Чтение 38–й страницы книги ~Злые стволы~

- Кто поднял разбитую бутылку? - возмущался дежурный по лагерю, отвечавший за порядок. - Какая скотина бутылку взяла, которая вот здесь вот валялась? Разбитая.

- Ну, я взял. В мусор выбросил.

- А кто тебя просил? Кто тебя просил убирать мусор, который ты не разбрасывал! И еще консервную банку...

Сладу не было с этими бойцами. Каждый норовил за собой прибрать. Хоть пустую консервную банку, хоть окурок. Так прибрать, что даже закопать. Не привыкли спецы сорить. Привыкли прибираться. На уровне раз и навсегда выработанного условного рефлекса. Как кошки, которые после себя лапами скребут.

- Где мне тары на вас набраться? Раздолбаи! Если еще кто-нибудь возьмет эту бутылку. Третий раз... Если нарушит маскировку... Я пошлю его за новой. В ближайший магазин...

До ближайшего магазина было сто верст. И все лесом.

- А я бы сходил. Надоело тут сидеть...

К исходу недели в лагерь прибыли еще туристы.

- Хорошо у вас тут, - позавидовали они. - Лес, тишина. А в городе хулиганы и выхлопные газы.

- Хватит издеваться.

- Что, надоело?

- Надоело.

- Ну, тогда собирайтесь. Пришло ваше время...

- Когда?

- Сегодня. Сегодня в ночь.

Быт лагеря мгновенно преобразился. Песен уже никто не пел. И костры не жег. Свободные от сборов "туристы" встали в боевое охранение. С удочками вдоль реки. На тропах. На потенциально опасных направлениях.

Бивак свернули. Байдарки и палатки, с помощью которых изображали из себя путешественников, изрезали и затопили.

Из тайников извлекли контейнеры со снаряжением и оружием. Вытащили, разобрали бронежилеты, радиостанции, приборы ночного видения.

Надели, пригнали походную "сбрую" - короткие жилетки с полусотней карманов, предназначенных для оружия, средств связи, бивачного имущества. Напихали в карманы обоймы, гранаты, боевые и метательные ножи, сигнальные ракеты, пакеты первой медицинской помощи.

Проверили оружие.

С рассветом, закутавшись в маскировочные накидки, вышли на маршрут. Первую часть пути прошли быстрым маршем. Почти не прячась. Как туристы.

Последнюю прошли на полусогнутых. Пригибаясь и напряженно оглядываясь по сторонам...

До места назначения оставалось десять километров.

Восемь.

Пять.

Стрелки сидели в своих "гнездах". Как пернатое. Как "кукушки" времен советско-финской кампании. Которые немало настреляли тогда советских солдат и офицеров. Сами оставаясь невидимыми.

Они сидели практически недвижимо. Так, как научились во время многомесячных тренировок. Снайперы должны уметь быть неподвижными. Совершенно неподвижными. Как неодушевленный предмет. Или, вернее, как притаившееся в засаде насекомое. Которое поджидает другое насекомое. Чтобы его схватить и употребить в пищу.

Неподвижность - единственный гарант сохранения жизни. И выполнения задания. То, что шевелится, привлекает к себе внимание. А то, что в тылу врага привлекает к себе внимание, долго не живет.

Только неподвижность обеспечивает жизнь и победу!

Как они умудряются не качнуть ни одной веткой, не издать ни единого звука? - удивлялись скрюченные в тесном объеме импровизированных убежищ охранники. Ведь уже без малого восемнадцать часов сидят! Что они там, умерли, что ли?

Охранники осматривали подходы. Механическими поворотами головы: направо - налево - направо - налево. Очень медленными поворотами. Чтобы не пропустить подхода вероятного противника. Они не смотрели перед собой. Они слушали. Потому что звуковая пеленгация в густолесье более надежна, чем визуальная. Они слушали звуки леса - шорохи, шелесты, хрусты, крики птиц.

От их убежищ во все стороны была раскинута паутина сигнальных нитей - тонких, как человеческий волос, проволочек. Раскинута на высоте груди человека, чтобы ее не тревожили мелкие лесные зверьки. Если нить обрывалась, в убежище загоралась тревожная лампочка.

Нити обрывались по нескольку раз в сутки. Когда вблизи проходили крупные животные. И каждый раз охранникам приходилось хвататься и за бинокли, и за оружие, разворачиваемое в опасном направлении.

