гуще и гуще, и вот обнажилось впереди истоптанное поле, по которому
вразброд скакали уходящие от удара враги.
половина тех, кто мчал с ним от Шишевского леса, собралась около князя, но
тронули кучно, дружно и, сойдя с ума, мчали теперь вместе со князем своим
на втрое сильнейший полк татарский. И снова те поскакали встречь, и снова
Олег, высмотрев богатура в дорогой кольчуге, устремил к нему и опять
перемог, хотя чуял: не токмо чужая, но уже и своя кровь лилась по телу,
истыканному остриями копий под изорванной во многих местах кольчугою. Но
уже то, что было в князе, передалось всем. Рубились безумно, вгрызаясь в
татарский строй, точно волки в стадо овец, каждый падающий падал вперед,
еще успевая ударить очередного врага. Лава неслась, уже не ведая и не
считая, сколько их осталось, и наконец это почуяли враги. В плотной стене
с подъятыми саблями стали обнаруживаться дыры, отверстия, провалы, чей-то
конь повернул боком и был сшиблен наземь грудью русского коня, и вот
произошло долгожданное: Олеговы ратники увидали спины врага. Рубка
переходила в убийство, татары бежали, у Олега уже онемела рука, пальцы,
слипшиеся от крови, свело на рукояти (после он долго не мог, как ни
старался, разжать ладонь), и он только подымал и рубил, подымал и рубил,
каждый раз бросая вперед всю руку от плеча вместе с саблей и сам наклоняя
с седла, и с каждым ударом новый татарский, мордовский ли ратник валился
наземь, под копыта скачущей конницы.
покрытых пеной коней шатало и строй залитых кровью русичей, жутко
поредевший, казалось, был уже на пределе сил. Но кругом бежали, и
оставалось только рубить и рубить. Новая нестройная толпа нахлынула с той
стороны, где бился Тит Козельский, и могла бы смять Олегов полк, но
разбитые мордовские ратники уже не годились никуда. Они уходили от погони
и думали только о спасении своих жизней.
в виду катящей валом и мимо конницы. Не видал, как хан, бросив шатер,
устремил на бег.
кидались к ратным. Весь залитый кровью кметь в разорванной от плеча до
пояса кольчуге вдруг подхватил и поднял к седлу, крепко обняв, молодую
женщину. <Ваня, Ванюша, Ванята мой!> - кричала та, прижимая к себе
изрубленного, мокрого от крови супруга.
Запасная конница уже ушла всугон татарам. Ратники, кто не был тяжко ранен,
пересаживались на поводных или захваченных у татар коней. Подъехал
Владимир Пронский, тоже окровавивший меч в бою. Выслушав Олега, коротко
кивнул и поскакал отряжать погоню.
заваливал вбок. Битва была безумной, Олег понял это только теперь, глядя
на раненого князя-сподвижника. Но они победили!
освобожденные полоняники начали хлопотать около раненых кметей. Уже
торопились от реки с найденными в татарском обозе кожаными ведрами,
обмывали и перевязывали раны. Над Титом склонился знахарь. Выпрямившись на
миг, кивнул Олегу успокоительно: <Будет жить!> Олег, тяжело пересев на
сменного жеребца, шагом ехал по полю, отдавая приказания подскакивающим к
нему вестоношам.
<Пригодятся для обмена!> Гнали коней. Только что Олег позволил стащить с
себя бронь и перевязать раны. Он сам знал, что уже не годится сегодня к
бою, но все же тронул коня острогами и поскакал вперед, туда, куда ушли
посланные всугон Тагаю дружины.
полоняников. Тагай ушел <одною душою>, бросивши раненых, покидав
запаленных лошадей и повозки. Победа была полная.
по настойчивому совету Вельяминовых, ныне, почитай, подружившихся с князем
Олегом, поставила снять часть полков с коломенского рубежа и послать в
помочь суздальскому князю Дмитрию Константинычу. Но дотоле произошло еще
несколько - и немаловажных - событий.
черной измене.
