часов до начала погрузки животных на пароход. Мы решили пока оставить клетки
на машинах нераспакованными, по крайней мере это давало хоть некоторое
укрытие от дождя.
прекратился. Пришлось все же снимать клетки с машин и укрывать их в тени
рядом с железнодорожной колеей. Попутно мы проверили состояние всех наших
животных, после чего я обменялся с Джоном результатами произведенного
осмотра.
испугались тряски в пути и начали метаться по клетке. Все остальные птицы
как будто целы, но я мечтаю скорее оказаться на пароходе, накормить и
напоить их. Как твои зверюшки?
просунул ее через решетку, а в это время машина подскочила на ухабе и его
стукнуло по руке другой клеткой. Но это быстро заживет, других потерь у
меня, кажется, нет. Ангвантибо в порядке, но они очень устали от дороги.
имели возможности вовремя накормить и почистить животных) подошел состав с
пустыми платформами, и нам разрешили грузить клетки на платформы. Не успели
мы закончить погрузку, как снова начался дождь; но это был уже не прежний
мелкий дождик, а настоящий тропический ливень. Мы находились на открытом
месте, через несколько секунд потоки воды побежали по стенкам клеток, а люди
выглядели так, словно их только что вытащили из моря. Состав медленно
двигался вперед, приближаясь к пароходу; когда мы добрались до него,
началась быстрая погрузка. Я снова трясся в лихорадке и чувствовал себя
отвратительно. Вспомнив предостережение врача, я спустился в каюту, переодел
сухую одежду и пошел искать старшего буфетчика. Выпив у него стакан
крепчайшего виски, я почувствовал, как блаженное тепло разливается у меня по
всему телу. Проглотив полученные накануне от врача таблетки, я снова
поднялся на палубу.
сырую подстилку сухой и чистить клетки. Затем я посыпал обезьян сухими
опилками, чтобы таким образом немного подсушить их мех. Накормив обезьян
хлебом и фруктами, я дал потом горячего молока, так как бедные животные
дрожали от холода. Я знал, что, если до наступления темноты они не обсохнут,
многие из них рискуют заболеть пневмонией. После обезьян я накормил и напоил
ангвантибо, которые, к счастью, меньше пострадали от дождя, так как были
накрыты другими клетками..
чувствовать себя все хуже и хуже. Палуба качалась и убегала у меня из-под
ног, голова казалась огромной, как тыква, и грозила в любой момент
расколоться от острой пронизывающей боли. Впервые я начал всерьез опасаться
за будущее: я не мог лечь в госпиталь и оставить Джона одного в этом трудном
и долгом путешествии, где нам и двоим работы было по горло. Я с трудом
приполз в каюту и свалился на койку. Джон спустился ко мне, чтобы сообщить,
что он более или менее благополучно разместил птиц и через полчаса сумеет
помочь мне управиться с моими животными, но я уже забылся глубоким и крепким
сном. Проснулся я совершенно другим человеком, на палубу я вышел, чувствуя
еще некоторую слабость, но в твердой уверенности, что смерть мне уже не
угрожает. Я накормил зверей, завесил одеялами клетки обезьян и ангвантибо и
дал Су бутылку с се вечерней порцией молока. Она весело закричала, увидев
мое приближение с бутылкой в руках, дождь и холод не нанесли ей никакого
вреда. Наконец все необходимое было сделано, и я впервые за последние два
дня облегченно вздохнул. Облокотившись на перила палубы, я посмотрел в
сторону банановых рощ и мангровых болот; дождь непрерывно барабанил по
парусиновому тенту над моей головой. Закончив свои дела, Джон присоединился
ко мне. Мы молча курили, вглядываясь в дождь и сгущавшуюся темноту вечера.
коллекционированием животных, -- задумчиво проговорил Джон, оглянувшись на
темную массу клеток на палубе. -- Они просто не в состоянии все это понять.
Возьми один только сегодняшний день: мы очень легко могли потерять всех
своих животных из-за этого проклятого дождя. Но никому из посетителей
зоопарков такие мысли и в голову не приходят.
так же легко удается собирать зверей, как в свое время это удавалось Ною.
пятая часть того количества зверей, какое ему приписывают, его ковчег пошел
бы ко дну.
нашего пребывания в Камеруне! Если бы Ной ограничился даже находящимися на
этом пароходе видами животных, его ковчег тоже оказался бы перегруженным.
основательно перегружен всеми этими вещицами, -- и он махнул рукой в сторону
сотни клеток с животными и птицами. -- Я пошел спать. Во сколько мы
отплываем?
