Чтение 38–й страницы книги ~Шрам~

Эгерт завороженно следил, как вслед за этим на свет появляются сдобная
булка с маком, желтое сливочное масло и горшочек со сметаной.

- А теперь, - все так же безжалостно продолжала Тория, - сейчас, сию
секунду... Вы способны это чувствовать?

- Нет, - отозвался Эгерт глухо. - Если бы... это... случалось
постоянно, я бы сошел с ума, так и не дождавшись встречи со Скитальцем...

- Только сумасшедший может желать встретиться со Скитальцем, -
отрезала Тория и снова пожалела о сказанном, потому что Солль вдруг
побледнел:

- Почему?

Тория сама не рада была такому повороту разговора, и поэтому свежий
сыр, завернутый в тряпицу, был брошен на стол с некоторым раздражением:

- Почему... Вы хоть что-нибудь о нем знаете?

Эгерт медленно провел рукой по шраму:

- Вот... Этого знания достаточно?

Тория осеклась, не находя, что ответить. Эгерт смотрел на нее,
впервые смотрел, не отводя глаз - печально и чуть виновато, и этот взгляд
смутил ее. Чтобы скрыть замешательство, она бездумно откусила кусок
сдобной булки.

Солль - или ей показалось? - проглотил слюну и отвернулся. Тогда,
обрадованная, что может загладить собственную неловкость, она
поинтересовалась, обирая с губ белые крошки:

- Вы есть хотите, что ли?

Раньше ей почему-то в голову не могло прийти, что, обитая во флигеле,
он ест один раз в сутки - когда добрая женщина, нанявшаяся носить обеды,
доставляет ему свою стряпню. Несколько смущенная этим открытием, она,
поколебавшись, протянула ему кусок булки с маком:

- Возьмите... Ешьте.

Он покачал головой. Спросил, глядя в сторону:

- А вы... что вы знаете о Скитальце?

- Возьмите булку, - сказала она непреклонно.

Он несколько секунд смотрел на пышный, роняющий сдобные крошки кусок;
потом решился протянуть руку - и на миг коснулся пальцев Тории.

Оба испытали мгновенную неловкость. Тория с нарочитой деловитостью
принялась разбирать покупки, а Эгерт, не сразу опомнившись, вонзил в булку
белые зубы.

Тория смотрела, как он ест; в секунду уничтожив и мякоть, и усыпанную
маком корочку, он благодарно кивнул:

- Спасибо... Вы... очень любезны.

Она насмешливо оттопырила губу - надо же, какой вежливый молодой
человек. Солль снова взглянул ей прямо в глаза:

- Так вы... Разве вы совсем ничего не знаете о Скитальце?

Вытащив из ящика длинный кухонный нож, она сосредоточенно попробовала
пальцем, не затупилось ли лезвие. Поинтересовалась небрежно:

- Разве вы не говорили об этом с моим отцом? Если кому-нибудь в мире
что-нибудь известно об этом вашем знакомом... Так это отцу, верно?

Эгерт грустно пожал плечами:

- Да... Только ведь я очень мало понимаю из того, что говорит
господин декан.

Тория удивилась его откровенности. Несколько раз провела по лезвию
ножа старым истертым точилом; сказала, уязвленная собственным благодушием:

- Неудивительно... Вы, вероятно, потратили слишком много времени на
уроки фехтования? Вы прочитали хоть одну книжку, кроме букваря?

Она ждала, что он снова побледнеет, или опустит глаза, или убежит -
но он только устало кивнул, соглашаясь:

- Все правда... Но что же делать. К тому же... ни одна книга не
скажет мне теперь, как встретить Скитальца и как говорить с ним... Чтобы
он понял.

Тория задумалась. Сказала, небрежно играя ножом:

- А вы вправду уверены, что вам так необходима эта встреча? Вы
убеждены, что без шрама вы станете лучше?

Только теперь Солль опустил голову, и вместо лица его она увидела
ворох спутанных светлых волос. Ответа долго не было; наконец он сказал в
пол:

- Поверьте... Что мне очень... надо. Ничего не поделаешь... Но тут уж
либо освободиться, либо умереть, понимаете?

Наступила тишина и тянулась так долго, что свежий пучок петрушки,
угодивший в пятно яркого солнца на столе, понемногу начал увядать. Тория
переводила взгляд с опущенного лица Солля на солнечный день за окном, и
ясно было, как этот день, что стоящий перед ней человек не кривит душой,
не преувеличивает и не позерствует - он действительно предпочтет смерть,
если заклятие шрама не будет снято.

