Чтение 38–й страницы книги ~Смерть этажом ниже~

- Василий Григорьевич, есть телефонограмма, - сказала она.

Силантьев развернул листок, пробежал глазами.

- Так, - сказал он. - Будем готовиться.

- Что? - спросил Гронский. - Кто едет?

- Область, - сказал Силантьев. - Через сорок минут самолет
будет здесь.

- У нас ничего не готово, - сказал Гронский.

- Где принимать будем? - спросил Силантьев у женщины в
дубленке.

- В горкоме нельзя, - сказала она. - Там не готово.

- Знаю. С аэродрома везем сюда. Тебе, Мелконян, главная
скрипка. - Это относилось к генералу. - Чтобы БТР спереди, танк
сзади - психологическая атака по высшему разряду. Я буду
встречать. Силина ко мне в машину. Ты, Гронский, тоже поедешь со
мной, у тебя нервы расшатались. Николаев поедет во второй с
Немченко. Слышал?

- Слышал, - сказал Николаев.

- Главная наша задача, чтобы они не очень глядели по
сторонам. И если на пути следования будет хоть одно неживое тело,
- Силантьев сжал руку в кулак, - убью.

Неизвестно, к кому это относилось, но ответил генерал.

- По Пушкинской и Советской мы все очистили, - сказал он. -
Но на шоссе гарантии нет.

- Да там и не было никого, - сказал Николаев. - Главное,
чтобы автостанцию проехать.

- Мелконян, пошли человека надежного, чтобы весь маршрут
проверил. Немедленно. Весь. Если что - в кювет, в кусты - ты
понял?

- Я пошлю, - сказал Мелконян, не глядя на Силантьева.

- Хорошо. Кто готовил цифры? - спросил Силантьев.

- У меня есть, - сказала женщина в дубленке. Она протянула
Силантьеву смятый листок. Здесь оценочное число жертв, зажиганий
и так далее.

Силантьев смотрел на листок. Все ждали.

- До ста человек жертв? - спросил он женщину. - Да ты с ума
сошла! Они же перепугаются. Это в Москву надо сразу рапортовать.

- Мы писали приблизительно, - сказала женщина.

- Они тоже не лыком шиты. Если доложу, что сто смертельных
случаев, они полезут смотреть. Сделаем так: жертвы есть,
подсчитываются... Ладно, сделаю. Иванов!

Иванов - расплывшийся человек в потертом костюме, с золотым
перстнем на безымянном пальце - отделился от стены.

- Рви в резиденцию. Чтобы обед был готов через два часа.
Возьмешь "рафик" и трех милиционеров. Проверь, чтобы вокруг было
спокойно. А вы работайте, товарищи, - обратился он к солдатам. -
Чтобы через час, когда мы вернемся, все сверкало и работало -
пусть товарищи из области видят, как у нас все поставлено.

- А если они меня спросят, сколько жертв? - спросила женщина.

- Санитарный врач доложит. Доложишь?

Шубин видел его раньше, тот был в кабинете Силантьева, когда
он случайно подслушал их разговор.

- Я предпочту воздержаться от оценки, - сказал врач.

- Надеюсь, все запомнили эти мудрые слова?

По толпе, окружавшей Силантьева, прошел согласный гул.

- А ты, Шубин? - Шубин так и не понял, когда Силантьев
разглядел и узнал его. Но разглядел раньше, не сейчас, потому
что, произнеся последние слова он смотрел уже на дверь.

Шубину надо было молчать. Не только из-за опасения за себя -
из интересов дела. От того, скажет или он сейчас что нибудь или
не, ничего в поведении Силантьева не изменится. А Шубин сможет
тихо выбраться из города. Хотя, может быть, он недооценивал
Силантьева, и тот уже решил не выпускать его из города.

Шубин сказал:

- Все первые этажи - мертвые.

- Что? Я не понял.

- Сейчас люди начнут открывать первые этажи, а там все
мертвые.

- Шубин, не пугай людей, - сказал мирно Силантьев. Он взял
Шубина по руку и повлек к двери. - Ты же не знаешь, а я знаю -
эта дрянь через стекла не проникает. А ночь морозная, форточки
были закрыты. Да и среди наших товарищей есть немало таких, кто
живет на первых этажах. Есть такие, товарищи?

В зале была полная тишина, будто боялись пропустить каждое
слово, сказанное Силантьевым.