добывал ярлык родителю, зачем?! Чтобы батяня отдал одну из сестер за этого
вечно скалящего зубы Микулу, а другую, видно по всему, прочил за сосунка
Дмитрия и сам - сам! - поднес на блюде москвичам владимирский стол?! За
который дед бился всю жизнь! Который по праву должен будет наследовать он,
Василий Кирдяпа! Распоряжал бы своим, ин добро! Но он за весь род, то есть
и за меня, и за моих детей, внуков, правнуков грамоту подписал! Что ж, я и
не князь уже? Али я не воин? Али не я добыл ярлык на великое княжение
владимирское?! Шел бы в монахи, старый дурень, стойно Андрею-покойнику,
коли уж рати водить не замог! Да и Борис хорош! Туда же! Монаха
устрашился! Воин ср...ый! Да я б на его-то мести ни в жисть не ушел из
Нижнего! Так! Сговорили за моею спиной! Дак вот же вам, не будет того!
Знал он и о посольстве боярина Василья Олексича. В воспаленном мозгу сам
собою составился замысел перехватить послов, сорвать переговоры и тем
огорчив Бориса до зела, взострить его на брань с родителем-батюшкой... А
там... Там начнется такое, что, может и великое княженье снова наше будет!
ранее как-то мало и вниманья обращал. Рос, бегал, играл в рюхи и в
лапту... А тут вытянулся, похорошел, лицо обнесло первым юношеским пухом.
И на него, Василия, отрок глядел во все глаза, считая героем после
ордынского похода.
дальнейшее разговор с Семеном. Младший брат, встретя его на гульбище
теремов, вдруг вопросил нежданно: почто батя медлит с походом к Владимиру?
готовность к действованию, окончательно порешил Кирдяпа, что во что бы то
ни стало порушит отцов уговор с московитами и, более того, будет всю жизнь
резаться с Москвой. В ушах у него долго еще стоял страстный шепот Семена:
вестей.
прохлады. Такая жара помнилась ему только в Орде. Василий нервничал. Он,
не веря отцу, ни в кого уже не верил. Даже юного Семена порою подозревал в
измене. На закате повелел вынести постель в сад. Лежал и слушал, как
беззвучно разговаривают над головой звезды. Тихий свист долетел из-за
ограды. Он поднял голову, потом вскочил, хрустя ветвями, пошел, не
разбирая дороги, напрямик к дальней калитке сада. Откинул теплую, так
прогрелась за день, сухую до щекотности щеколду. По жаркому дыханию, по
смутному очерку лица угадал своего соглядатая. Твердо схватив за руку,
поволок за собою. Конь, привязанный за огорожею, уже с торбой на морде,
хрупал овсом.
кувшин из поставца, налил медовухи в серебряный достакан. Гонец пил и пил,
захлебываясь и вздыхая, пока не опорожнил почти весь кувшин. После, по
знаку Василия, свалился на лавку. Глядя в недобрые, суженные очи молодого
суздальского князя, сказывал о думе, о согласии Бориса, о послах...
Кирдяпа вопросил строго:
батюшка, ждешь суда владычня! Милости ждешь от Москвы! Вот он, твой суд!
чумной со сна сенной боярин.
зипуна, близко притянув к оскаленному, искаженному лицу, прошипел грозно:
- И чтобы ни одна гадина, ни один пес в Суздале не сбрехал!
саблю, скинул мягкие сапоги, вздел дорожные. Оглянул на гонца - тот спал,
уронивши голову на стол. Не стал будить. Скоро явились стремянный с
конюшим.
спросонь, кто, видать, и не ложился еще. Разбудили гонца. Собралась
ближняя дружина.
дороге, заспорили было. Но скоро (бояре были почти все молодые, под стать
князю, и думали так же, как он) порешили согласить с Кирдяпою.
кровлями, когда вереница вооруженных всадников, ведя за собою поводных
коней, выехала в поля. В поникших травах сухо и часто верещали кузнечики.
Едва увлажненная дорога глухо отзывалась на осторожный топот коней.
Василий то и дело беспокойно поглядывал на светлеющее небо, на котором уже
Володихин Дмитрий
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Свержин Владимир
Распопов Дмитрий
Шилова Юлия