да ее душат рыдания, спросила г-жа де Марель.
женная в свои размышления, она словно не замечала, что он все еще стоит
перед ней на коленях.
не бросив ни единого упрека, но и не простив его. Он был обижен, оскорб-
лен этим до глубины души. Пытаясь удержать ее, он обхватил ее полные но-
ги и почувствовал сквозь материю, как они напряглись, ощутил их сопро-
тивление.
тот чудный и грустный взгляд, в котором женщина выражает всю свою душев-
ную боль.
больше делать... Ты... ты прав... ты... ты... ты сделал хороший выбор...
вал ее более.
обухом по голове. Но он быстро овладел собой.
обошлось... без скандала. А мне того и надо.
чувствовав, что он свободен, ничем не связан, что теперь ничто не мешает
ему начать новую жизнь, упоенный удачей, не зная, куда девать избыток
сил, он с такой яростью принялся бить кулаками в стену, точно вступал в
единоборство с самой судьбой.
возмутимым видом ответил:
они это предвидели, третьи улыбались, давая понять, что это их нисколько
не удивляет.
- "Дюруа", а политические статьи, которые он время от времени давал в
газету, - "Дю Руа", полдня проводил у невесты, и она держала себя с ним,
как сестра, просто и естественно, но в этой простоте, вместе с подлин-
ной, хотя и затаенною нежностью, проскальзывало едва заметное влечение к
нему, которое она скрывала, как некую слабость. Она условилась с ним,
что на их бракосочетании не будет никого, кроме свидетелей, и что в тот
же вечер они уедут в Руан. Ей хотелось погостить несколько дней у его
родителей.
концов он вынужден был уступить.
вобрачные десятого мая зашли в мэрию, потом вернулись домой уложить ве-
щи, а вечером шестичасовой поезд, отходивший с вокзала Сен-Лазар, уже
уносил их в Нормандию.
лось поговорить. Почувствовав, что они уже едут, они взглянули друг на
друга и, чтобы скрыть легкое смущение, засмеялись.
равнину, - ту чахлую равнину, что тянется от городских укреплений до Се-
ны.
лись смотреть в окно.
ки, сплошь усеянной судами, яликами и рыбачьими лодками. Косые лучи
солнца, могучего майского солнца, ложились на суда и на тихую, неподвиж-
ную, без плеска и зыби, воду, словно застывшую в жарком блеске уходящего
дня. Парусная лодка, развернувшая посреди реки два больших белых полот-
няных треугольника, которые сторожили малейшее дуновение ветра, напоми-
нала огромную птицу, приготовившуюся к полету.
приятных моих воспоминаний - это воспоминание о том, как я ел здесь ры-
бу.
заходит солнце!
погруженные в задумчивость, они, быть может, уже предавались поэзии со-
жалений.
сказал он.
ла сказать: "Надо жертвовать приятным ради полезного".
ласкам. Он нимало не смутился бы, если б перед ним была наивная девушка,
но он чуял в Мадлене живой и насмешливый ум, и это сбивало его с толку.
Он боялся попасть впросак, боялся показаться слишком робким или, наобо-
рот, слишком бесцеремонным, медлительным или, наоборот, торопливым.
меня удивляет, что я имею на это право.
вал бы сестру.
когда я по приглашению Форестье пришел к вам обедать, - я подумал: "Эх,
если бы мне найти такую жену!" Так оно и случилось. Я ее нашел.
шептала она.
Дюруа и обратился к ней с вопросом:
задором спросила она, в свою очередь.
ним прыжком перескочила аллею.
нился и прильнул губами к ее шее, - это был Продолжительный поцелуй лю-
бовника.
он водить своими закрученными усами по ее белой коже.
тем, как ястреб на добычу, набросился на ее губы.
ей это удалось.
ми, дрожащими губами и старался опрокинуть на подушки.
потерпеть до Руана.
вернулось прежнее спокойствие, он весело сказал:
двадцати слов, - вот вам за это. Имейте в виду: мы еще только проезжаем
Пуасси.
ожидает по возвращении. Они останутся в той квартире, где она жила со
своим первым мужем, причем обязанности, которые Форестье исполнял в ре-
дакции, вместе с его жалованьем тоже перейдут к Дюруа.
дельца уже заранее обдумала до мелочей.
случаи жизни - смерть, развод, появление одного или нескольких младенцев
- были ими предусмотрены. Дюруа, по его словам, располагал суммой в че-
тыре тысячи франков, из них полторы тысячи он взял в долг. Прочее сос-
тавляли сбережения, которые он делал в этом году, ожидая перемены в сво-
ей судьбе. Мадлена располагала суммой в сорок тысяч франков, которую, по
ее словам, оставил ей Форестье.