Никто не ответил. Силантьев резко повернулся к толпе,
которая медленно текла за ним.

- Надеюсь, среди вас есть люди, проживающие на нижних этажах?

И снова никто не признался.

Санитарный врач сказал:

- Мы не проверяли еще, Василий Григорьевич. У нас были
первоочередные дела.

- Мне кажется, - сказал Шубин, - что вы здесь занимаетесь
чепухой.

- Что? - Силантьев даже остановился.

- Вы думаете, как это все притушить, закрыть, спрятать... вы
даже об обеде уже подумали. - И, говоря, Шубин как бы освобождал
себя. Страх, который сковывал его, потому что он был маленьким
человеком в этой отлаженной, хоть и давшей сбой машине и ничего
не мог в ней изменить, пропал, как пропадает волнение у
неопытного оратора после первых удачных фраз с трибуны. - Кого вы
обманете? Областное начальство? А потом? Когда станут понятны
размеры катастрофы?

- Неуместное слово, - сказал брезгливо санитарный врач.

- Вы же правите сейчас мертвым городом! - кричал Шубин. -
Городом, дома которого наполнены мертвецами, вы это понимаете? Вы
хотите навести марафет на одной улице? Для чего, чтобы завтра
снова травить этот город? Чтобы завтра отравить всю страну? Весь
мир?

- Нервы, нервы, - говорил Николайчик, оттаскивая Шубина в
сторону.

- Погоди, пускай выговорится, - сказал Силантьев.

- Я выговорюсь не здесь, - сказал Шубин. - Я выговорюсь в
Москве.

И в этот момент он уловил перемену в гуле, наполнявшем зал.

До этой секунды гул был сочувственным, потому что почти все,
кто стоял там, были потрясены бедой, какими бы куцыми ни были
обломки их моральных устое. И Шубин пользовался их молчаливым
сочувствием. Но в тот момент, когда он произнес слово "Москва", -
он стал чужим.

- Ну что ж, - сказал Силантьев. - В Москве ты выговоришься.
Но посмотрим, кому из нас поверят.

- Поверят, - сказал Шубин. - Поверят.

- А я бы хорошо подумал, прежде чем делать выводы, - сказал
Силантьев, все еще владея собой. - Что ты видел здесь? Где ты
прятался, когда мы все, в одном порыве, ликвидировали последствия
аварии?

- Я был там же, где ваш товарищ Гронский, - сказал Шубин.

- Все ясно, - сказал Силантьев и даже улыбнулся. - С крыши
наблюдали, как туристы. Хорошо еще, что мы успели вертолет
организовать. Это там Спиридонов погиб?

Но вопрос был обращен не к Шубину, а к Гронскому.

Гронский вдруг подтянулся, словно вспомнил роль, которую
должен был донести до публики.

- Обстоятельства гибели товарища Спиридонова загадочны, -
сказал он. - Пока я организовывал спасение женщин, товарищ Шубин
с группой мужчин должен был вынести раненого спиридонова на
крышу. Шубин появился на крыше. Шубин появился на крыше один. Со
своей любовницей.

- А, он и любовницей обзавелся! Ничего себе, моральный
уровень.

Силантьев поглядел на часы.

- Разберитесь, - сказал он. - Слава богу, мы здесь не на
пожаре. Таких вещей я никому не спускаю, Шубин. Ты мог вести себя
трусливо, мог бежать в Москву и строчить доносы... Но смерть
моего старого друга Спиридонова я тебе лично никогда не прощу.

- Все это ложь, - сказал Шубин. - И вы знаете, что это ложь.

- Я знаю, что мне докладывают, - сказал Силантьев.

Он пошел к выходу из комнаты, на пороге наткнулся на забытую
там куклу - наподдал ее начищенным ботинком.

- Все это полная чепуха! - Шубин пошел за Силантьевым, не в
силах совладать с желанием оправдаться, об(r)яснить.

Шубина никто не задерживал. Когда он проходил мимо генерала,
тот сказал:

- Я бы на вашем месте здесь не оставался.

И прежде чем Шубин смог ответить, он быстро отошел от него и
приблизился к офицерам, что стояли у двери в видеосалон.

Шубин шел вслед за Силантьевым в редеющей толпе "штабистов",
и с каждым шагом желание поговорить, убедить Силантьева
испарялось. Силантьев не будет его слушать. Но что делать? Может,
взобраться на товарный поезд - они проходят тут. И на платформе