Чтение 38–й страницы книги ~Инструктор спецназа ГРУ~

преодолеть еще один лестничный марш. И тут Валентина услышала внизу, за
закрытой дверью подъезда, множественный топот ног и властный голос:

- Полищук, встань здесь и никого из подъезда не выпускай.

Прибыла кавалерия, вспомнилось ей вычитанное где-то выражение. Забродов
не хотел, чтобы тетрадь попала в чужие руки. Рассуждать Валентина была
просто не в состоянии, поэтому решила просто, послушаться человека, который
ее спас. Она быстро огляделась, ища, куда бы спрятать тетрадь. На глаза ей
попались рядами висевшие на стене почтовые ящики, и тут же память услужливо
выудила из подсознания кадр из недавно виденного по телевизору детектива:
курьер, скрываясь от преследователей, бросает дискету с важной информацией в
первый попавшийся почтовый ящик...

Она метнулась к ящикам и, сминая обложку, пропихнула тетрадь в. один из
них. Туда же отправилась бумажка с телефоном Мещерякова. Валентина едва
успела отойти от ящика, когда дверь распахнулась, и в подъезд хлынули
омоновцы.

С перепугу ей показалось, что их человек сто, но, успокоившись, она
насчитала шестерых во главе с усатым майором.

На смену испугу пришло облегчение - все-таки это были не бритоголовые
молодчики, которых она ожидала увидеть. Доверяет им Забродов или нет, но это
были не бандиты.

Что делать с тетрадью, это пусть Забродов решает сам. Валентине он
казался сотрудником ФСБ или кем-то в этом роде, этаким агентом 007,
выполняющим спецзадание: уж очень профессионально он уложил здоровяка
Быкова. Так что о существовании тетради она решила пока помолчать - хорош
был Забродов или плох, но вмешиваться в дела спецслужб Валентина не имела ни
малейшего желания. Пусть разбираются сами - ни Сергею, ни Леночке они уже не
помогут.

Единственное, чего ей сейчас по-настоящему хотелось, так это чтобы ее все
оставили в покое и дали вволю наплакаться. Как ни странно, убедившись в
смерти своих близких, она испытала чуть ли не облегчение - огромный нарыв
лопнул, и на смену всепоглощающей тревоге пришло обыкновенное бабье горе, с
которым необ-, ходимо было справиться ради Антошки. Теперь ей почему-то
стало казаться, что она все выдержит, только бы ее на время оставили в
покое.

Покоя, однако, не предвиделось. Усатый майор, без лишних церемоний
схватив ее за локоть и профессиональным взглядом мгновенно оценив и верно
истолковав разорванную блузку и прокушенную губу, спросил:

- И откуда ты такая?

Сбиваясь и путаясь, она объяснила, откуда она и зачем. Выслушав ее, майор
как-то подсох и сделался очень серьезным. От ее внимания не ускользнуло,
что, услышав имя Забродова, он слегка вздрогнул и нахмурился - похоже,
фамилия ее спасителя была майору знакома.

- В машину, - скомандовал майор своим людям и устремился к лифту.

Один из омоновцев грубо схватил ее за выпущенный майором локоть и потащил
на улицу. Перед подъездом стояли два "уазика". Валентина шагнула было к
одной из машин, собираясь сесть в салон, но омоновец вполне дружелюбно
буркнул: "Не туда", и, открыв заднюю дверцу, подсадил ее в зарешеченную
"клетку" для задержанных.

- Эй, - начала было она, но омоновец уже скрылся в подъезде, грохнув
дверью. Перед подъездом остался только один омоновец - наверное, тот самый
Полищук, которому велено было никого не выпускать. Широко расставив ноги и
положив ладони на автомат, он со скучающим видом жевал жвачку, периодически
выдувая большие розовые пузыри. Старушки из беседки, невзирая на плохие
метеоусловия, покинули свое укрытие и понемногу начали придвигаться поближе
к центру событий.

Тут Валентина заметила, что в машине она не одна. На переднем сиденье
обнаружился водитель, флегматично уминавший гигантский бутерброд из ржаного
хлеба с салом и сырым луком. Валентина легонько тряхнула проволочную сетку,
отделявшую ее от салона.

- Послушайте...

Водитель окинул ее равнодушным взглядом через плечо и вернулся к своему
бутерброду. Валентина поняла, что разговаривать с ним бесполезно, и
тихонечко всплакнула от усталости и унизительности своего положения.

- Плачут, - сказал вдруг водитель, не поворачивая головы. - Натворят
делов, а потом плачут.

После этого он снова замолчал и, старательно прицелившись, откусил от
своего чудовищного бутерброда большой кусок.

- Хам, - сказала ему Валентина. Водитель не отреагировал: он слышал и не
такое.

Через какое-то время из подъезда вышли трое омоновцев и остановились
рядом со скучающим Полищуком, вынимая сигареты. Они о чем-то говорили,
похохатывая, но слышно было плохо. Валентина заметила, что один из них
смеется с трудом, каждый раз хватаясь при этом за грудь.

