за золотом, лучше осведомил меня об авиньонских делах, чем ваш Бувилль.
Никогда, слышите, никогда Мариньи не допустит избрания такого папы, какой
требуется вам. Напротив того, зная ваше желание, он чинит всяческие
препятствия, надеясь таким образом удержать власть в своих руках. Как вы
намереваетесь провести нынешний вечер?
достаточно веские улики, под тяжестью которых падет Мариньи, и, надеюсь,
после этого вы отдадите его в мои руки.
конюших - своей обычной свиты - направился в Париж. По дороге они
столкнулись с целым обозом, доставлявшим в Венсен кровати, лари, столы,
посуду - словом, все необходимое для устройства королевского ночлега, ибо в
те времена королевские дворцы обычно стояли пустыми или же были скудно
обставлены мебелью, и, когда государь выбирал такой дворец в качестве своей
резиденции, из Парижа срочно посылался целый отряд обойщиков, которые за два
часа приводили помещение в полный порядок.
отрядил к Толомеи.
вручить мне расписку, о которой вы упоминали, я имею в виду расписку
архиепископа Мариньи, уличенного в расхищении имущества тамплиеров. Она
срочно нужна его высочеству Валуа.
оружие, которое уже однажды спасло меня и моих друзей. Если оно поможет
свалить Мариньи, буду от души рад. Но если, к великому нашему несчастью,
Мариньи уцелеет, я погиб. И потом, и потом, ваша светлость, хорошенько
поразмыслив, я...
поторопиться, да и сам Артуа понимал, как дорога каждая минута; но он знал
также, что натиск и грубый наскок бесполезны в делах с Толомеи и такими
приемами от него ничего не добиться.
Святого, только что возрожденные к жизни, превосходны, что и говорить,
особенно с точки зрения государственных интересов; но лично я предпочел бы,
чтобы не был воскрешен ордонанс, изгоняющий из Парижа всех ломбардцев. Мои
друзья указали мне на это обстоятельство, и я хочу быть полностью уверен,
что нас не тронут.
защитит!
заверения были закреплены на бумаге. Ломбардские компании, главным капитаном
каковых я имею честь, как вы знаете, состоять, почтительнейше подготовили
королю прошение, дабы подтвердить наши традиционные привилегии; и
одновременно со всеми хартиями, которые будет подписывать король, нам
хотелось бы, чтобы была подписана и наша. После чего, ваша светлость, я
охотно вручу вам судьбу Мариньи: можете вешать, или четвертовать, или жечь
Мариньи-младщего, или Мариньи-старшего, или их обоих вместе - это уж как вам
будет угодно.
вам уже говорил, что мы не можем ждать. Давайте мне ваше прошение, ручаюсь,
что его подпишут, но одновременно дайте мне и тот пергамент. Мы с вами
действуем заодно, так что можно хоть раз в жизни поверить мне на слово.
риск; но, откровенно говоря, ваша светлость, это не в моих обычаях.
ларец, привезенный Гуччо из Крессэ. Но, совершив это деяние, он перепугался
и, должно быть, именно с перепугу слег надолго в постель.
дворец, помещавшийся прямо напротив собора Парижской Богоматери, и
потребовали свидания с архиепископом Жаном де Мариньи.
запахом ладана, и протянул им для облобызания свой перстень. Карл Валуа
сделал вид, что не заметил этого жеста, а Робер Артуа поднес руку к своим
губам столь подчеркнуто дерзким и грубым жестом, что со стороны могло
показаться, будто он хочет вырвать ее из суставов.
обязаны сообщить нам, с помощью каких средств и махинаций вы и ваш брат
препятствуете избранию на папский престол кардинала Дюэза и действуете столь
круто, что авиньонский конклав на деле превратился в сборище призраков?
