Чтение 38–й страницы книги ~Триумфальная арка~

Жанно лежал в постели. На одеяле были в беспорядке разбросаны какие-то
проспекты.

- Почему ты не зажжешь свет? - спросил Равик.

- Пока мне и так видно. У меня хорошее зрение.

Проспекты содержали описания протезов. Жанно добывал их как только мог.
Последние ему принесла мать. Он показал Равику какой-то особенно яркий,
красочный проспект. Равик включил свет.

- Вот самая дорогая нога, - сказал Жанно.

- Но не лучшая, - ответил Равик.

- Зато самая дорогая. Я скажу страховой компании, что мне нужна именно
эта нога. Она мне, конечно, совсем ни к чему. Главное - получить побольше
денег. А я обойдусь и пустой деревяшкой, лишь бы денег дали.

- У страховой компании есть свои врачи, Жанно. Они все проверяют.

Мальчик приподнялся на постели.

- Вы думаете, они не оплатят мне протез?

- Может быть, и оплатят, только не самый дорогой. Но денег на руки не
дадут, а позаботятся о том, чтобы ты действительно получил протез.

- Тогда я возьму его и сразу же продам. Конечно, я что-то потеряю на
этом. Процентов двадцать. Не много, по-вашему? Сначала я скину десять
процентов. Может быть, стоит заранее переговорить с магазином? Какое дело
компании, возьму я протез или нет? Ее дело заплатить. А остальное ее не
касается... Разве не так?

- Так. Попытаться, во всяком случае, можно.

- Эти деньги для меня не пустяк. На них мы купим прилавок и оборудование
для небольшой молочной. - Жанно хитро улыбнулся. - Ведь этакая нога с
шарниром и всякими штуками стоит немало! Тонкая работа. Вот здорово
получится!

- Из страховой компании уже приходили?

- Нет. Насчет ноги и отступного еще не приходили. Только насчет операции
и клиники. Стоит нам взять адвоката? Как вы считаете?.. Он ехал на красный
свет! Это точно. Полиция...

Сестра принесла ужин и поставила на столике у постели Жанно. Мальчик
заговорил снова, только когда она ушла.

- Кормят здесь до отвала, - сказал он. - Я никогда еще так хорошо не ел.
Даже не могу сам всего съесть, - приходит мать и доедает остатки.

Хватает для нас двоих. А она на атом экономит. Очень уж дорого стоит
палата.

- За все заплатит компания. Так что тебе не о чем

волноваться.

Серое лицо мальчика чуть оживилось.

- Я говорил с доктором Вебером. Он обещал мне десять процентов. Пошлет
компании счет за все расходы. Она оплатит, а он даст мне десять процентов
наличными.

- Ты молодец, Жанно.

- Будешь молодцом, если беден.

- Верно. Нога болит?

- Болит ступня, которой у меня уже нет.

- Это нервы. Они еще остались.

- Знаю. И все-таки странно. Болит то, чего у тебя нет. Может быть, это
душа моей ступни? - Жанно усмехнулся: он сострил. Потом заглянул в тарелки.
- Суп, курица, салат, пудинг. Мать будет довольна. Она любит курицу. Дома мы
ее не часто видим. - Он улегся поудобней. - Иной раз я просыпаюсь ночью и
думаю: а вдруг придется за все платить самим?.. Знаете, так бывает:
проснешься ночью и ничего не соображаешь. А потом вспомнишь, что ты в
клинике лежишь, как сынок богатых родителей, можешь требовать все, что
угодно, вызывать звонком сестру, и она обязана прийти, а заплатят за все
другие. Замечательно, правда?

- Да, - сказал Равик. - Замечательно...

Он сидел в комнате для осмотров в "Озирисе".

- Еще остался кто-нибудь? - спросил он.

- Да, - сказала Леони. - Ивонна. Она последняя.

- Пришли ее. Ты здорова, Леони.

Ивонна была мясистой двадцатипятилетней блондинкой с широким носом и
короткими толстыми руками и ногами, обычными для многих проституток.
Самодовольно покачивая бедрами, она вошла в комнату и приподняла шелковое
платье.

- Туда, - сказал Равик.

- А так нельзя? - спросила Ивонна.

- Зачем так?

Вместо ответа она молча повернулась и показала свой могучий зад. Он был
весь в синих кровоподтеках. Видимо, кто-то ее здорово отлупил.

- Надеюсь, клиент тебе хорошо заплатил, - сказал Равик. - Это не шутки.

Ивонна покачала головой.

- Ни одного сантима, доктор. Клиент тут ни при чем.