Конечно, лучше было бы установить вокруг индукционные датчики. Или телекамеры. Но их было всего несколько штук. И поэтому приходилось обходиться самыми примитивными способами сигнализации.

Лучший обзор имели стрелки. Но они смотрели в другую сторону. Наблюдать тыл было не их делом. Их делом было не пропустить противника через контрольную зону - 50 - 100-метровую полосу голой земли, расположенной вдоль забора охраняемого объекта.

Все отсматривал полковник. Наиболее уязвимые участки он перекрыл телекамерами и сигнальными датчиками. И свел их в свой НП. Его сторожевая паутина была более редкой, чем у охранников, но гораздо обширней. Она уходила во все стороны на сотни метров.

И еще полковник очень внимательно следил за наблюдателями противника. Которые все более активизировали свою деятельность. И стали менее внимательны в соблюдении маскировки. Потому что расслабились. А это значит, что их работа близилась к завершению.

Полковник Зубанов, стрелки и охранники ждали гостей. Ждали с часу на час...

Агент Следопыт смотрел за всеми. И за наблюдателями, и за наблюдающими наблюдателей. Он выявил местоположение более половины засад. Потому что был опытнее всех. И еще потому, что его здесь никто не ждал. Никто его не искал. И никто от него не страховался. А он знал, кого и где ему следует искать, и потому находил то, что искал.

Каждую ночь Следопыт менял диспозицию, чтобы изучить новый участок местности. Опасаясь сигнальных сетей, он передвигался только по-пластунски, отсматривая каждый метр пути с помощью прибора ночного видения. Занимал удобную позицию, спал несколько часов и весь следующий день шарил биноклем по кронам деревьев. Иногда по часу не отрывая взгляд от одной и той же подозрительной ему вершины.

И наносил на составленном им плане местности кресты...

Глава 105 Заблудившиеся на московских улицах монтировщики Пекинского симфонического оркестра, они же отставшие от поезда корейские арендаторы, они же ударный отряд особого назначения Китайской народной армии, вышли в исходную точку.

- Остановиться! - показал жестом командир.

Бойцы сели на подогнутые ноги и замерли. Боевое охранение расползлось в стороны.

Командир взглянул на часы. До контрольного срока оставался один час сорок минут. Он тоже сел на подогнутые ноги и тоже замер. Китайские бойцы и офицеры умели ждать. Это было одним из главных их достоинств.

В назначенное время командир встал на ноги и прошел на двести метров на северо-восток. Когда секундная стрелка достигла цифры "двенадцать", он сложил руки лодочкой и каркнул вороной. И еще раз через паузу в пятнадцать секунд. Этот крик именно в это время или каждые два часа спустя должен был сообщить неизвестному им агенту об их прибытии.

Спустя десять минут из-за кустов появился человек в камуфляжной униформе.

- Добрались?

- Добрались.

- Нелегальной заброской?

- Нет, официально. Где противник? Следопыт развернул лист бумаги.

- Вот их главный наблюдательный пункт. Где-то рядом убежище. Здесь и здесь - сигнализация, По крайней мере та, что я выявил.

- А это что за кресты?

- А это еще наблюдательные пункты.

- Другие их наблюдательные пункты?

- Нет, не их. Потому что эти вторые наблюдают за первыми. С какими целями - сказать не могу. Моей задачей было провести рекогносцировку и выявить местоположение противника. Местоположение я выявил, но, кто из них противник, сказать не могу. Предполагаю, что первые, которые расположены ближе к объекту.

- Ясно, - сказал командир отряда особого назначения, складывая и убирая план в карман кителя.

- Что ясно? - переспросил Следопыт.

- Все, что нужно, ясно. В остальном разберемся в процессе боя. Если он будет.

Больше вопросов не последовало. Разведчики не имеют дурной привычки переспрашивать. Если вам что хотят сказать - и так скажут. А если не хотят - все равно не скажут.

- Я поступаю в ваше распоряжение?

- Нет, вы свободны.

- Свободен?

- Да. Мне приказано передать вам, чтобы вы возвращались. "Окно" на границе будут держать с пяти часов утра послезавтрашнего дня в течение суток. И еще раз спустя два дня в то же время.

- Ну, тогда я пошел, - как-то совсем по-граждански сказал агент.

Но командир его уже не слушал. Развернувшись, он уходил к своему отряду.

Боевики заговорщиков встали на последний привал. Где встретились с вышедшими навстречу наблюдателями.

