элементов и благоприятствующих температур волею случая возникло то
невероятное, что называется жизнью, зачатки ее, количественно и качественно
непостижимо малые и хрупкие, смешались в реторте времени, и из этого
смешения родилось нечто новое - нечто слабенькое, беспомощное и беззащитное
в жестоком мире небытия. Затем в организмах начали возникать изменения,
вариации, и мало-помалу один вид становился отличным от прочих. Но любой
форме жизни присуще некое качество, может быть, самое важное из всех - это
способность выживания. Нет ни единого существа, которое было бы лишено
такого дара, ибо жизнь не может продолжаться без этой магической формулы.
Разумеется, каждому виду приходилось вырабатывать свой собственный механизм,
способствующий выживанию, но некоторым видам это не удалось, и они погибли,
зато другие населили землю. Первые затеплившиеся огоньки жизни ничего не
стоило потушить, и другого случая для ее зарождения могло и не
представиться, но поскольку жизнь появилась на нашей планете, основное ее
качество, первейшая ее обязанность, задача и цель - продолжать
существование. И жизнь живет и будет жить до тех пор, покуда какая-нибудь
другая случайность не уничтожит ее. А пустыня, иссушенная, исхлестанная
солнцем пустыня - это хорошая школа, где можно наблюдать изощренную и
бесконечно разнообразную технику выживания в безжалостной, враждебной среде.
Жизнь не в силах была изменить солнце или дать воду пустыне, и вот ей
пришлось измениться самой.
его борьбе с небытием. Ибо в местах плодородных, богатых влагой и всем
желанным, жизнь ставит на. карту саму себя и, окончательно запутавшись,
вступает в союз с враждебной ей антижизнью. И то, чего не удалось разрушить
сжигающим, иссушающим, леденящим, источающим яд силам антижизни, может
погибнуть, исчезнуть с лица земли, как только изменит живому организму
стремление выжить. Если самый подвижный из всех видов - человек - будет
бороться за существование так, как всегда боролся, он может уничтожить не
только самого себя, но и все живое. И если такое произойдет, то никому не
милая, суровая мать-пустыня сможет заново выпестовать жизнь на земле, потому
что обитатели пустынь проходят хорошую выучку и хорошо оснащены для борьбы с
запустением и бесприютностью. Даже наш злополучный род людской может снова
возникнуть в пустыне. Отважный одиночка и его прокалившаяся на солнце жена,
льнущие к спасительному клочку тени в бесплодной пустыне, их соратники -
койоты, зайцы, рогатые жабы, гремучие змеи, а вместе с ними воинство
облаченных в панцири насекомых - все эти вышколенные, испытанные в борьбе
существа могут стать последней надеждой, последним оплотом жизни в ее борьбе
с небытием. Пустыне не впервые творить чудеса.
чувствуешь при переезде из одного штата в другой, - о разнице в языке, в
стиле прозы на плакатах и дорожных указателях и о разнице в дозволенной
скорости езды. Своими правами, гарантированными им конституцией, штаты
пользуются с превеликим рвением и восторгом. Калифорния подвергает осмотру
все машины, выискивая, нет ли в них овощей и фруктов, которые могут занести
вредителей и болезни растений, и свято соблюдает правила, существующие на
этот счет.
предприимчивым семейством из Айдахо. Задумав навестить родственников в
Калифорнии, они насыпали полный грузовик картофеля и торговали им по дороге,
чтобы хоть отчасти окупить путевые расходы. На подступах к Калифорнии больше
половины товара было продано, но у самой границы их остановили, и картошка
пропуска на въезд не получила. Бросать ее им было не по карману, и тогда эта
неунывающая семейка расположилась биваком прямо на пограничной линии и
пустила свою картошку и в котелок, и на продажу, и в обмен. К концу второй
недели грузовик опустел. Мои знакомые беспрепятственно миновали проверочный
пункт и покатили дальше.
"балканизацией", создает много трудностей. Редко бывает, чтобы в двух разных
штатах взимали одинаковый налог на бензин, а суммы эти входят основной
частью в бюджет организаций, ведающих строительством и эксплуатацией дорог.
