Чтение 38–й страницы книги ~Дилетанты~

- В расшифрованном виде это звучит так: почтальон - предатель.
Ликвидировать.

- Не может быть! - воскликнула Либби. - Это ошибка.

- Может быть, пожал плечами Хольц. - Но если так, то мы все
ошибаемся. И здесь, и в Сан-Франциско. Боюсь, вам придется принять это
как неизбежность, мисс Мередит. Но я хотел сказать другое: при том, что
ваша ликвидация - ваша и мистера Нистрома - неизбежна, я сначала хотел
бы кое-что о вас обоих узнать.

- Что же именно? - спросила Либби.

- Кто вы такие на самом деле и какой ущерб причинило ваше
предательство. С тем чтобы мы знали, недостаток времени не позволяет нам
выяснить все на месте. Но ваше присутствие здесь означает, что
намеченная встреча в Анкоридже отменяется. Мы перенесли ее в одно
местечко поблизости - в пятнадцати милях отсюда, в глуши, где нам никто
не помешает.

- Иначе говоря, мы садимся на лошадей - и в путь, - сказал я.

- Именно, мистер Нистром. Естественно, возникает вопрос: как вы
поедете? Здесь непростые места, и пятнадцать миль верхом - тяжелая
поездка даже для того, кому не мешают путы на руках и ногах. Я хочу,
чтобы со стороны мы выглядели как самая настоящая группа охотников, на
случай если пролетит какой-нибудь шальной самолет. Итак, вы поедете с
развязанными руками и ногами. У вас две самые тихие лошади, винтовки не
заряжены. Я неплохой наездник и отличный стрелок. Джон - отличный
наездник и неплохой стрелок. Сведения, которыми вы обладаете, нас
интересуют, но не настолько, чтобы спасти вас от пули, если вы
попытаетесь сбежать. Надеюсь, вам все ясно? - с этими словами он
повернулся и ушел.

- Говорю вам, это страшное недоразумение, - крикнула ему вслед Либби.
Никто не обратил на ее крик никакого внимания, и, помолчав, она
обернулась ко мне и с кривой улыбкой сказала:

- Ну что ж, я, по крайней мере, попыталась что-то предпринять.

Глава 27

Меня развязали и подвели к небольшой косматой гнедой кобылке с
независимым и даже упрямым видом, что, как оказалось, вполне
соответствовало ее характеру.

Если у меня и были глупые надежды на то, что мне удастся ринуться на
ней вскачь, невзирая на пули Хольца, свистящие у виска, она быстро
доказала их несостоятельность. Без хорошего прута, которым меня
снабдили, я бы вообще не смог стронуть ее с места. Ей хотелось лишь
одного: встать посреди дороги и угощаться листьями и ветками.

Костлявый жеребенок Либби проявлял больше рвения , зато плохо
держался на ногах и постоянно спотыкался. Попытаться совершить побег на
таком скакуне, особенно по сильно пересеченной местности, было бы чистой
воды самоубийством.

В противоположность нам двоим, возглавлявший процессию Джек гарцевал
на статном жеребце, готовом скакать и скакать, да и замыкавший цепочку
Хольц ехал на гнедом здоровяке, который то и дело покусывал изъеденный
молью хвост моего транспортного средства.

Впрочем, не в этом было дело. Даже если бы у нас с Либби были бы
чемпионы чистокровной верховой породы, вряд ли мы выиграли бы скачку.
Слишком уж не приспособлена была для соревнований трасса.

Первый отрезок проходил через поросшие лесом горы, по каменистой
тропе, служившей одновременно руслом небольшого ручейка. Затем -
скалистый перевал и спуск вниз по берегу еще одной речушки.

Горы были плохи, но в долине оказалось еще хуже. Если не считать
моего арктического путешествия в Европе несколько лет назад, я не
оказывался нигде еще в такой сырости. Если мы не шлепали по лужам,
ручьям, речушкам, то копыта лошадей с чавканьем опускались и поднимались
из черной липкой грязи под зеленым травяным ковром - будь то открытые
места или лесные массивы.

Снова зарядил дождик, мы, обходя большую котловину, двинулись на
север по длинной постепенно сужающейся долине, уходившей к покрытым
снежными шапками горам. Почва не стала суше, а дорога - ровнее. Наконец
мы подошли к коричневому болотистому озерцу, окруженному горами. Вокруг
росли деревья и кусты, и лишь одна сторона оставалась голой - там,
похоже, в свое время сошел оползень.

Лошади, кое-как переступая разбросанные повсюду камни, перешли вброд
то ли бухточку озера, то ли устье реки, а потом двинулись вверх по реке.
Мы ехали минут пятнадцать, еще раз перешли речку вброд и наконец
остановились у лагеря. Несколько палаток и лошади, пасшиеся на лугу,
окаймленном деревьями и заканчивавшемся у гор, составлявших восточную
стену долины, которая в этом месте насчитывала пару миль в ширину. Самая
большая палатка посредине была снабжена печкой с трубой, из которой шел
дым. Из палатки нам навстречу вышел смуглолицый пожилой человек, вполне
годившийся в отцы или даже деды покойному Питу.