- Как там?

- Как обычно. Солдаты спят, служба идет...

- Не ждут, значит?

- Нет, не ждут.

- Ну и слава богу!

Хотя какой может быть бог у спецов? Скорее похожий на дьявола. Рогатый, с копытами, пахнущий кровью и пороховой гарью. С "Калашниковым" вместо паникадила наперевес. Если судить по итогам творимых ими дел.

Нет у спецов бога. И рай им не светит.

- Боевая готовность.

Вот оно. Начало. За которым неизвестно какое последует продолжение. Возможно, никакое. Возможно, мгновенная вспышка выстрела в глаза и смерть. Возможно, смерть...

- Проверить оружие.

Все одновременно накрутили набалдашники глушителей. На автоматы и пистолеты. Отвели затворы. Дослали в стволы патроны. Опустили предохранители.

Вытащили из ножен черные вороненые десантные ножи. Которые не блестят на солнце. Зачем-то осмотрели лезвия. Зачем-то погладили холодную сталь пальцами. И снова воткнули в ножны. Почти все вытащили. И почти все посмотрели. Хотя особого смысла в том не было.

Нервничали бойцы. Готовились к, возможно, последнему в их жизни бою.

- Черт, лямка зацепилась. Посмотри, что там...

- У тебя шнурок болтается...

- Помогите кто-нибудь...

Один за другим потянули из карманов "жилеток" гранаты. Вкрутили запалы. Проверили усики предохранительной чеки. Рассовали обратно.

Распаковали гранатометы, боевые арбалеты и прочую смертельно опасную экзотику.

- Ох, мужики, что-то будет?

- Ничего не будет. Рывок - и грудь в крестах.

- Или голова в кустах.

- Или голова...

Глава 106 Боевики выходили к колючке двумя атакующими колоннами. Несколько человек сидели в резерве с тем, чтобы оказать огневую поддержку нуждающимся. Еще несколько - стерегли тылы.

Первыми шли саперы, проверявшие грунт с помощью переносных миноискателей, но чаще просто подушечек пальцев. Пальцам они доверяли даже больше, чем технике. Они ощупывали землю, натыкались на подозрительные шероховатости, на излишнюю мягкость или твердость грунта и наискось прокалывали его длинными металлическими щупами.

Если щуп упирался в твердое, они поднимали руки, и колонна останавливалась. Мина обезвреживалась и оставлялась на месте. А если ее невозможно было извлечь - отмечалась небольшим сигнальным флажком. После чего бойцы шли дальше. Вернее, ползли по-пластунски на локтях и коленях, удерживая автоматы перед собой в полусогнутых руках.

- Быстрее, быстрее! - торопил саперов командир.

- Быстрее можно по воздуху. Частями, - шепотом огрызались саперы.

- А если медленно, придется возвращаться обратно. Несолоно хлебавши. Нам надо быть возле колючки до рассвета. Или не быть совсем.

Саперы матерились про себя и еще быстрее обшаривали землю. Им не улыбалось возвращаться назад, чтобы завтра снова разминировать подходы, которые сегодня сами же будут вынуждены заминировать, возвращая местность в изначальный вид.

- Натяжной взрыватель, - показывали они. Поднимали проволоку и ставили под нее две заранее выструганные рогульки. Это было быстрее, чем искать и демонтировать само взрывное или сигнальное устройство.

- Противопехотка.

- Сигналка...

Подрезали первый ряд колючки. Обезвредили еще несколько мин. Вышли к охранному периметру забора. Дальше была лишенная растительности, вспаханная плугом контрольно-следовая полоса. Возможность компромиссов исчерпала себя. Теперь нужно было решаться - либо идти вперед, либо возвращаться. Пройти полпути и отступить было невозможно. На полосе остались бы хорошо читаемые отпечатки.

Изобразить следы лосей или медведей, как это делалось, когда их тушами таранили колючку зоны, было затруднительно. Такое количество следов вызвало бы подозрение у самого нерадивого командира. Медведи стадами не передвигаются.

В общем, или вперед, или назад.

Командир запросил по рации вторую группу.

- Мы на месте. Готовы к работе, - был короткий ответ.

Две атакующие колонны замерли, готовые к броску. Нужно было наконец решать.

- Добро, - сказал командир. - Атака через минуту.

- У меня сработка, - сообщил по телефону наверх охранник.

- Зверь?

