куда-то ушел - пришлось привести соседа-студента, он обрызгал ее из большой
бутыли какой-то жидкостью, ей это помогло, но жидкость была нестерпимо
вонючая, запах даже сейчас ощущается, если понюхать канапе. Студент, само
собой, наш враг, как и все здесь, ты тоже должен быть начеку и ни с кем не
связываться.
место ты мне подсудобил.
открещиваясь от всех возможных претензий Карла. - У этого места, как нигде,
есть свои преимущества. Ты будешь все время вблизи такой дамы, как
Брунельда, даже спать изредка будешь в одной комнате с ней - уже одно это
несет с собой, как ты понимаешь, различные приятности. Платить тебе будут
щедро, денег здесь более чем достаточно, я-то, как друг Деламарша, не
получал ничего; только когда я ходил в город, Брунельда обязательно давала
мне кое-что, но тебе, естественно, будут платить, как всякому слуге. Ты ведь
и есть слуга, ни больше ни меньше. Но самое главное, я весьма облегчу тебе
службу. Сначала-то, само собой, я ничего делать не буду, мне надо отдохнуть,
но, как только поправлюсь, можешь на меня рассчитывать. Обслуживание
Брунельды я оставляю за собой, в том числе причесывание и одевание, если
этим не станет заниматься Деламарш. На твоих плечах будут лишь уборка
комнаты, закупки и тяжелая домашняя работа.
- не проморгай эту прекрасную возможность. Где ты сейчас найдешь место? Кто
тебя знает? Кого знаешь ты? Мы, двое мужчин, уже многое испытавшие и
набравшиеся опыта, неделями скитались в поисках работы. Это нелегко, да что
там - отчаянно трудно.
советы, однако же, не имели значения - ему здесь оставаться нельзя, в этом
огромном городе наверняка найдется для него местечко; по ночам - он знал -
все гостиницы и рестораны переполнены, требуется прислуга для постояльцев, а
у него теперь есть какой-никакой опыт. О, он постарается быстро и незаметно
где-нибудь пристроиться. Вон и в доме напротив располагался маленький
кабачок, из него доносилась бравурная музыка. Главный вход был прикрыт
только большим желтым занавесом, который временами, подхваченный сильным
ветром, парусил над улицей. Но вообще вокруг стало потише. Большая часть
балконов погрузилась в темноту, только поодаль некоторые были пока освещены,
но едва задержишь на них взгляд, а люди уже встают и скрываются в квартире,
кто-то из мужчин тянется к лампочке и, бросив последний взгляд в переулок,
гасит свет.
превращусь в одного из них". Он повернулся, чтобы отодвинуть балконную
занавесь.
выдумал! - И, обхватив обеими руками шею Карла, он повис на нем всей
тяжестью, стиснул ногами ноги Карла и таким манером свалил его на пол. Но в
обществе лифтеров Карл немного научился драться и ударил Робинсона кулаком
снизу в подбородок - правда, не в полную силу, осторожно. Тот еще успел
быстро, с размаху угостить Карла коленом в живот, а потом схватился обеими
руками за челюсть и взвыл так громко, что мужчина с соседнего балкона гулко
хлопнул в ладоши и приказал: "Тихо вы!" Карл немного полежал, чтобы
перетерпеть боль от тычка Робинсона. Он только повернул лицо к занавеси,
тяжелой и недвижной, за которой пряталась темная комната. Казалось, в
квартире никого больше нет; возможно, Деламарш с Брунельдой ушли и Карл уже
совершенно свободен. От Робинсона, который и впрямь вел себя как сторожевой
пес, он теперь отделался.
Отдельные возгласы скоро слились в рев людской массы. Карл повернул голову и
увидел, что все балконы снова ожили. Он медленно поднялся, полностью
распрямиться пока не удалось, пришлось тяжело привалиться к перилам. Внизу
по тротуару широким шагом маршировали молодые парни: руки с фуражками
подняты вверх, лица в резком развороте. Мостовая еще оставалась свободной.
Некоторые размахивали лампионами на длинных палках, окруженными желтоватым
дымом. Барабанщики и трубачи как раз вышли на свет, и Карл поразился их
многочисленности, тут он услышал за спиной голоса, обернулся и увидел
Деламарша, поднявшего тяжелую занавесь, а затем из темной комнаты появилась
Брунельда в красном платье, с кружевной накидкой на плечах, в темном чепчике
на, видимо, не причесанных, а лишь подколотых волосах, кончики которых тут и
там выбивались наружу. В руке она держала маленький открытый веер, но не
обмахивалась им, а только крепко прижимала его к груди.