Он занялся лошадью Хольца. Джек спешился и взял под уздцы мою
кобылку. Под пистолетом Хольца я сполз с седла и, поскольку не видел
оснований поступать как-то иначе, подошел к лошади Либби и помог ей тоже
слезть. Она прямо-таки свалилась мне в руки. Похоже, она не
симулировала. Дорога была утомительной даже для женщины, неплохо умевшей
ездить верхом, хоть и скрывавшей свои таланты. Впрочем, может, на этот
счет я и ошибался.

- Отведите их в палатку и свяжите. Я допрошу их потом, - сказал Хольц
своим подручным. - Нет, погодите. - Он повернулся к нам. - Хочу сразу
объяснить положение вещей. Удобства тут минимальные. Только крыша над
головой, и то из брезента. Вы уже заметили, что стало холодать, ночью
температура опустится ниже нуля. Чтобы выдержать холод, лучше плотно
поесть. Кроме того, не мешают тут и одеяла. Все есть в наличии, но
отпускается не бесплатно. Я понятно говорю?

- А цена за это - информация? Какой-то ребяческий подход, мистер Вуд,
- сказал я. Тот только пожал плечами.

- Вы сильный человек, возможно, привыкший к трудностям. А что скажет
мисс Мередит? Это разве ребячество?

Она мрачно посмотрела на него, но промолчала. Она ехала впереди меня,
я не видел ее лица, и мне казалось ранее, что она неплохо переносит
путешествие. Но теперь я видел, что выглядит она ужасно. Дело не в том,
что она промокла и запачкалась в пути - я и сам не являл собой образец
элегантности. Меня пугал ее мрачный, жуткий, сломанный взгляд. Такие
глаза мне приходилось видеть у людей, дошедших до предела. Такое не
сыграешь. Мне это все сильно не понравилось.

Я взял ее за руку и повел в палатку, на которую указал пистолетом
Хольц. Это и впрямь был не дворец. Вместо пола была земля, покрытая
слоем опавших хвойных иголок, перегноя и прелых листьев. Хольц держал
нас под прицелом, а Джек связал и толкнул внутрь. Я рухнул на землю.
Когда я перевел дух, то услышал рядом всхлипывание. Это плакала Либби.

Мне трудно было утешить ее, будучи связанным, и потому я сказал:

- Ладно, мы, по крайней мере, живы.

- Извини, - с трудом проговорила она, - но я так не могу... Это
нечестно!

- Что нечестно?

- Эта глушь. Это не моя стихия. Одно дело машины, бары, пентхаузы, но
эта чертова лошадь... У меня все в волдырях. И еще этот дождь. Я
замерзла, промокла, у меня насморк. Учти, я не хочу замерзнуть тут до
смерти. Ни в коем случае. Хватит, надоело! - Она фыркнула. - Извини, но
что поделаешь. Если тебе. нужны героини Дикого Запада, ищи их в другом
месте.

- А если конкретнее, - сказал я. - Чего тебе надоело?

- Я серьезно, - продолжала она. - К черту честь школы и все такое
прочее. Я умываю руки. Они выбрали на эту роль не ту актрису. Я сделаю
все, что они потребуют, ради теплого одеяла и сытного обеда. Даже если
мне придется рассказать все, что я знаю. В том числе и о тебе.

Именно это, собственно, я и ожидал услышать от нее, если она работала
на Хольца. Я еще раз напомнил себе, что она уже показала себя прекрасной
актрисой, и не следует придавать большого значения ее словам и слезам. И
все же я почувствовал новые интонации. Слишком многое противоречило
сценической задаче. Уверенность, что она связана с Хольцем, посетившая
меня сегодня утром в Бивер-Крике, несколько угасла.

Впрочем, я не видел особой разницы в том, проговорится ли она сейчас
из слабости или уже сдала меня Хольцу, потому как работала с ним или на
него. Так или иначе, этот человек скоро узнает, если уже не узнал самое
главное: как меня зовут. Самое обидное заключалось в том, что я снабдил
ее этой информацией как раз тогда, когда это было вовсе не обязательно.

Правда, пока Хольц не дал понять, что расшифровал меня, но это могло
быть лишь элементом той игры в кошки-мышки, которую они так обожают. Я
не сомневался, что он имел доступ к архивам, где хранились досье на
меня. Узнав мое имя, он установит необходимое соответствие, если уже
этого не сделал. Зная, на кого я работаю, он быстро поймет, с какой
целью я здесь оказался.

- Эй ты, встань! - услышал я голос. Это Джек сунул голову в палатку,
и обращался он ко мне.

- С удовольствием, если ты объяснишь мне, как это сделать.

Он опустился на колени, развязал мне ноги.

- Ладно, иди вперед, и без глупостей. В большой палатке, куда он меня
отвел, было тепло и уютно. В железной печке горел огонь. Пожилой индеец
что-то стряпал, и я вспомнил, что с раннего утра ничего не ел. В центре
стоял стол - доски, положенные на козлы. Вместо стульев стояли чурбачки
- кругляши от толстого бревна. Джек толкнул ногой один из таких чурбаков
к столу и усадил меня на него, приложив излишние усилия.