каторжник. А то представляется, что я - вообще не я, а персонаж из фильма
ужасов. Видел я недавно один... - Левашов передернул плечами.
опрометчивых поступков. Ладно, бог даст, прорвемся. Плохо, что мы не знаем
пределов их могущества...
бы они нас давно прищемили.
замедлять ход.
непривычно, даже пугающе, будто декорация к фильму, о котором говорил
Левашов.
Прыгая через две ступеньки, друзья поднялись по лестнице, свернули в
плавно изгибающийся тоннель.
полном снаряжении, при оружии и рациях, капитан и старший сержант, и вид у
них официальный и неприступный донельзя. Пройти мимо них просто так, как
ни в чем не бывало, казалось совершенно невозможным. Секунда или две, пока
капитан не нарушил свое особое, многозначительное молчание, показались
Левашову очень длинными.
пройти с нами.
кажется, ничего не нарушали.
Воронцов опустил руку во внутренний карман. Дальше все произошло настолько
быстро и неожиданно, что Левашов, собравшийся вмешаться в разговор, так и
застыл с полуоткрытым ртом.
сделал резкое движение навстречу блеснувшему металлу. И не успел.
даже не понял, что произошло, и капитан еще не начал падать, а Воронцов
крутнулся на каблуке и из-под руки два раза выстрелил в сержанта. Тот
согнулся, прижав руки к груди. Третий выстрел сбил с него фуражку, и она
покатилась по красным плиткам дола.
Воронцов схватил его за руку и сильно рванул.
нарастающий гул подходящего последнего поезда.
через зал и перрон, - но уже раздался ласковый женский голос: "Осторожно,
двери закрываются", и тогда Левашов рванулся вперед, как спринтер на
Олимпиаде за ускользающей победой, вцепился в обрезиненные створки,
удержал, пока вслед за ним не протиснулся в сжимающуюся щель Воронцов.
сползшей на очки капроновой шляпе. Левашов опасливо на него оглянулся и
показал глазами на руку Воронцова, в которой тот по-прежнему сжимал
пистолет непривычных очертаний. Говорить он пока не мог, переводя дыхание.
голову, словно прислушался к своим ощущениям, и переложил его на старое
место, во внутренний карман пиджака. И до следующей станции они
промолчали. Так же молча поднялись наверх, не глядя на дежурного
милиционера и друг на друга, вышли на улицу. И только в тупике между
старыми трехэтажными домами Воронцов остановился, стал закуривать.
перехватили?
сработает. И вот... Неужели он со страху стрелял в настоящих людей? Нет,
не может быть. Милиции к ним цепляться просто не за что, да и работают там
иначе. И выглядели "сотрудники" слишком плакатно-уставно: сапоги
надраенные, аж с синими искрами, ремни необмятые, в лицах
непреклонность...
спросил он.
...Вот же!.. - Он достал из кармана и показал Воронцову тускло блеснувший
золотой портсигар.
открыть.
манипулятор. И средство связи, и дистанционный преобразователь... - Он не
успел договорить.
бурной, Олег почувствовал себя матросам, попытавшимся закурить на палубе
танкера во время погрузки. Но так же быстро, как Воронцов вспылил, он
успокоился. - Впрочем, ты-то тут при чем... Штука хоть ценная?
Хрен найдут. Только... Ты здесь подожди. Вдвоем не нужно... - и Воронцов
протянул Олегу свой пистолет, от которого до сих пор попахивало пороком. -
Держи. Если что - до последнего патрона. Их там еще двенадцать. Только не
ошибись, в кого стрелять...
нет, - беззлобно сказал Воронцов. - Тогда давай так. Клади свое сокровище
хоть вот сюда... - Он привстал на носки и едва дотянулся до карниза над
головой. - И жди, посиди в сторонке. Наблюдай. Надеюсь, за десять минут
они дом не сдернут, как твой. А я сейчас... - и скрылся в темноте.
контейнером от "Книги" в руках прошел в тупичок, снял с карниза
"портсигар", спрятал в контейнер, туго обмотал крышку изолентой. "Будем
надеяться, - подумал он, - что детекторы у них не мощнее, чем у форзейлей.
Не учуют..." Окликнул Левашова:
от контейнера, объяснить суть которого было бы затруднительно, заговорил с
напором: - Я чего не понимаю - как они нас еще там, у Берестина, с твоей
игрушкой не засекли. Засветил ты и ту явку, куда теперь деваться - не
представляю...
вправду каждую акцию в десяти инстанциях согласовывают? Больше ничего
нигде не осталось? Подумай.
Давно не видел. Может - в сейфе?
Капитальный, хоть и маленький. Стенки - сантиметров двадцать.
Ловить больше, как говорится, нечего. Обложили нас намертво...
хотелось как следует выпить. Это Олегу кажется, что ему на все наплевать.
А по людям стрелять, даже зная, что они не люди, все равно тяжело. Он
вспомнил про очередной подарок Антона и протянул Левашову листок.
несколько минут всматривался в схему, шевеля губами, потом с недоумением
повернулся к Воронцову, по лицу которого скользили то розовые, то
синеватые блики.
занимаюсь, а до такого не додумался. И как просто все!
Воронцова, как на дрессированного осьминога, незнамо как оказавшегося за
рулем летящего по Москве автомобиля.
Придется заняться расширением твоего кругозора. Только давай - когда
приедем. А я - все равно я, тут можешь не сомневаться.
возникновения у него новых идей. Он даже подозревал, что никаких новых
идей у него вообще не возникает, а они как бы заложены в нем изначально. И
по мере необходимости извлекаются из подсознания. А ему остается только
отшлифовать их и "подогнать по месту".