- Значит, ты сама получаешь от этого удовольствие. Не знал, что тебе это
нравится.

Ивонна снова отрицательно покачала головой; на ее лице появилась
довольная, загадочная улыбка. Ситуация ей явно нравилась. Она чувствовала
себя важной персоной.

- Я не мазохистка, - сказала она, гордясь знанием такого слова.

- Так что же это? Поскандалили?

Ивонна немного помолчала.

- Это любовь, - сказала она затем и блаженно говела плечами.

- Ревность?

- Да.

Ивонна сияла.

- Должно быть, очень больно?

- От этого не бывает больно.

Она осторожно улеглась.

- Знаете, доктор, мадам Роланда сперва не хотела пускать меня к гостям.
"Хотя бы на часок, - сказала я ей. - Попробуем хотя бы часок! Вот увидите!"
И теперь у меня такой успех, как никогда.

- Почему?

- Не знаю. Попадаются типы, которые от этого прямо-таки с ума сходят. Это
их возбуждает. За последние три дня я принесла выручки на двести пятьдесят
франков больше. Долго еще будет видно?

- По крайней мере, недели две-три.

Ивонна прищелкнула языком.

- Если так, удастся справить новую шубу. Лиса - отлично выкрашенные
кошачьи шкурки.

- А не хватит, твой друг легко сможет помочь - снова отлупит.

- Этого он никогда не станет делать, - живо ответила Ивонна. - Он не из
таких... Не какая-нибудь расчетливая сволочь, знаете ли. Он делает это
только от страсти. Когда на него находит. А так ни за что - хоть на коленях
проси.

- Характер! - Равик поднял глаза. - Ты здорова, Ивонна.

Она встала.

- Тогда я пошла, внизу меня уже поджидает старик с седой бороденкой.
Показала ему рубцы. Чуть не взбесился. Дома ему и словечка не дают сказать.
Небось спит и видит, как бы излупить свою старуху. - Она звонко
расхохоталась. - Доктор, до чего же смешны люди, правда?

Самодовольно покачивая бедрами, Ивонна вышла.

Равик вымыл руки. Затем прибрал инструменты и подошел к окну. Над домами
нависли серебристо-серые сумерки. Голые деревья тянулись из асфальта, словно
черные руки мертвецов. В окопах, засыпанных землей, ему случалось видеть
такие руки. Он открыл окно. Час нереальности, колеблющийся между днем и
ночью. Час любви в маленьких отелях - для женатых мужчин, которые по
вечерам, исполненные достоинства, восседают за семейным столом. Час, когда
на ломбардской низменности итальянки уже произносят felissima notte (1). Час
отчаяния и грез.

Он закрыл окно. Казалось, в комнате сразу стало гораздо темнее. Влетели
тени, забились в уголки и завели беззвучный разговор. Бутылка коньяку,
припасенная Роландой, сверкала на столе, как шлифованный топаз. Равик
постоял еще с минуту. Потом спустился вниз.

Большой зал был ярко освещен. Играла пианола. Девицы в розовых рубашках
сидели в два ряда на мягких пуфиках. Груди у всех были раскрыты - клиенты
хотели видеть товар лицом. Их собралось
---------------------------------------(1) Прекраснейшая ночь (ит.). уже
человек пять-шесть, главным образом мелкие буржуа средних лет. Это были
осторожные специалисты. Они знали дни осмотра и приходили сразу после него,
чтобы ничем не рисковать. Ивонна была со своим стариком. Он сидел за
столиком перед бутылкой "дюбонне", а она стояла рядом, поставив ногу на
стул, и пила шампанское. Она получала десять процентов с каждой бутылки.
Старик, видимо, совсем рехнулся - очень уж здорово он раскошелился.
Шампанское заказывали только иностранцы. Ивонна знала это. Она стояла в
небрежной позе укротительницы львов.

- Ты уже кончил, Равик? - спросила Роланда, стоявшая у двери.

- Да, все в порядке.

- Хочешь что-нибудь выпить?

- Нет, Роланда. Пойду к себе в отель. Я до сих пор работал. Все, что мне
сейчас нужно, - это горячая ванна и свежее белье.

Он направился к выходу, минуя бар и гардероб. На улице стоял вечер с
фиолетовыми глазами. В синем небе одиноко и торопливо гудел самолет. Черная
маленькая птичка верещала на ветке голого дерева.

Женщина, больная раком, пожирающим ее, словно безглазый серый хищник;
маленький калека, подсчитывающий свою ренту; проститутка с золотоносным
задом; первый дрозд на голых ветвях - все это скользит и скользит мимо, а