очереди.

-- У нас есть пятнадцать минут до начала гашения, -- сказал профессор.
-- Где твой свидетель? -- Я знаю не больше вас, папа, -- ответила Ко. И в
этот момент из-за колонны походкой римского сенатора вышел господин Артур дю
Гросси, муж Коры и потому инкогнито зять профессора дю Куврие.

-- А, вы уже здесь! -- произнес профессор с разочарованием, и Ко поняла
почему: взгляд его остановился на кучке скромно одетых пожилых людей,
которые сгрудились вокруг скамейки, где вальяжный старик с двумя длинными
серебряными косами разложил альбом с марками.

-- Свидетель ждет! -- торжественно объявил Артур и тут же обернулся к
Ко, словно только что заметил ее. Незаметно от профессора подмигнув, он
спросил официально: -- Как вы спали, Вероника?

-- Без вас мне всегда одиноко спать, -- нагло ответила Ко, Артур
зашелся в кашле и покраснел, а профессор поморщился.

-- Не терплю глупых шуток! -- заявил он. Ко чуть было не сказала, что
это не шутка, но Артур резко потянул профессора к толстой колонне, уходящей
под потолок зала. Ко пришлось торопиться за ними, волоча портфель, который
кирпичной ношей рвался к полу.

Так что из-за портфеля Ко чуть опоздала и подняла глаза в тот момент,
когда профессор уже кланялся госпоже Аалтонен, директрисе Детского острова,
столпу педагогики и верному помощнику комиссара Милодара. Так что первым
чувством Ко было облегчение от того, что свидетель -- это свой человек, и
лишь встретившись взглядом с госпожой Аалтонен и увидев в этих глазах
откровенную панику, Ко встревожилась: а все ли проходит так гладко, как
обещал комиссар?

-- Здравствуйте, -- сказала Ко робким голосом, как положено
приветствовать директрису детского дома. -- Ах, -- произнесла директорша.
--Это вы тут... -- Что такое? -- вдруг спросил профессор. -- В чем дело? Я