- Скиталец, - начала она негромко, - является на День
Премноголикования... Никто не знает его путей и его дорог, говорят, он
способен за день покрывать немыслимые расстояния... Но на День
Премноголикования он является сюда, и вот почему... Пятьдесят лет назад в
этот самый день на площади... из этого окна не видно, но там, на площади,
перед зданием суда, назначена была казнь. Как бы часть увеселений - казнь,
приуроченная к карнавалу... Приговорили какого-то пришлого человека -
бродягу, за незаконное присвоение магического звания...

- Как? - невольно переспросил Эгерт.

- Он будто бы выдавал себя за мага, магом не будучи... Это дело
давнее и темное. Его приговорили к усекновению головы; народу собралось -
видимо-невидимо... Фейерверк, карнавал, приговоренный на плахе... Топор
был занесен - а казнимый возьми да исчезни на глазах у всех, будто не
бывало... Никто не знает толком, как это случилось - возможно, он был-таки
магом... Не привидение же Лаш его спасло, как кое-кто говорит...

Эгерт вздрогнул, но Тория не заметила этого:

- С тех пор в День Премноголикования назначается казнь - но одного из
приговоренных, по жребию, милуют. Они тянут жребий на эшафоте, и одного
отпускают, а прочих... Как обычно. Потом - карнавал и народное гулянье,
Эгерт, все ликуют...

Она спохватилась, что, увлекшись, ни с того ни с сего назвала его по
имени. Нахмурилась:

- Что поделаешь, нравы... Вам, вероятно, интересно было бы взглянуть
на казнь?

Солль отвернулся. Сказал с едва слышным укором:

- Вряд ли... Особенно если вообразить... Что со мной опять
случится... Вернется эта... способность чувствовать... То я думаю, вряд
ли.

Тория потупилась, несколько пристыженная. Пробормотала сквозь зубы:

- Не знаю, зачем я все это рассказываю... Отец считает, что
Скиталец... Имеет отношение к тому человеку, который так внезапно исчез
из-под самого топора. Что и перед этим, и после... того человека ждали
большие испытания, и он изменился... Все это, конечно, слишком туманно,
но, по-моему, отец думает, что он-то Скиталец и есть.

Снова последовала длинная пауза. Тория задумчиво царапала стол
кончиком ножа.

- И каждый год, - медленно продолжил Эгерт, - он приходит... В этот
самый день?

Тория пожала плечами:

- Никто не знает, что интересно Скитальцу, Солль, - она окинула
собеседника взглядом и вдруг добавила в необъяснимом кураже:

- Но думаю, что вы как раз мало его интересуете.

Привычным жестом Эгерт коснулся шрама:

- Что ж... Значит, мне придется заинтересовать его.

Вечером того же дня Солля навестил декан Луаян.

В маленькой комнате стояли сумерки; Эгерт сидел у окна, и рядом на
подоконнике лежала раскрытая книга о заклятиях - но Солль не читал.
Уставившись во двор неподвижными, широко раскрытыми глазами, он видел то
площадь, где посреди человеческого моря островом возвышается эшафот, то
внимательные глаза Тории, нож, рассекающий стебелек петрушки, и топор,
рассекающий чью-то шею... Ему вспоминался туманный деканов рассказ о маге,
лишенном за что-то магического дара; потом мысли его переметнулись к
ордену Лаш - представилось священное привидение, похожее, как два капли
воды, на собственное скульптурное изображение; кутаясь в плащ, оно
нисходило на эшафот и спасало обреченного с плахи...

В этот момент в дверь стукнули. Солль вздрогнул и, оробев, хотел было
уверить себя, что на самом деле стука не было - но скрипнули ржавые петли,
и на пороге встал декан.

В сгущающейся темноте Солль не смог бы различить узор линий на
собственной ладони - но лицо декана, стоящего в нескольких шагах,
почему-то виделось совершенно отчетливо, и лицо это по обыкновению являло
собой воплощенную бесстрастность.

Эгерт вскочил, будто бы вместо колченогого стула под ним открылось
вдруг жерло вулкана. Появление господина Луаяна здесь, в убогой
комнатушке, которую Солль привык считать своим домом, казалось делом столь
же немыслимым, как визит небесной луны в гнездышко трясогузки.

Декан взглянул на Солля вопросительно - будто бы это Эгерт явился к
нему и собирается о чем-то поведать. Солль молчал, в одночасье лишившись
дара речи.

- Прошу прощения, - сказал декан чуть насмешливо, и Солль подумал
мельком, что Тория поразительно похожа не отца, не столько внешностью,
сколько повадками, - прошу прощения, что вторгся к вам, Солль... В нашу
последнюю встречу вы говорили, что готовы покинуть университет, и
мотивировали это в том числе своей, гм, бесполезностью... то есть
невежеством. Вы сказали это серьезно или для красного словца?

Темный сводчатый потолок опустился и придавил Эгертовы плечи. Его