сказал: "Наконец-то вы пришли! Давайте направление, стажер!" Так он открыл
меня. Это незабываемо, Миша.
какое это имеет отношение к Аркадию Никитину?
хроноэкспедицию, - каждый предъявлял труды, инженерные или теоретические,
каждый мог похвалиться усердием в стажировке. Аркадий бледнел в ярком
созвездии таких фигур. И он знал, что его физическая красота - недостаток,
а не достоинство, с красотой обычно связывают легкомыслие и самолюбование.
И собственная молодость угнетала его, она знаменовала отсутствие опыта. А
я взглянул на него и понял: единственный, кто нужен! И отвергнутые мне
нравились, но Аркадий не просто понравился - покорил. Так когда-то Чарльз
выбрал меня среди многих стажеров лаборатории, так теперь и я выбрал
Никитина. Гриценко не пришлось раскаиваться в своем выборе, я пока тоже не
разочаровываюсь. Я сразу понял, что ангелоподобный облик Аркадия мало
отвечает его характеру. Он решителен и крут, настойчив и вспыльчив,
чертовски требователен - не правда ли, это плохо вяжется с кудряшками и
румяными щечками? Посмотрел бы ты на него во время монтажа "Протея". Он
тогда своими придирками доводил кого до слез, кого до ярости, кого до
ухода. Лишь на ходовых испытаниях выяснилось, что не было придирок, было
обоснованное требование совершенства, без этого еще невиданный корабль не
сумел бы уйти в еще неслыханный рейс.
личных отношениях, то разреши задать еще один вопрос.
составе экипажа. Почему, Анатолий? Такой геноконструктор, такой знаток
всех форм земной и неземной жизни... Ты хмуришься? Неприятен вопрос?
имел звание астронавта первого класса - это звание открывает двери всех
залов музея. Но мы с тобой пойдем не в главные помещения, а на окраину
музейного городка, в домик планет, уже потерявших интерес для
звездопроходцев.
оградой. Над входом светилась надпись "Музей Космоса". Кнудсен углубился в
улочку между двумя высокими зданиями, остановился перед двухэтажным домом,
вынул металлическую карточку астронавта, вложил ее в щель автоматического
контроля, и дверь отворилась. Кнудсен прошел два первых зала. Над входом в
третий зал висела надпись: "Созвездие Лиры. Звезда No 6. Планета Гефест".
небольшая планетка, весь был в струпьях гор, в пламенных опухолях вулканов
- его затягивали дым и пар, сотрясали взрывы. На одной серии стереоснимков
массивная гора отрывалась от тела планеты и уносилась вверх, а вверху
рассыпалась на миллионы раскаленных обломков - огненный дождь камней
иссекал поверхность Гефеста. Местечко было жуткое, но страшных планет в
космосе и без Гефеста хватало.
радиоактивна. Воды на Гефесте немного, но в лужицах найдены живые клетки,
не организмы, но все же жизнь! Все благоприятствовало здесь творению жизни
- теплота, влажность и радиоактивность! Ты помнишь, конечно, геохимика
Владимира Вернадского, он ближе к твоей профессии, чем к моей. Вернадский,
я читал, относил слабую радиоактивность к синтезаторам жизни, а
радиоактивность сильную - к ее губителям. Гефест открыли два века назад,
но что это такое горнило непрерывно возникающей и непрерывно гибнущей
жизни, узнали недавно. Пятнадцать лет назад сюда послали экспедицию в
составе вулканолога Хидаки Ясуко, его сына Алексея Ясуко и руководителя,
которого пока не назову. Хидаки было сорок лет, Алексею - шестнадцать,
руководителю тридцать семь. Хидаки был мужем Марии Вильсон, Алексей - ее
сыном. Во время одного из вулканических выбросов Хидаки и его сын погибли,
руководитель даже ранения не получил. Он видел, как мальчика взметнуло
вверх огненным факелом. И мальчик кричал, все кричал из пламени! Что до
отца, то он сразу провалился в кратер. Расследование показало, что
огнеупорные костюмы вулканологов были недостаточно надежны - их
конструкцию пришлось перерабатывать.
непростимо виноват перед ней!
был с детства дружен с Марией, а в юношеские годы дружба превратилась в
любовь. Односторонне превратилась, только у него. Мария и слышать не
хотела о других отношениях, кроме дружеских. А затем появился Хидаки Ясуко
- обаятельный человек, умница, талант. Женщины в него влюблялись, мужчины
считали радостью общение с ним. Это была удивительная пара - Мария и
Хидаки! Семнадцать лет они прожили вместе - и каждый день был днем
внимания и любви.
считался хорошим астронавтом и геофизиком. Я обрадовался назначению, мне
хотелось после долгих лет отдаления от Марии хоть служебно приблизиться к
ее семье. Прежней любви уже не было, ничто не могло помешать нашей дружбе.
Гефест она сказала: "Анатолий, я вручаю судьбу моего сына и моего мужа в
надежные руки".
установила, что моей вины в катастрофе нет - неожиданный взрыв вулкана
произошел в спокойном месте Гефеста, приборы прогнозировали здесь
длительное спокойствие.
предложили заменить Глесстона, - директора геноструктурной лаборатории,
тот ставил слишком уж жестокие эксперименты. В общем, никаких объяснений в
связи с трагедией на Гефесте у нас не было.
с Марией. Надо было объяснить ей свою невиновность!
сразу полетел на Уранию, я больше года провел на Земле. Геофизика мне
опротивела. Об экспедициях на планеты, охваченные вулканическим жаром, я и
думать не мог. На Землю прилетел Чарльз Гриценко. Он рассказывал о своих
экспериментах с фазовым временем в атомных процессах. Ты его знал - он
истинный златоуст! И я понял: надо проситься в ученики к творцу науки о
трансформациях физического времени. Чарльз, как и ты, Миша, был любителем
поэзии. Когда я завершил стажировку, он приветствовал мое превращение из
геофизика в хрониста прекрасными словами древнего поэта:
появлении у Гриценко, но встретиться со мной не пожелала. Мы иногда
виделись в столовой, на ученых советах... Пятнадцать лет прошло с
катастрофы на Гефесте, пятнадцать лет мы живем с Марией на одной планете,
но не помню случая, чтобы мы перекинулись больше, чем двумя-тремя
равнодушными словами: "Здравствуй, Мария!", "Добрый день, Анатолий!"
сквозь меня. Ей нужно усилие, чтобы заметить меня.
грустной привилегией не существовать для нее.
Гефесте я мог услышать и в другом месте.
Гефеста, я установил на вершине одного из холмов. Сейчас ты сам увидишь
катастрофу. Пойдем в демонстрационную.
Гефеста. Планета гудела и погромыхивала, огнеточила из кратеров, похожих
на открытые раны. Две фигуры карабкались на холм, помогая себе
присасывающимися жезлами, на спинах висело походное снаряжение.
заполнял дневник рядом с регистрационными приборами.
почва и вверх рванулся исполинский столб багрового пламени. Хидаки пропал
сразу, а юношу взметнуло. Секунду он темной фигуркой возносился в диком
Прозоров Александр
Никитин Юрий
Шилова Юлия
Гуревич Георгий
Семенова Мария
Прозоров Александр