к своей участи. - Разве это полет? На Третий контрольный.
Что ж, можно и на Третий. Хотя база "Ураган" сейчас, по идее, ближе к театру
военных действий. Филипп замолчал. Болели глаза от мелькания воды. Тонированное
стекло обзорного экрана с обидным правдоподобием отражало чересчур скуластое
лицо с коротким носом, низкий лоб с крупной потной морщиной и широкий череп с
журавлиным клином спутанных жестких волос, теснимым с флангов двумя залысинами.
Плюс отросшая щетина, хронически воспаленные глаза, нарождающийся чирей на
шее... Н-да-а... Не красавец.
И наплевать. Своей женщины нет и вряд ли скоро будет, а Джильде все равно...
"Тьфу, - подумал он, сердясь на себя. - Кобель. Нашел время думать о девках!"
Старик сдался, отпустил на волю всего в сорока милях к северу от Гольфстрима.
Воздуха, правда, не дал, и Филипп, понимая, не стал настаивать. Вверх, скорее
вверх - но наверху двое суток бушевал тайфун, обычный в это время года, и не
позволил подняться к поверхности, заставил дышать кислым смрадом, уже не
поддающимся никаким регенераторам, по-рыбьи разевать рот, цепенеть в
полуобмороке углекислотного отравления...
Но удалось переждать и всплыть. И удалось ожить, впустив в капсулу скверный
воздух Капли. Это главное. А потом - позвать на помощь и ждать.
Ждать пришлось совсем недолго - эфир словно взорвало запросами с Третьего
контрольного. А потом: "Держитесь... Высылаем... Обеспечим..." Неужели потери в
опытных глубинниках столь велики?
Сам не зная зачем, он задраил люк снаружи, прежде чем бросить сочащийся по швам
"Нырок". Из воды торчала только рубка - и еще будет торчать день-два, медленно
погружаясь по мере набора воды, пока не уйдет в океан навсегда. На глубине
километров в двадцать, не больше, капсулу раздавит - со стороны это похоже на
небольшой взрыв, - и уже значительно глубже, вблизи границы Вихревого пояса, а
то и в нем самом, раздавит реактор, хаос течений разнесет топливо по всей Капле,
отчего изотопный состав морских солей изменится на исчезающе малую величину.
"Наплевать.
Идет война. Скорее всего достаточно быть как все и не слишком молоть языком, и
после победы забудется предвоенная дурь и подлость - попытка бросить наживку
северянам, неудавшееся убийство Лейфа, глупые подозрения покойного Андерса...
А если это и не так - все равно. Поступай как должно, и будь что будет. Права
остаться вне драки у меня нет.
Я их прощаю. Потому что иначе не прощу себе. Граф Монте-Кристо..."
Филипп закрыл глаза.
"Сколько мучений - и как просто оказалось принять решение! Идет война. Авиация,
поднятая с субмарин-маток, наносит удар за ударом. Южнее пятидесятой параллели
противоположного полушария все, что не сумело вовремя погрузиться, от капсул и
ничтожных "плавучих блюдец" до плотов-баз, на которых могла бы свободно
порезвиться танковая рота, уже перестало существовать. Но враг еще кусается.
Тяжелая ракета с узкими, как плавники тунца, крыльями рыщет над океаном, то
прижимаясь к самой зыби, то свечкой уходя в высоту в попытках не попасть под
антиракету или лазерный импульс. В какой-то момент ее корпус лопается, словно
скорлупа перезревшего ореха, и в океан рушится длинная глянцевая торпеда -
возможно, без ядерной силовой установки, с ничтожным запасом хода, но не менее
чем мегатонной головкой. На направлении главных ударов подлодки идут так густо,
что она может уничтожить сразу две, а то и три цели.
Нет войны без потерь. Но так или иначе северяне получат свое, давно ими
заслуженное.
А чужак с А-233?
Почему в этом мире нет простых ответов?
Пилоту достаточно ЗАХОТЕТЬ, чтобы боеприпас ушел с подвески. Слишком многое мы
можем сделать, стоит нам лишь захотеть. И я этого хотел. Много раз. Пока,
наконец, однажды не захотел такого, чего конструкция флайдарта не смогла
выдержать - и бесконечно долгое кувырканье, мелькнувшие за фонарем кабины
отломленные плоскости, выявленный медкомиссией синдром Клоцци и позорная
отставка по непригодности... А потом, уже на Прокне, я, храбрясь, просил
выпустить меня в полет таким, как я есть, без накачки медицинскими снадобьями -
и Поздняков, похлопав меня по плечу, сказал значительно: "Нельзя, Искандер,
нельзя этого", - и я не решился оспорить...
Хотеть и решиться - это разное".
Филипп вздрогнул так, что пилот с опаской покосился на него, и тогда он легонько
усмехнулся и кивнул, показывая: ничего страшного, это только сон. Со всяким
бывает. Глупый сон, и ничего больше.
* * *
Субэкваториальные контрольные посты - в некотором роде плавучие аналоги
сухопутных погранзастав - схожи друг с другом, и лишь опытный глаз может издали
различить их по малозаметным особенностям конструкции. Плот как плот, круглый,
как тарелка, и очень большой. Но Третий, точно. Сразу узнал. Вон полощется флаг
на длиннющей мачте, гнет ее в дугу, вон борт изъязвлен следами желтого прилива
двухгодичной давности - это еще без меня было, а вон кое-как восстановленная
надстройка, о которую полгода назад при заходе на посадку разбился вдребезги
учебный флайдарт - это уже при мне, сам видел.
