выходят: кто козой, кто толстой бабой - титки ниже пояса, кто бухарским
купцом либо фрязином.
волочили, охальники; други ходят, как ходят, ну, снегом покидаютце, а Федор
все не может по-людски. То задеретце с парнями, то девок задевать учнет -
боярин!"
признала, еще не умеет говорить-то по-годному.
коробьи, ошалело тряс гребнем, топотался по полу. Девки сыпали ему зерно -
чье раньше будет клевать, та первее прочих замуж выйдет. Не выбрал-таки
Оленкиной кучки! Ну, да и приметы не помогут, коли Тучин на уме!
двое сидят друг на друге, иные на ходулях - целое действо разыгрывают -
скоморохи, видать! Визг, смехи, шум. Тем кудесам выносили пива, одаряли и
деньгами.
и - наполнилась горница. Прыжки, блеянье, ржанье. Таких-то и не видали
раньше! Марфа вышла, качала головой - ну и хухляки! Хрюкающие рожи тотчас
окружили ее, пошли хороводом, вприпрыжку. Один толстый - сало лезет
отовсюду, висит с боков, на ляжках по пуду, а брюхо-то, брюхо! Целая гора, в
три пояса перепоясан, и то едва несет. И конец меж ног большой, бурый,
наперед торчит, сраму-то! И тоже машется. Ну и ну! Марфа замахала руками, а
толстый кудес кинулся на нее и поволок к задним дверям.
Захарьину. У Феофилата гость-от, по говору московськой. Зашла тебе сказать.
Ну, прощай!
как раздался ликующий крик Ванятки:
шел длинный, загибающийся вдоль заборов змей. Мальчишки восторженно орали,
бежали по сторонам и сзади, стараясь наступить на волочащийся хвост. Змей
весь светился изнутри. Хухляки в расписных, красно-желтых кожаных масках
плясали вокруг него.
звон и скрежет. На косматых, завернутых в овчины ногах змея виднелись
длинные железные когти, клацавшие по наледенелым мостовинам. Сзади волочился
извивающийся хвост. Голова со светящимися глазами и пастью поворачивалась из
стороны в сторону, пасть щелкала зубами, раскрывая и закрывая железные
челюсти. По временам из нее вылетал, раздуваемый ручными мехами, сноп огня,
и тогда мальчишки, с визгом, кидались врассыпную.
нечистого гада.
то толстым купцом. У Григория все кто-нибудь гостебничал. Тут зашли - целая
шайка столовая сидит да все знакомые: оба Михайловы, Ревшин, Савелков, Роман
Толстой.
"Та-то к тебе не по один раз заходит, - говорит, - Оленка, должно!"
гурьбой. Савелков валял девок в сугроб, с него сбили шапку, набили рот
снегом. Отдуваясь, довольный, он катался в снегу сам, ловил то Иринку
Пенкову, то Оленку, покатом возил по сугробу. Потом, отпустив девок,
ворвался в горницу:
Впереди водяник, обернутый рыболовной сетью, за ним ведьма-кикимора и черт с
рогами, с хвостом и кузнечными клещами в руках.
долгой красной рубахе и портках.
нему! - предложил Савелков, выряженный чертом.
маленьким на руках, сохнущие тряпки.
бояра? Квасу нашего, репного, пожалуйте!
отведав репного квасу, друзья тронулись дальше, теперь к Есиповым...
вырезными мохнатыми опушками кровель, над которыми шапками, как на лапах
елей, нависает снег, искрящемуся инеем, сказочному, с желтыми, светящимися,
как змиевы глаза, окошками, - смех и гам, хлопают двери и скрипят калитки,
по улицам движутся удивительные фигуры, машутся рога и хвосты, и маленькие
кудесы чертенятками прыгают через наметенные в межулках сугробы.
медведем и оказались знакомые купцы-плотничана, оделась сама. Ах! Морозный
воздух, как купанье, холод, и так легко дышится, звезды над головой яркие,
свежие. Вспомнить молодость! До свадьбы еще... Да и после хаживала! Не по
Оленкиному бегала, кем ни рядились только!
лицами... Словно не скачут гонцы из конца в конец, подымая снежную пыль,
словно не копится сила ратная, не куют оружие, не чинят брони, словно не
собираются русские рати двинуться на русский же город, словно посольство
Великого Новгорода не спешит из Литвы с подтверждением воли короля
Казимира...
кудесами черный люд и купцы, бояре и смерды, и в Русе, и в Торжке, и в
Твери, Костроме, Суздале. И на Москве в тот же час, когда Иван Савелков
ведет свою ряженую дружину по льду Волхова на ту сторону, в Плотницкий
конец, пляшущие хари врываются в терем великого князя, и Мария, вдовствующая
великая княгиня, мать самого Ивана Васильевича, одаривает печатными
пряниками, серебром и медом святочных гостей. И братья самого великого князя
ходят ряжеными по знакомым боярским домам, и даже Иван не по раз милостиво
встречает веселых заходников.
разделять народное веселье, и потому Иван не только не препятствовал
святочным игрищам на Москве, но даже и сам отдал им дань, сходив к
Ряполовским под личиною, в наряде крымского купца, неузнан. В прочие же дни
Святок он был занят с дьяком Степаном Брадатым, нарочно выпрошенным для
этого дела у матери, - подбирал договорные грамоты и выписки из ветхих
летописей и государева летописца, обличающие неправду "величавых мужей
новгородских".
так щедро серебро и веселье, словно предчувствуя, что это его последняя
гульба, что больше не будет мирных лет, не будет беспечной бешеной удали и
размаха разливанного, без конца и без краю, что найдутся скоро ему и край, и
конец...
вместе со всеми), да еще такие убежденные противники язычества, как философы
кружка попа Дениса.
впечатление было такое, словно святочный Новгород отсюда за тридевять
земель, за синими морями, за высокими лесами. Разгульное пьяное веселье
затихало у порога этого дома, не смея его переступить. И то, что отвращение
духовных братьев от языческого лицедейства было не ложное, что этим людям не
скучно, что их не тянет отай самих на улицу, внушало уважение. Глядя на
похожего на Христа Дениса, вдохновенного Гридю, апостольские лица остальных,
Григорий и сам немного застыдился своих недавних похождений с Савелковым.
человечества перед вселенной. Поп Денис нашел какого-то ученого жидовина из
свиты Михаила Олельковича, и теперь, приведя его к себе в дом, дотошно
расспрашивал о книгах, числах, именах, а также о делах на далекой Волыни.
сидел прямо, пронзительно озирался, изредка поглаживая длинную волнистую
бороду, видно, чувствуя себя здесь чужим и не совсем понимая, чего хотят от
него эти убежденные христиане, осторожно рассказывал на волынском наречии, с
неожиданным для русского уха ударениями в словах, о том, как живет у них, на
Волыни, народ Израиля, в какой чести у литовского князя, коему от их купцов
великая прибыль притекает, и как даже и в "Правде Волынской" законом русским