Минут через десять дверь подъезда снова открылась, и на ступеньках возник
майор. Следом два омоновца вели Забродова, руки которого были скованы
наручниками. Забродов легко спустился по ступенькам с таким видом, словно
вышел прогуляться. Бросив быстрый взгляд на машину, в которой сидела
Валентина, он едва заметно отрицательно качнул головой и отвернулся.

Теперь Валентина поняла, почему он показался ей знакомым. Это был тот
самый чудак, который жил в старом доме по соседству и каждое утро делал
гимнастику в сквере у фонтана. Она часто сталкивалась с ним, торопясь на
работу. Это каким-то образом укрепило ее в решении ничего не говорить
омоновцам про тетрадь Быкова.

Майор немедленно принялся орать. - Что за перекур? - рычал он так громко,
что Валентина прекрасно разбирала каждое слово, совершенно не напрягая слух.
- Скоро с концов закапает, а вы все курите! Один бандит двоих моих бойцов в
бараний рог скрутил, а они стоят и курят! Тебя персонально касается,
Скворцов!

Тебя тоже, долбня калужская! Этого в машину. Козлов и Свирцев, поедете со
мной.

Остальным доставить эту бабу в околоток к Рябцеву. Я ему позвоню, он
будет знать, что делать. Скворцов старший, да смотри, чтобы теперь она тебе
бока не намяла!

На глазах сгорающих от любопытства старушек Забродова впихнули в "клетку"
второй машины. Майор и двое конвоировавших Забродова омоновцев устроились в
салоне, и "уазик" укатил. Вторая тройка во главе со Скворцовым, который все
еще прихрамывал и поминутно хватался за грудь, погрузилась в оставшийся
автомобиль.

Валентина вдруг сообразила, что Быкова с ними нет. Не было его и во
второй машине. Они что, арестовали Забродова вместо него? Не может быть,
ведь она ясно сказала майору...

Тем временем "уазик" тронулся и поехал к выезду со двора. Здесь водителю
пришлось прижаться к обочине и притормозить, пропуская во двор сначала
карету "скорой помощи", а следом за ней еще один милицейский "козел". Из
забранного вертикальными прутьями окошка своей "клетки" Валентина
разглядела, что обе машины остановились у подъезда Быкова.

Что это значит? Забродов избил его? Может быть, убил? Перегруженный мозг
отказывался работать. Если Быков убит, туда ему и дорога. Собаке - собачья
смерть. Вот только на Забродова это как-то мало похоже... С другой стороны,
что она о нем знает? Только то, что он спас ей жизнь и голыми руками скрутил
убийцу ее мужа и дочери, которого милиция даже не собиралась искать. "Может
быть, тебе этого мало, голубушка? - спросила она себя и тут же ответила:

- Нет, этого вполне достаточно. Больше мне про него знать ничего и не
нужно. И не хочу я больше ничего знать".

Омоновцы в салоне опять дружно задымили сигаретами. Один из них хлопнул
сидевшего впереди Скворцова по плечу и сказал:

- Смотри, Скворец, как бы эта баба тебя и вправду не заломала. Помнишь,
что усатый говорил?

Все загоготали, а Скворцов махнул рукой.

- А что? Я бы ей отдался. И вообще, Вовчик, чья бы корова мычала... Вот
повалил бы он усатого из твоего автомата, пришлось бы в него сквозь тебя
стрелять. Прикинь: приходишь ты домой весь в дырках, а Люська тебе и
говорит: сам, мол, штопай, козел, ниток на тебя не напасешься...

Под дружный хохот машина въехала во двор отделения милиции. Валентину
провели в здание и оставили в кабинете с зарешеченным окном. Все это
походило на дурной сон. Она не могла похвастаться тем, что точно знает, как
должны в подобных учреждениях обращаться со свидетелями преступления, но ей
казалось, что все происходит как-то не так. Больше всего это походило на
самый настоящий арест.

Минут через десять-пятнадцать в коридоре послышался приближающийся
недовольный голос:

- За каким хреном вы ее сюда притащили? Да плевал я на вашего усатого, он
мне не указ! Что мне теперь с ней делать прикажете?

Второй голос что-то неразборчиво пробубнил в ответ.

- Показания, - явно передразнивая, протянул первый. - Везли бы к самому,
у меня тут не гестапо.

Валентина вздрогнула. Похоже, что Забродов был прав во всем - кошмар
только начинался.

- Ладно, попробую, - в ответ на неслышную реплику с неохотой сказал
первый голос. - Да не ору я, не ору.

Он и в самом деле перестал орать. В коридоре еще о чем-то поговорили
приглушенными голосами, и наконец дверь распахнулась. В кабинет, приветливо
улыбаясь, вошел человек в милицейской форме. Насколько могла судить плохо
разбиравшаяся в погонах Валентина, это был капитан. На лице его резко
выделялся длинный и какой-то извилистый нос.

- Здравствуйте, - приветствовал он Валентину, усаживаясь за стол и
доставая из ящика какие-то отпечатанные типографским способом бланки. - Я
капитан Рябцев.

Для вас Николай Сергеевич. Мне поручено вести ваше дело. Для начала
позвольте извиниться за действия наших ребят - работа у них нервная,