сторону берега, скрывшегося в наступившей темноте .Скоро я заметил
вспыхнувший маленький огонек, ярко светившийся во мраке. Неожиданно
послышались мягкие ритмичные удары барабана, сиплые голоса сборщиков
бананов. Огонек колыхался и мерцал, отделенный от меня движущейся завесой
дождевых струй. Мягко звучали голоса, напевая песню, столь же старую, как и
огромные тропические леса. Это была простая, безыскусная песня, тихая и
ласковая; такие песни, должно быть, пел в свое время языческий бог Пан.
Наблюдая за искрящимся между деревьями огоньком, слушая мерный стук барабана
и нестройный, но приятный хор, я знал, что еще вернусь в Африку, что меня
всегда будет преследовать и тревожить ее таинственное очарование.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
животными. Мы провели 14 дней в тяжелой и изнурительной работе и были
вознаграждены тем, что потеряли за все время только два экспоната: одну
птицу, которая заболела еще до нашей посадки на пароход и смерть которой не
была для нас большой неожиданностью, и одного мангуста, который выскользнул
из клетки, вылез на край палубы и, прежде чем я успел до него добежать,
непонятно из каких соображений прыгнул за борт.
членов экипажа парохода, можно спокойно отдыхать до самого приезда к месту
назначения. Но если даже на минуту допустить, что в команде парохода
найдется достаточно свободный человек, доверить ему уход за редкими ценными
животными все равно нельзя, так как он просто не умеет с ними обращаться.
Нет, все это отнюдь не так просто. Коллекционер должен вставать на рассвете,
чтобы вовремя накормить животных, и с этого момента в течение дня он не
имеет свободной минуты.
днями валялась в моей постели, не испытывая недостатка ни в солнце, ни в
свежем воздухе. На пароходе я не хотел держать ее все время в тесной клетке,
но я боялся выпускать ее без присмотра на палубу, помня о судьбе упавшего за
борт мангуста. Я обсудил этот вопрос со старшим буфетчиком. Немного подумав,
он удалился и че-рез несколько минут вернулся с большим детским манежем в
руках. Какая-то дама, путешествуя вместе с ребенком, оставила этот манеж на
пароходе. Я от души благословлял эту незнакомую мне благодетельницу. Манеж
был установлен на палубе в укрытом от солнечных лучей месте, на пол я
подстелил одеяла, а затем перенес в манеж маленькую обезьянку. Су нашла все
это сооружение очень интересным; несколько дней спустя она уже вставала на
ноги, ухватившись руками за верхнюю перекладину манежа. При первом же
движении судна она, не удерживаясь в стоячем положении, падала на живот. Но
все же Су чувствовала себя победительницей, так как несколько секунд
оставалась на ногах. В стенке манежа Су нашла новое развлечение -- несколько
рядов скользящих по проволоке разноцветных шариков. Су проводила целые часы,
катая шарики по проволоке или старательно их облизывая.
время подходили к манежу поговорить с ней или почесать ей брюшко. Забавно
было смотреть на рослых здоровых парней, в которых трудно было предположить
и следы сентиментальности, склонившихся над манежем и нежно беседующих с
маленьким шимпанзе, который удобно расположился на мягких одеялах и
невозмутимо сосал в это время палец. В этот день, когда Су, со страхом
хватаясь за стенки манежа, сделала самостоятельно первые три шага, несколько
матросов, присутствовавших на палубе в этот исторический момент,
взволнованно бросились ко мне и сообщили эту новость с такой радостью,
словно речь шла об их собственном любимом ребенке. Я убежден, что, если бы
это потребовалось, матросы собственными руками охотно сшили бы Су одежду.
обезьян, простудившись, начинала кашлять, весть об этом мгновенно
распространялась среди членов команды, и вскоре многие приносили мне сахар и
различные лакомства для больного животного. Повар и его дежурные помощники
всегда оставляли вкусные вещи для своих любимцев, первым среди которых,
конечно, был Джордж. Он принимал все эти дары как должное и, сидя в своей
клетке с невозмутимым выражением на лице, снисходительно позволял угощать
себя сквозь прутья решетки. Лишь однажды во время путешествия Джордж нарушил
правила приличия. Спаркс, радист парохода, был одним из наиболее преданных
друзей Джорджа. Он часто приходил беседовать с бабуином и, чтобы лучше
разглядеть его в полумраке клетки, надевал большие очки в тяжелой роговой
оправе. Эти очки заинтересовали Джорджа, пожелавшего ближе познакомиться с
загадочным предметом. Однажды Спаркс слишком близко нагнулся к клетке.
Мгновение-и Джордж, очутившись рядом с ним, схватил желанный предмет и
отскочил в глубину клетки. С большим трудом отобрал я эти очки у Джорджа;
обошелся он с очками, однако, настолько осторожно, что я вернул их владельцу
Нортон Андрэ
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Каргалов Вадим
Шилова Юлия
Пехов Алексей