Гигантские грузовики дальнего следования своим весом и быстротой движения
удорожают стоимость ремонта автомагистралей. Вот почему в каждом штате
имеются специальные пункты для взвешивания проходящих машин и сбора налогов
на их грузы по установленному тарифу. А если есть разница в налогах на
горючее, то на границе проверяют емкость баков и опять же заставляют
платить. На дощечках написано: "Грузовые машины - стоп!" Будучи грузовиком,
я тоже останавливался, но взмахом руки меня тут же сгоняли с весовой
платформы. Не за такими, как мы, здесь охотились. Впрочем, иногда я
задерживался на проверочных пунктах и заводил разговор с инспекторами, если
они были не очень заняты. И тут, кстати, мне хочется коснуться вопроса о
милиции на местах. Подобно большинству американцев, я не питаю симпатии к
нашим городским "фараонам", а постоянные расследования дел о их
взяточничестве, жестоком обращении и пестрый список прочих беззаконий и
вовсе не располагают меня в их пользу. Однако моя враждебность не
простирается на милицейские части штатов, имеющиеся теперь почти
повсеместно. Набирая в милицию интеллигентных, образованных людей,
выплачивая им приличное жалованье, ставя их вне зависимости от нажима
политических заправил, многие штаты смогли с помощью таких простых способов
создать отборные части, контингент которых умеет блюсти достоинство и
гордится своей работой. Может быть, в городах у нас тоже сочтут когда-нибудь
нужным провести кое-какие реформы в полиции по образцу милицейских частей
штатов. Но это удастся сделать только тогда, когда политические организации
будут лишены права карать и миловать.
вздымающиеся в небо темные зубцы аризонских скал, а за ними начиналась
огромная пологая равнина, которая восходит все к тому же становому хребту
континента. Я хорошо знаю этот путь, так как много раз ездил им. Кингмен,
Эш-Форк, Флагстаф с горной вершиной вдали, потом Уинслоу, Холбрук, Сендерс.
Вниз, под уклон, и снова подъем, и вот Аризона остается позади. Города здесь
несколько разрослись по сравнению с тем, какими я их помнил, освещение на
улицах теперь ярче, придорожные мотели стали больше и роскошнее.
остановку сделал на перевале, и надо сказать. что здесь он выглядит куда
эффектнее, чем на Севере. Ночь была холодная, сухая, звезды сияли как
хрустальные. Я заехал в небольшую ложбину, чтобы укрыться от ветра, и
остановил Росинанта у наваленных горой битых бутылок. Их были тысячи и
тысячи - из-под виски, из-под джина. Почему они там оказались - понятия не
имею.
пытался увильнуть. Я гнал себя по этим дорогам, отсчитывая милю за милей,
потому что уже ничего не видел и ничего не слышал. Способность воспринимать
что-либо была исчерпана, или же, уподобившись обжорам, которые и насытившись
продолжают набивать брюхо, я не мог усваивать то, что открывалось моим
глазам. Каждый новый холм казался мне двойником предыдущего. Точно так же
получилось у меня и в мадридском Прадо, после того как я посмотрел сотню
полотен; чувствуешь, что сыт по горло и при всем желании ничего больше не
можешь увидеть.
ручейка, отдохнуть там и несколько воспрянуть духом. Чарли, сидевший рядом
со мной в темноте кабины, чуть слышным поскуливанием доложил мне о своих
надобностях. Даже Чарли был забыт! Я выпустил его, и он медленно побрел к
горе бутылок, принюхался к ним и повернул в другую сторону.
включил свет и зажег газ в своем домике, чтобы прогреть его. Беспорядок там
был полный. Постель не застлана, в раковине грязная посуда, оставшаяся после
завтрака. Я сел на кровать и вперил взор в серое уныние, расстилавшееся
передо мной. Откуда я взял, что смогу познать свою страну? За последние сто
миль мне и с людьми-то не хотелось сталкиваться. И когда волей-неволей
приходилось заезжать на заправочные станции за горючим, объяснялся я там
односложно и не замечал того, что делается вокруг. Глаза и мозг здорово
подвели меня. Я сам себя дурачу, воображая, будто такая поездка необходима и
даже поучительна. Конечно, лекарство от всех этих мыслей было у меня под
рукой. Не вставая с кровати, я дотянулся до бутылки виски, налил себе
полстакана, понюхал и слил все обратно. Нет, этим не вылечишься.
свист не последовало. Это привело меня в чувство. Я схватил электрический
фонарь и уткнул его пронзающий луч в темноту ложбины. Ярдах в пятидесяти от
меня сверкнули два глаза. Я подбежал туда и увидел, что Чарли стоит, вперив
взор в пространство, точь-в-точь как я сам вперял несколько минут назад.
притвориться.
лапы.
запустил пальцы в его чубчик и почесал ему за ушами, где он больше всего
любит.
Каменистый Артем
Самойлова Елена
Никитин Юрий
Посняков Андрей
Володихин Дмитрий
Ильин Андрей