Пилот не приводнил "попрыгунчика" у причала - посадил прямо на флайдром, на
резервную полосу, словно я не штрафник, вчерашний полупокойник, а невесть какая
шишка с начальственным мурлом. Не успели мы с пилотом нацепить фильтры и
откинуть фонарь, вижу: бегут к нам. Даже интересно стало. Впереди всех поспешает
некий долговязый штатский, аж взопрел на бегу, и рожа его кажется мне смутно
знакомой. Где-то я его видел, уж не на Поплавке ли?
И как приблизился он, так я и вспомнил: Челлен... нет, Шелленграм из отдела
Перспективного Планирования. Тот самый, что пялился на меня, как на диковину
какую, на уступе флайдрома, когда меня вывез с Пятнадцатого поста покойный
Глист...
А теперь, как видно, прилетел по мою душу. Вот и переполох в эфире, вот и
необычайная скорость моего спасения прояснилась - лучше не надо. Размечтался о
нормальной службе, дурак!
Ох, чую, зря я не остался у старика на Сонной субмарине! Беседовали бы сейчас,
пили самогон, а ржавые торпеды оберегали бы наш покой почище собачьей своры...
Жду. Жарко, тени нет. Бежать? С плота не убежишь, да и некуда. Ладно, не будем
трепыхаться раньше времени, не доставлю я им этого удовольствия. Кто вообще
такой этот Шелленграм? Ведущий эксперт отдела Перспективного Планирования...
шишка выше среднего размера, ну и что? При чем здесь перспективное планирование?
Какое я к нему имею отношение? Если только весь этот отдел сверху донизу не
рядовое подразделение контрразведки, что очень может быть.
Гляжу: перешел на трусцу господин ведущий эксперт, потом и вовсе на шаг.
Обогнали его и, понятно, подлетают прямо ко мне два рыла из корабельной полиции.
Их и в форму одевать не надо - по мордам сразу видно, кто они есть. Пилот на
всякий случай, будто невзначай, отошел за "попрыгунчик", да только не пилот их
интересовал. Я опомниться не успел, как мои локти оказались выше затылка, глаза
уперлись едва ли не в посадочную полосу, а афедрон смотрит кверху, дразнит
какой-то флайдарт, делающий посадочный круг.
И слышу:
- Отставить. Отпустите его.
Негромко так, но веско. Видно, привык командовать господин эксперт. Повиновались
рыла.
- Следуйте за мной.
Следую. Не к борту, а наоборот, что уже хорошо: значит, расстреляют меня не
прямо сейчас. Мимо ремонтных стапелей, мимо садков, кишащих крилем, мимо
памятной надстройки, мимо мачты с хлопающим флагом... Впереди господин эксперт,
за ним я, по обе стороны от меня - рыла, а сзади подоспел и семенит кругленький
майор корабельной полиции, еле дышит и даже не покрикивает, над черной фуражкой
столб горячего воздуха, из-под козырька ручьи текут. А вот господин ведущий
эксперт вроде бы и не вспотел, и с дыхалкой все в порядке, словно и не бегал.
Мимо реакторного колодца, мимо гауптвахты, мимо ракетных шахт...
Не поверил я глазам, когда мы дошли до верхнего жилого отсека, где обитает
только высшее начальство поста и такие гости, как этот Шелленграм, и здесь
встали на якорь. А уж потом не поверил ушам:
- Оставьте нас вдвоем. Можете быть свободны.
Вот этого полицейские ожидали еще меньше, чем я. Только рыла растерялись молча,
а майор попытался возражать, но господин эксперт сунул ему под нос какую-то
бумагу - он и завял. Я даже пожалел, что я не эксперт.
- Следуйте за мной. - Это он мне.
Каюта на плоту - не кубрик на субмарине. А таких роскошных апартаментов я и на
Поплавке не видел. Спальня Джильды в сравнении - вонючий чулан. Хорошо устроился
ведущий эксперт, местное начальство расстаралось на всякий случай.
- Зайдите в санблок, лейтенант. Приведите себя в порядок.
И я молча иду, моюсь и бреюсь. Вытираюсь крахмальным полотенцем! Щедро мажу
кремом воспаленную кожу! Сибаритство и разврат. Что бы все это значило?
- Свою одежду можете кинуть в мусоропровод. Новую найдете в шкафу.
"Одежду"! Шпак. Форму! Комбинезон пилота ВМФ с нашивками и знаками различия!
Впрочем, в шкафу действительно висит то, что надо...
Выходит, не разжалован пока. Мало того: судя по действиям господина эксперта,
похоже, приобщен к классу важных птиц.
Что-то мне это не нравится.
Глаза у господина эксперта желтые, как у леопарда, поначалу даже жутковато.
Уставились на меня.
- Поторопитесь. Через десять минут мы летим на Поплавок.
Этого я и боялся. Значит, ничего не кончилось...
- Почему на Поплавок?
- Потому что не на грузило. - Господин эксперт изволил фыркнуть.
Не смешно, и вдобавок до меня не сразу доходит, что он о рыбалке. У шпаков и
шуточки шпаковые.
- Мне нечего делать на Поплавке, - говорю твердо. - Идет война. Я глубинник.
Сказал - и застучало в висках. Смотрю на него, долговязого, снизу вверх. А этот
Шелленграм даже не счел нужным изменить тон:
- Вы штрафник и полетите со мной. Вам понятно?
Ничего мне не понятно. Кому я опять до зарезу понадобился - контрразведке? Или
есть другая сила, о которой я не имею никакого понятия? Ничего не знаю, кроме
того, что лейтенант
Березин Федор
Посняков Андрей
Ильин Андрей
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Глуховский Дмитрий