Жан Мариньи заученно елейным тоном, хотя краска мгновенно сбежала с его
лица. - Уверяю вас, брат мой действует к всеобщему благу, единственная его
цель - это помочь королю, и я споспешествую ему из всех своих слабых сил,
хотя решение конклава полностью зависит от кардиналов, а, увы, не от наших
желаний.
Санское и Парижское тем более могут обойтись без архиепископа! - воскликнул
Робер.
ваши звучат угрозой против служителя Божия.
кое-какое имущество, принадлежавшее Ордену тамплиеров и долженствующее быть
направленным в казну, и неужели вы полагаете, что король, являющийся
представителем Господа Бога на земле, потерпит, чтобы архиепископскую
кафедру в его столице занимал недостойный священнослужитель? Узнаете или
нет? - закончил Артуа, сунув под нос Жану де Мариньи добытую у Толомеи
расписку.
подхватил Робер Артуа. - Возбудите перед королем дело против мошенника.
высокой кафедры и тоскливым взглядом обвел стены залы, как бы ища лазейки.
Он понял, что попался в западню, и чувствовал, что воля его слабнет. "Они ни
перед чем не отступят, - думал он. - И самое обидное - пропадать за
несчастные две тысячи ливров, которые мне тогда понадобились". Под тяжелым
фиолетовым одеянием его прошиб холодный пот, в воображении он уже видел
грозящую ему погибель, и все из-за одного неосторожного шага, совершенного к
тому же год назад. Не говоря уже о том, что деньги эти давным-давно уплыли.
очень молоды, перед вами открывается широкое поле деятельности на поприще
как церковной, так и государственной службы. То, что вы совершили, - Карл
Валуа взял расписку из рук Робера, - безусловно, ошибка, но ошибка вполне
простительная в наше время, когда моральные устои основательно расшатаны, и
хочется думать, что вы действовали так лишь под влиянием дурных примеров.
Было бы весьма и весьма огорчительно, если бы эта ошибка, касающаяся только
денежного вопроса, омрачила блеск вашего имени или, не дай Бог, сократила бы
ваши дни. Ибо, ежели по несчастной случайности пергамент этот попадет на
глаза королю, вы, к нашему всеобщему сожалению, будете заточены в монастырь
или приговорены к сожжению на костре. Мое мнение, ваше высокопреосвященство,
таково: вы совершаете куда более серьезный проступок в отношении всей
Франции, слепо служа козням вашего брата, направленным против воли короля.
Если вы согласитесь признаться в этой второй ошибке, мы в обмен за эту
услугу забудем о первой.
Валуа, - откройте незамедлительно королю все, что вам известно о тех
зловредных распоряжениях, которые были даны вам в связи с конклавом.
был он обязан старшему брату: попечениями Мариньи ему дали митру, самую
высокую епископскую должность во всей Франции, с тем чтобы он осудил
тамплиеров, после того как большинство епископов отказалось участвовать в
процессе. Однако в день суда над Жаком де Молэ он, заседая в церковном
трибунале на паперти собора Парижской Богоматери, совсем растерялся. Жан де
Мариньи был храбр, когда все шло гладко, но перед лицом опасности он
становился трусом. Именно повинуясь голосу страха, он в эту минуту даже не
подумал о брате, которому был обязан всем; он думал только о себе и с
поразительной легкостью взял на себя роль Каина, к каковой был предназначен
со дня своего рождения. Это предательство обеспечило ему долгое беспечальное
житье и почет при четырех королях, сменявших друг друга на французском
престоле.
ваше высочество, искупить мою вину в соответствии с вашими советами. Однако
я предпочел бы, чтобы мне предварительно вернули расписку.
пергамент. - Достаточно и того, что мы с графом Артуа видели ее собственными
глазами, а наше свидетельство что-нибудь да значит перед лицом короля.
Сейчас вы отправитесь с нами в Венсен, во дворе вас ждет добрый конь.
медленным, торжественным шагом стал спускаться с лестницы впереди обоих
баронов.
- шепнул Робер на ухо Карлу Валуа.
***