- Может быть, зверь. А может быть, и нет. Взгляни там. Тебе лучше видно.

Стрелок надвинул на глаза окуляры прибора ночного видения, чуть сместился в сторону и выглянул из гнезда.

- Ничего не вижу, - сказал он.

- Смотри внимательней, у меня еще одна сработка. Вектор направлен в сторону забора. Азимут сто пятьдесят.

Стрелок зафиксировался в указанном направлении и стал смотреть. Не отрывая глаз от полян и прогалин между деревьями.

- Есть! - сказал он. - Два человека. С автоматами. Нет, три! Четыре! Пять! Десять... И еще гранатомет...

- Они?

- Похоже, они.

- Я даю оповещение.

- Погоди. Они могут запеленговать радиосигнал. Давай подождем. Пусть вытянутся все. А уж потом...

Но предупреждать надо было не всех. Еще до того передвижение колонн обнаружил полковник. За проходом одной из них он наблюдал через объектив телекамеры.

Два. Четыре. Восемь. Двенадцать...

Мать честная, сколько их. Почти весь его бывший отдел. Кое-кого он даже узнал. По повадкам, по жестам, по особому повороту головы. По всему тому, по чему узнают своих старых приятелей.

Николай.

Сема.

Михалыч...

Он смотрел на своих бывших сослуживцев. Которые не видели его. И которых ему надлежало уничтожить.

Как жутко... как жутко несправедливо устроен этот мир. Стрелять в тех, кто тебе был дорог. Кто не раз спасал тебе жизнь. И кому ты спасал жизнь... Чтобы сегодня отнять...

Но эта мысль мелькнула в голове полковника лишь на мгновение. Дальше он мыслил в привычных ему категориях: в количестве активных штыков, в огневой мощи вооружения. Дальше он мыслил как солдат, который должен уничтожить других солдат. Лишь солдат противника. А не друзей...

Итого девятнадцать штыков, по меньшей мере втрое больше стволов, гранаты, пара пулеметов... В этой колонне. Потому что где-то наверняка пробирается сквозь лес еще один такой или чуть меньший отряд. Непременно второй. Который ударит выбежавшую на сработку охрану с фланга.

Во втором отряде полковник был уверен, так как при атаке на подобный объект поступил бы точно так же, И точно так же наверняка поступят они. По той простой причине, что по одним книжкам занимались. И в одних и тех же операциях участвовали...

Где-то идет второй отряд!

Боевики выползли на контрольно-следовую полосу. Они даже вперед саперов не пустили. Так как были уверены в отсутствии мин. Следовую полосу чуть не каждую неделю боронит трактор, не станут же они каждый раз снимать, а потом снова устанавливать минное заграждение.

Первый боец арьергарда бухнулся на рыхлую, похожую на пластилин землю. И преодолел первые полметра.

Мосты были сожжены...

Стрелок аккуратно протер окуляр оптического прицела. Не потому, что он загрязнился, - для того, чтобы унять мандраж. Спокойные, размеренные, стократно до того повторенные движения успокаивают.

Он Протер прицел, придвинул к губам микрофон и плавно повел дуло винтовки вниз.

Вон он, первый боец, ползет по открытому пространству следовой полосы. Ползет - как плывет, выбрасывая вперед руки и отталкиваясь ногами.

Один ползет. Чтобы, если что, принять удар на единственного себя. И тем спасти остальных.

Снайпер не стрелял. Его не интересовала единственная жертва. Ему нужны были все. Ну, или большинство. Он вжимал лицо в холодную резину наглазника и наблюдал за тем человеком, который его не видел. Но которому предстояло умереть от его пули. Позже. Не теперь.

Разведчик дополз до середины полосы, остановился и махнул остальным. Путь был свободен.

Еще два бойца повторили его маневр, добрались до середины полосы и, расползшись в стороны, залегли. Они взяли на себя охрану флангов. Чтобы страховать проход основной группы.

- Грамотно действуют, - отметил снайпер. - Таких на мякине не проведешь. Придется повозиться.

Остаток группы вытянулся на полосу. Кроме арьергарда, развернувшего стволы на лес. Бойцы ползли медленно и бесшумно. Словно на экране телевизора, у которого выключен звук.

Семнадцать человек, подсчитал стрелок. Много! Слишком много для одной винтовки!

- Семнадцать, - тихо сказал он в микрофон. - Их семнадцать человек.

- Немало! - ответил охранник.