разумеется, не заставит его остаться здесь, и, даже если Деламарш попытается
это сделать, Брунельда тотчас отпустит его, стоит ее попросить. Она же
терпеть его не может, он напугал ее своим взглядом. Но едва он шагнул к
двери, она сразу заметила это и спросила:
себе.
придвигая его к перилам. - Ты знаешь, что это такое? - услышал Карл за
спиной ее голос и непроизвольно шевельнулся, стараясь вывернуться из ее рук,
но безуспешно. С грустью смотрел он вниз на улицу, словно там была причина
его тоски.
сбегал в комнату и принес ей театральный бинокль. Внизу следом за
музыкантами показалась основная часть процессии. На плечах огромного роста
мужчины восседал некий господин, сверху была видна только его матово
поблескивающая плешь, над которой он в знак приветствия высоко поднимал свой
цилиндр. Вокруг него несли фанерные щиты, которые с балкона казались
совершенно белыми; создавалось впечатление, что эти щиты как бы подпирают
плешивого со всех сторон, поддерживая его над толпою. Поскольку процессия
была в движении, стена из щитов то распадалась, то выстраивалась снова.
Вокруг плешивого господина улица во всю ширину, хотя, насколько можно было
разглядеть в темноте, на небольшом пространстве, была заполнена его
приверженцами, все они рукоплескали и, судя по всему, выкрикивали его имя,
коротенькое, но непонятное из-за общего шума и пения. Несколько человек,
ловко расставленные в толпе, несли мощные и яркие автомобильные прожекторы и
медленно обводили световыми лучами дома по обе стороны улицы. Карлу на его
верхотуре свет не мешал, но на нижних балконах ослепленные зеваки поспешно
закрывали лицо руками.
балконе, что означает сия манифестация, Карлу было довольно любопытно
узнать, ответят ли ему, и если ответят, то как. В самом деле - Деламаршу
пришлось спросить трижды, а ответа он так и не получил. Он уже рискованно
перегнулся через перила, Брунельда от злости на соседей легонько топнула
ногой, Карл почувствовал ее колени. Наконец какой-то ответ все же
последовал, но одновременно с этого заполненного людьми балкона донесся
громкий взрыв смеха. Деламарш выкрикнул что-то в их сторону так громко, что,
не будь сейчас на улице такого шума, все вокруг поневоле с удивлением
прислушались бы. Во всяком случае, реплика Деламарша действие возымела -
смех резко оборвался.
одного из кандидатов, - сказал Деламарш, совершенно спокойно вернувшись к
Брунельде. - Да! - воскликнул он затем, ласково похлопав Брунельду по спине.
- Мы уж вовсе знать не знаем, что творится в мире.
- я бы с радостью переехала отсюда, не будь это столь утомительно! К
сожалению, я на такое не способна. - И, часто и громко вздыхая, она
рассеянно и беспокойно потеребила рубашку Карла, который старался как можно
незаметнее избежать прикосновения ее маленьких жирных ручек, что с легкостью
ему удалось, так как Брунельда не обращала на него внимания, занятая совсем
другими мыслями.
тяжести ее рук на своих плечах, потому что его увлекли события на улице. По
команде группки жестикулирующих мужчин, маршировавших впереди кандидата, -
их указания, должно быть, имели особую важность, ибо со всех сторон к ним
тянулись сосредоточенные лица, - все неожиданно остановились перед
ресторанчиком. Один из этих важных субъектов, вскинув руку, подал знак - и
толпе, и кандидату. Толпа смолкла, а кандидат после нескольких неудачных
попыток встать на плечах своего носильщика произнес небольшую речь, время от
времени резко взмахивая цилиндром. Это было видно совершенно отчетливо,
ведь, пока он говорил, прожекторы были направлены на него, так что он
находился в перекрестье световых конусов.
событие. На балконах, занятых сторонниками кандидата, начали нараспев
скандировать его имя и, высунув далеко сквозь решетку руки, дружно
рукоплескать. На остальных же балконах - их было, пожалуй, большинство -
раздалось еще более громкое пение, впрочем не единодушное, поскольку это
были приверженцы разных кандидатов. Затем все противники присутствующего
кандидата объединились в общем свисте, а кое-где, причем во многих местах,
снова запустили граммофоны. Между отдельными балконами вспыхивали
политические споры, особенно возбужденные ввиду позднего времени.
Большинство уже были в ночной одежде и только накинули пальто, женщины
кутались в большие темные шали; безнадзорные дети - страшно смотреть! -
карабкались по балконным перелетам и во все возрастающем количестве выбегали
из темных комнат, где совсем было заснули. То тут, то там горячие головы
швыряли в своих противников какие-то предметы, иногда они попадали в цель,
но по большей части падали вниз, на улицу, зачастую вызывая яростные вопли.