Сам скачи в мой курень. Уводи в горы. Там встретимся. Если будем живы.
дрогнуло. Свесился с седла.
еще более ожесточенной. Солнце давно перевалило за полдень. И земля, и
безоблачное небо пылали от зноя. Но люди будто не чувствовали ни жары, ни
усталости, шум битвы не утихал ни на мгновение. Иногда казалось, что
кэрэиты взяли верх, битва накатывалась на предгорья, и нукеры его караула
начинали просить Тэмуджина сесть на коня. Но через какое-то время сражение
перемещалось назад, Оставляя на земле раненых и павших воинов.
теперь то появлялся, то исчезал. Казалось, чьи-то руки держали его из
последних сил. Воины Тэмуджина дрались как никогда в жизни. В душе хана
росло, заполняло грудь чувство благодарности...
угасла битва. Его воины стали отходить. Никто их не преследовал. Два
нукера принесли на руках Хулдара. Отважный нойон был тяжело ранен. Его
глаза помутнели от боли, резко обозначились широкие скулы на бледном, как
береста, лице. Тэмуджин положил на лоб Хулдара руку.
колени.
склону, тащились мимо Тэмуджина воины. Проехал Хасар. Не подвернул, даже
не взглянул на него. От огненной накидки остались клочья, позолоченный
шлем блестел вызывающе ярко. Возле Тэмуджина собрались нойоны.
долго смотрел на оставленное поле брани. Везде лежали люди и кони.
Казалось, безмерная усталость свалила их на горячую землю. О Боорчу,
Боорчу! Тяжело поднялся, вдел ногу в стремя. Нукеры помогли ему сесть в
седло.
уходить.
короткий отдых. Попадали в траву кто где стоял. От храпа сотен людей
задрожали листья деревьев. Тэмуджин не мог уснуть. То ложился, то вставал
и ходил, перешагивая через спящих.
ильмов и вязов, все время тянул ветерок, нес легкую прохладу.
лошади. Его ноги почти касались земли. Тэмуджин вгляделся в лицо с
огромным синяком под правым глазом и быстро пошел навстречу.
этого богатырского коня.
но левый смешливо щурился.
Я подставил свой. Его меч повернулся плоской стороной и приложился вот
сюда.- Боорчу прикоснулся к синяку.- Я сковырнулся с лошади. Из глаз искры
так и сыплются. Ну, думаю, пожар будет... Когда пришел в себя, вокруг
кэрэиты. А у меня ни коня, ни меча, только нож. Э-э, сказал я себе,
полежи, подожди своих. И пролежал до самого вечера. Стемнело - пополз.
Наткнулся на завьюченного коня. Вьюк срезал, сел - и где шажком, где
трусцой - сюда.
усыхает, как подумаю, сколько воинов погублено И это не все. Я велел
Джэлмэ увести в горы мой курень. Своих жен и детей посадим на коней, все
остальное придется бросить. А другие курени? Они полностью станут добычей
Ван-хана. Люди, юрты, стада, табуны - все, что мы собрали за эти годы.
Друг Боорчу, мы снова будем голыми и гонимыми.
жизнь он карабкался на скалистую кручу. Думалось порой: вот она, вершина,
можно остановиться, оглядеться, перевести дух, но в это самое время из-под
ног вырывалась опора; обдирая бока, он скатывался вниз, хватался руками за
одно, за другое, останавливался и, не давая себе отдышаться, снова лез
вперед. И опять не на твердые выступы, а на осыпь ставил свои ноги.
размял его в кашицу, прилепил к синяку.- Ты недосчитаешься многих нойонов.
После битвы не все пошли за тобой, а повернули коней к своим куреням.
Сегодня побегут с поклоном в шатер Ван-хана. Некоторых я пробовал
завернуть. Не слушают.
славы, под них лезут все, обтрепали эти крылья - бегут без оглядки.
Бегут... Но кто-то и остается.
пожалуй, ушел бы. Что мне тащиться за тобой, побитым? Сегодня наверху
Ван-хан - поживу за его спиной. Завтра ты подымешься - приду к тебе. Что я
теряю? Племя всегда со мной, я над ним господин.
тысячи моих воинов. Почему ты не уйдешь от меня, когда я бедствую?
хунгираты, и дорбены - кого только нет! Их семьи, родные, друзья остались
в твоих куренях. Через десять дней от моей тысячи мало что останется, все
убегут обратно.
Боорчу.
моя власть кончилась. Я для них совсем не то, что родовитый нойон для
своего племени.
что раньше виделось ему размытым, как сквозь зыбкое степное марево,
обретало твердые очертания. Только бы выжить и не растерять остатки сил.
нечего было есть. Но Тэмуджин не останавливался ни на один день. Сначала
вел воинов по лесистым горам, по самым труднопроходимым местам, потом,
тогда уже все выбились из сил, повернул на север, на степные равнины.
Приободрились люди, веселее стали кони.
Но люди пили ее, черпая горстями, ополаскивали лица, смачивали головы.
Вот давние друзья Боорчу и Джэлмэ, вот кривоногий, ловкий Мухали, вот
длинный строгий Субэдэй-багатур, вот крепкий, неутомимый Джэбэ. Но многих
нет, ушли, покинули его. Умер отважный Хулдар. Потерялся где-то брат
Хасар.
отступники ввергли в беду, лишили всего. Но мы живы и будем сражаться, и
горе тому, кто сегодня радуется нашему поражению! Небо указало мне путь
истины. Гниль измены и предательства будет искоренена навеки, мой улус
возвеличится, и каждый из вас получит в десять раз больше того, что
потерял сегодня. Клянусь вам! И если не сдержу этой клятвы, пусть небо
превратит меня в такую же грязную воду, какую я сейчас пью. Будем верны
друг другу!
пошла по кругу, и все прикладывались к ней опаленными солнцем губами.
люди с ним, любая беда - не беда. Все они - его люди. Вспомнил слова
безвестного пастуха Кишлика: <Мы принадлежим Даритай-отчигину, а он со
всем своим владением - тебе>. Так не было. Где тысячи воинов, которые, как
он думал, должны были быть у него? Одних увели родичи, другие ушли с
нойонами, отпавшими после битвы. Всегда его улус был похож на шубу,
собранную из клочьев. Один клочок больше, другой меньше, один пришит
крепко, другой держится на ниточке. Теперь все будет иначе. Шаг за шагом
он подходил к тому, что открылось сейчас.
Шекли Роберт
Володихин Дмитрий
Лукин Евгений
Андреев Николай
Посняков Андрей
Андреев Николай