вышел на связь с лицом, находящимся вне каких бы то ни было подозрений. С
ученым, который остерегается непроверенных гипотез. До такой степени, что
сегодня он просил меня отложить встречу с издателями, не представлять
материал, покуда в нем остаются хотя бы минимальные неясности или
несоответствия... Я не хотел лишаться его симпатии и поэтому не сказал ему,
что намерен посетить вас немедленно. Но вы, безусловно, поймете, что после
стольких трудов я испытываю законное нетерпение. Это лицо... Ладно, оставим
недомолвки, назовем вещи своими именами, а то вы можете подумать, что здесь
пустое бахвальство. Так вот: мой собеседник был Раковски... И он обвел нас
глазами.
редактор "Журналь дю секрэ"!
в рукопись после серии консультаций с этим лицом. Но пока что, дабы
сэкономить время, я предпочитаю завершить все предварительные формальные
стадии с вашим издательством... Повторяю, время не терпит, я должен как
можно скорее опубликовать это, вызвать ответные реакции, собрать данные...
уже было известно, что война проиграна, как раз около 1944 года Гитлер
заговорил о секретном оружии, которое позволило бы ему радикально изменить
соотношение сил. Говорили, что он безумен. А если он не был безумцем? Вы
следите за моей мыслью? - Лоб его был усеян потом, усы торчали как у кота.
отзовется.
Бельбо двумя-тремя вежливыми фразами избавится от него. Вместо этого я
услышал:
Нужно только подумать, что имеет для вас наибольший смысл - иметь дело с
нашим издательством или с каким-либо другим. У вас есть еще десять минут?
Казобон.
уходит. Мы распрощались. Полковник с жаром пожал руку Диоталлеви, а мне
достался полупоклон и прохладная улыбка.
просто должен сделать полковнику конфиденциальное издательское предложение.
присутствую на подобных переговорах.
пасть Мануцио. Я повлек Диоталлеви к Пиладу, где заказал себе кампари, а
Диоталлеви - ликер из ревеня, который он воображал почему-то напитком
монашеским, архаичным и почти тамплиерским. Я спросил, что он думает о
полковнике.
мира. Но так как эта глупость осияна мудростью Всесоздателя, мудрец
наблюдает за глупцом со смирением. - И тут же начал прощаться. - Меня
ожидает пир. - сказал он.
легковесностью.
отрывок.
восхищением наблюдать, скажем, за гадюкой. Видимо, я впитывал тогда первые
испарения того яда, который, действуя много лет, отравил нас всех, довел до
погибели.
Рокоссовском, Ростроповиче, вроде это по меньшей мере Кант?
Ингольф, уверовал в свою бумажку, а сейчас этот псих полковник верит в
бумажку Ингольфа.
конец я устроил ему встречу в одном солидном издательстве... неважно, в
общем, оно иногда публикует книги за счет авторов. Он вроде был счастлив от
этой перспективы. Так вот - его прождали сегодня все утро, он и не появился
и не позвонил. А у нас он забыл свою драгоценную ксерокопию. Раскидывает
тамплиерские секреты как фантики. Несерьезные люди нас окружают.
Бельбо.
рукопись. Извините, здесь проблема издательской этики. Если вы мне можете
объяснить...
Полковника убили, или что-то в этом роде.... - Затем он вернулся к своему
собеседнику: - Извините, это я говорю Казобону, нашему сотруднику, он вчера
присутствовал при разговоре... Да, полковник Арденти вчера предложил нам
рукопись, исследование, которое мне показалось довольно надуманным, о поиске
предполагаемых сокровищ тамплиеров. Это средневековый рыцарский орден...
мне по секрету, помедлил, убрал руку и продолжил свою речь необычно
оживленным голосом.
которую только собирался написать. Нечто весьма туманное... Что? Вместе с
ним, оба? Прямо сейчас? Ладно, говорите адрес.
Вот что, Казобон, вы должны меня извинить, я просто не подумал и ввязал вас
в эту историю. Просто от неожиданности. Комиссар полиции Де Анджелис. Вроде
бы этот полковник жил в пансионе, и кто-то утверждает, что видел его труп
вчера вечером...
мое имя и запись о встрече. Кажется, это их единственный след. Поздравляю.
краях не любят называть имена. Помню одно рождественское представление на
диалекте - волхвы спрашивают у пастуха, как зовут его хозяина. Он говорит:
хозяин узнает, что батрак сказал волхвам его имя, он колотит батрака и
приговаривает: помни, каналья, имя нельзя открывать кому попало...
полковник ничего нам не говорил ни об Ингольфе, ни о послании из Провэна.
я, стараясь улыбнуться.
держаться подальше.
учился в университете, время от времени участвовал в демонстрациях - входить
в отношения с полицией мне не улыбалось. Мы доехали до пансиона, не первой
категории и далеко от центра. Нам сразу показали квартиру - там номера
назывались квартирами. На лестнице полиция. Поднялись в номер двадцать семь