для него истину. - В нашей тверди твоему богу делать нечего. У вас, у
ромеев, есть своя твердь над головой. У нас - наша. Мы в вашу часть не
входим.
начал он, - бог есть любовь, бог есть добро несущий миру. Он создатель
всего сущего и отец людей, сотворивший их по своему образу и подобию. Он
отец, дух и сын святой, троица единосущная, предвечно существовавшая, не
имеющая ни начала ни конца. Единственно наша вера истинная, она нам дана
самим сыном божьим в евангелиях от святых апостолов. Принявший истинную
веру спасен в сей жизни, а в иной пребудет в раю у бога. Отвергнувший
истинную веру пойдет в ад.
кругом, другие протискивались ближе, расталкивая передних. Деметрий видел,
что пришло его время. Но сатана силен, он заслоняет ухо грешника, а слово
истины скучно для грубых умов. Мысленно Деметрий просил помощи у бога.
блаженстве, без забот и тягот, без сожалений, без огорчений... - Деметрий
старался проще и заманчивее дать картину рая. - В раю они воспевают хвалы
богу, пребывая в покое, без соблазнов, без труда.
дьяволы без отдыха мучают души грешников, не знавших истинной серы, пекут
их в неугасающем огне, варят в смоле, терзают крючьями... - желая поразить
воображение простодушных славян, Деметрий перечислял страшные и
отвратительные пытки, принятые в Риме и в Византии.
мучений, - коль я приму твою веру, твой бог меня возьмет в рай?
тверди.
праведниками, они там, - он указал на землю, - они горят в аду. Будут
вечно гореть. - Читая тревогу на лицах, Деметрий с силой убеждал: - Спеши
же обратиться к богу истины, спешите все. Никто не ведает своего часа,
спешите! Сам бог говорит с вами через мое посредство, иначе ад, огонь,
огонь!
да сиди сложа руки... За день один тоска червем сердце высосет! Да еще
похвальбы твоему богу кричать, славить его. Это дело не мужское. У нас
как? У нас молодой, несмышленый, встретив старого князя, ему даст поклон и
- будет. Нет, и человек тот плох, и бог тот негоден, если любит себе хвалы
слушать и похвальбами тешиться хочет, как несытый кабан себе набивает
брюхо желудями без меры. Тьфу! Такой бог для рабов пригоден. Мы ж люди
вольные. Да и от навьих наших мне не пристало отрываться. Так у нас не
ведется - товарища бросить, дружину покинуть. Эх, ты!.. - Чамота вторично
плюнул и продолжал: - Ты вот немолод. Ты ж подумай, учишь чему! Нет! Сам
ты сказал, слышали все, что наши-то навьи в аду сидят. - Чамота не скрывал
насмешку. - И я - туда же. Мне без своих скучно будет. Огня твоего не
боюсь. Погребального костра не миновать ни одному россичу. И - ладно так
для нас будет.
Оставшись один, Деметрий с раскаянием ударил себя в грудь раз, другой.
Ромей нарочно ранил тело острыми гранями креста. Он шептал:
ложь бывает во спасение, что надо быть кротким, как овца, мудрым, как
змея.
уединения, иначе Деметрий наказал бы себя бичом, тройной хвост которого
сразу просекает кожу. Да простит ему бог неумышленный грех соблазна
язычников.
остерегаться обнаженной истины. Да, поспешное откровение есть дьяволово
искушение, ибо сатана обладает искусством обращать добро во зло. Не мечите
бисера перед свиньями, учите, но не соблазняйте. Ведомый через пустыни не
должен заранее знать, долги ли дни мучений для достижения оазиса.
Воистину, боже, твоей волей Моисей сорок лет водил избранный народ в
пустыне, а ведь прямой путь в Ханаан даже люди с грузом проходят за
тридцать дней. Кто пошел бы за Моисеем, поведай он людям истину о твоей
воле, обрекшей евреев сорокалетнему скитанию!.."
мечтают они подольше на земле пожить. Вот и просят себе от богов своих
воскрешенья: смерти они очень боятся. С испуга они, как малые, небылицы
рассказывают себе и другим. Ни по воде ходить, ни мертвых воскрешать
никому не под силу. Да и нечего...
Роси и Супоя перестали казаться безбрежными морями. Новые и новые
ступеньки набивали на Торжке-острове отступающие волны. Здесь оставались
ближние - каничи с илвичами, россичи да супойские вятичи. Им торопиться
нечего, по самой низкой воде они доплывут домой.
ветер. На купленные славянские челны ромеи сажали по двое, трое людей не
столько грести, сколько править груженым челном. Каждый корабль влек за
собой по нескольку челнов, как будто нанизанных на канат. Длинные вязки!
За поворотом высокого берега исчезало крыло паруса, а челны все тащились.
свое, перебивать соседей. Ромеи, устав, лениво спорили с Чамотой и другими
старшими. Те цепко держались, зная, что не будет прибыли купцам, коль они
повезут свои товары обратно. Младшим дела по-прежнему не находилось.
было. Издавна повелось - на торгу никто не возьмет полюбившуюся вещь без
мены, без воли хозяина.
прикоснулся к плечу Ратибора. Длинная голая рука ромея была
золотисто-смуглой, курчавые темно-русые волосы лежали крупными завитками,
темные глаза смеялись. Выпуклые мускулы веревками обвивали широкие кости -
он был странно худ, этот человек, сухая кожа бритых щек прилипала к
скулам, к острому подбородку.
отдельно от тела. Скользнув, будто плывя, ромей отбросил дверь, войлок
остался откинутым, словно прилип к стенке.
кровать. После дневного света здесь казалось темновато. Ратибор ощутил
чужие, незнакомые запахи. Ромей, присев на корточки, вытаскивал деревянную
пробку из горлышка глиняной корчаги. Высокая посудина подпрыгнула и
взлетела на колени ромея - он уже сидел рядом с Ратибором!.. Тощий, как
зимний волк, ромей силен, как волк же!
на полу! Ромей подбросил пустую чашу и предложил гостю:
были так длинны, что казались тонкими, ногти выпуклые, темные, твердые.
Грудь и руки безволосы, как у мальчика. Глубокая чаша вдруг запорхала, как
птица, над руками ромея, не пуста - полна до краев. Не потеряв капли,
ромей плеснул себе в рот струю, и чаша как будто сама попросилась в руки
Ратибора.
зерно, и кожа, и сок винограда. Воин любит кровь.
сладкое сразу, и чуть горькое. Странный напиток. "Наверное, - думал
Ратибор, - это запах Теплого моря, на берегах которого растет виноград".
Он слышал об удивительном растении. Говорили, оно похоже на плющ, хмель.
ты вежлив. - Ромей смешивал свои слова и росские. Ратибор улыбнулся в
ответ на улыбку нового друга.
расширились и опять сузились. Ратибор почувствовал легкое головокружение.
Опора шатра, темный войлок в морщинах, как кожа, сам ромей, упершийся, не
моргая, в глаз россича, - все, все отошло, все исчезло, кроме черной
глубины настойчивых глаз. Ратибор не уступал. Невольно ввязавшись в
странную борьбу молчания и взгляда, он, противясь чему-то, отталкивал
неизвестное.
услышал дальние и ближние звуки голосов, увидел не одни глаза, но все
строгое, еще больше осунувшееся лицо ромея. Тот засмеялся, трижды хлопнул
в ладони, сплел руки за затылком, потянулся, хрустнув суставами.
Херберт Фрэнк
Акунин Борис
Лукьяненко Сергей
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Посняков Андрей