но спешить некуда, до отправления две минуты и к тому же только что прибыл
английский посланник. Начальник станции церемонно поклонился, подбежал
носильщик, и сэр Рональд не спеша направил свои замшевые туфли в сторону
книжного киоска; всего два чемоданчика, потянуло домой на пару дней. -
Ровно в этот день через неделю.
его сразу найдешь: это на той же стороне, где Вулворт, только ближе к
почте. Ровно через неделю я буду там после обеда. Позвони, если не
сможешь.
ограничились рукопожатием, и, чувствуя, как в его руке похрустывают
суставы ее пальцев, Энтони подумал: "Да, это роман". Она побежала в конец
поезда; он чувствовал себя усталым и опустошенным, словно она унесла с
собой свою половину воспоминаний - завтрак, обед, постель в квартире
Минти. Сэр Рональд водворился в своем первом классе, развернул "Таймс" и,
набирая скорость, мимо Энтони, сверкая стеклами и ослепляя электричеством,
побежали вагоны, словно батальон чистеньких щеголеватых новобранцев, и он,
старый сверхсрочник, едва успел козырнуть им в ответ. Он отправился искать
Минти. Надо с кем-то отвести душу.
Мимо спешили прохожие.
Ковентри.
уверенности: ведь если раньше не приходилось голодать и подолгу сидеть без
денег, то лишь потому, что всегда была возможность заняться пылесосами.
конечно, не завидовал Минти. Посмотришь, как спешат по своим делам шведы,
как перед очередным поездом оживает привокзальная площадь, и становится
ясно, что оба мы одним миром мазаны: в чужой стране, среди чужих людей -
бродяги, отбывающие свой исправительный срок в Шанхае, Адене, Сингапуре,
накипь в яростном котле жизни. Пожалуй, только в одном отношении можно
позавидовать Минти: что он нашел свою мусорную свалку и успокоился. У них
не было надежного положения, а бороться за него их не научили. Им
недоставало энергии, оптимизма, чтобы верить в добрые отношения,
взаимопомощь и облагораживающий труд, да и будь у них эта вера - что бы
они с ней делали, ведь уже не юноши? Их ни на что не хватало, им было
хорошо только в своей компании в клубах, в чужих столицах, в пансионах, на
обедах выпускников, где вместо недоступного вина они упивались мимолетней
верой в нечто высшее: отечество, король, "к стенке вшивых большевиков",
окопное братство - "мой бывший ординарец". - "Погодите, мне знакомо ваше
лицо. Вы не были у Ипра в пятнадцатом?"
еще не старик, чтобы носиться с отечеством, королем и окопным братством.
Вслух он сказал: - Есть вещи, которые я не сделаю даже для Кейт.
все-таки выбил согласие у сэра Рональда.
чувствую нутром, в том месте, где делали дренаж.
вели они разговор на близкую обоим тему. - Мне в Вестминстере делали
операцию.
больнице.
горячего.
пинцет?
дней.
Нагрянуть. Свалиться как снег на голову. На днях я получил письмо от
тетки. Не забыли все-таки. Хочется сходить в Ораторию. - Он отхлебнул
кофе, обжегся, быстро отставил чашку и приложил к губам платок.
затравленный, заискивающий взгляд.
достать. Хотите еще по чашечке, пока я не ушел?
- Вы так любезны. С большим удовольствием; Она будет стынуть, пока я
управлюсь с этой. Если у меня хватит терпения, я дождусь Нильса, он пойдет
этой дорогой. А им, знаете, не нравится, если посетитель часами сидит с
единственной чашкой кофе.
чувствую себя счастливым сейчас, когда все решено, осталось только найти
деньги, упаковать чемодан и попрощаться с Кейт (столько лет жили врозь -
почему сейчас нельзя?) - если даже в такую минуту я не чувствую себя
счастливым, то чего, спрашивается, еще ждать? - и, возмещая нерасторопное
счастье, его охватило наплевательски спокойное равнодушие. Сжечь корабли.
- Как насчет прощального подарка, Минти? - спросил он.
месяце, когда появятся деньги.
что вы мне нравитесь, и потому что на будущей неделе я буду такой же
нищий, как вы сейчас.
официанта с кофе.
правда? Вдруг утка? Тогда мне несдобровать.
что никакого обмана нет.
раскрыл зонтик; на Тагельбакене несколько капель дождя звонко разбились о
крышу трамвая, бесцветной массой высилась ратуша, в металлическое блюдо
озера упирался высокий плотный столб дождя; корабли сожжены; теперь и
захочешь, нельзя остаться. На Фредсгатан, карауля такси, прятались в
подъездах прохожие. Энтони ткнул зонтиком в кованые цветы на воротах
"Крога" и стучал, пока не открыли: он почувствовал прилив злобы к этому
огромному стеклянному зданию, образцу вкуса и чувства современности. Всюду
горели огни, хотя было еще утро; раскалившись, гудели электрические
нагреватели. Я бы мог много порассказать Минти - как подстроили увольнение
Андерссона, что и как продали "Баттерсону". Вымещая на ногах злость, он
почти бегом поднялся по лестнице; по дороге его нагнал лифт и плавно понес
выше клерка в строгом костюме с охапкой цветов в руках. На лестничной
площадке девица в роговых очках передвигала флотилию металлических
корабликов на морской карте, подсказывая себе шепотом: "Пятьдесят пять
градусов сорок три минуты". Зазвонил телефон, над дверью вспыхнула красная
лампочка. В "Кроге" кипела работа; словно гигантский корабль, построенный
в кредит, доверенный опытности капитана и команды, "Крог" на всех парах
совершал свое ежедневное плавание. "Шестьдесят семь градусов двадцать пять
минут".
свисавшими светильниками двадцать художников отрабатывали двадцать
вариантов рекламы. Автоматический граммофон тихо наигрывал расслабляющую
музыку, из репродуктора подавались необходимые указания. Ошибся дверью. А
здесь что? Ряд черных полированных столов.
розовые уши; его лицо залила бледно-зеленая краска, он задыхался, тычась
носом в стекло своего аквариума.
понизил голос и загрустившим взглядом обвел тихую строгую комнату: - Чего
вы здесь добьетесь? Надо уезжать, посмотреть, как живут люди. Что это у
вас?
глазах Лагерсона он видел себя смелым искателем приключений, сильным
человеком. Он со злобой пнул черный стол.
Василенко Иван
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Лондон Джек
Андреев Николай
Сертаков Виталий